— Да. Прости. Согрелась.

Джинджер опустила руки на колени и уставилась на огонь. Но пламя ничего ей не сказало ни о будущем, ни о ней самой. Сначала случай на болотах, потом ворота Фрэйни, затем видение, ветры, теперь еще усмиренная метель. Ведьма бесконечно запуталась. Ей было действительно страшно, потому что происходило нечто необъяснимое, лежащее далеко за пределами ее понимания. Впрочем, юная гадалка первой готова была признать, насколько близки ее горизонты и насколько мал известный ей мир. Она попыталась хотя бы вспомнить, что за будущее увидела тогда, на дороге в Шеллоу-тон. Она коснулась запястья, но пальцы слишком сильно дрожали.

— Выпей, — Фрида сунула ей в руки теплую кружку.

— Что? — просипела Джинджер.

— Имбирная настойка. И кое-какие особые травки. Чтобы ты не простудилась, сестрица.

Джинджер сделала глоток и тотчас же закашлялась. Настойка была, по меньшей мере, на целом корне имбиря, да и травки в самом деле оказались особые.

— Осторожнее, — Фрида похлопала ее по плечу и отошла к мужу.

Джинджер маленькими глотками допила настой, стараясь думать об этом драконьем огне, как о лекарстве, потом закуталась в плащ, свернулась калачиком и закрыла глаза.

Избушку освещало только пламя очага. Фламэ старался держаться поближе к нему. Теплые волны овевали лицо. То и дело разминая изрядно окоченевшие сегодня пальцы, он тихо перебирал струны. Гитара отзывалась нежным звоном. Музыканта не покидало тягостное чувство, что скоро они расстанутся навсегда. Как расстаться с жизнью, он неплохо представлял, хотя и был против такого исхода. Но вот как расстаться с гитарой… Уж лучше умереть. Потому что Фламэ просто не представлял, что тогда ему делать.

Спящие у очага пошевелились. Фламэ накрыл струны ладонью, гася звук. Джинджер поднялась и, кутаясь в одеяло, дошла до лавки, возле которой на полу, на ворохе еловых лап сидел музыкант.

— Прости. Не хотел будить.

— Я не спала. Я… — Джинджер поежилась и обняла себя за плечи. — Что вы сидите с ней так, словно прощаетесь?

— Кто знает? — пожал плечами Фламэ.

— Дайте руку, — Джинджер выпростала из-под одеяла кончики пальцев.

— Нет. Я не хочу знать, чем все закончится. Так хоть иллюзия останется. Надежда.

Джинджер понимающе кивнула, а потом добавила.

— Это даже с погодой не всегда срабатывает.

Вид у нее был понурый, взгляд, как и прежде, застыл на очаге, и в глазах плясало пламя.

— Ее ты тоже за руку берешь? — пошутил Фламэ.

Ведьма даже не улыбнулась.

— Когда я пытаюсь заглянуть в свою жизнь, в прошлое или будущее, не важно, то вижу только копошащийся клубок змей.

— И что это значит?

— Что за дальнейшие знания я заплачу слишком высокую цену.

Фламэ тронул струны, тихо, едва слышно, боясь разбудить имперцев. Джинджер словно бы машинально придвинулась ближе.

— Что ты будешь делать потом? — спроси Фламэ, не уточняя границы этого «потом».

Ресницы ведьмы дрогнули. И губы дрогнули, но так и не решились сложиться в улыбку.

— Поеду в Шеллоу-тон и в самом деле навещу старую повитуху. Я ведь там родилась. Попробую узнать, кто были мои родители. Может, бесы Насмешника, или вовсе — твари из внутренней сферы.

— Может они из благородных, — хмыкнул Фламэ. — Тогда можно смело выходить замуж за нашего Бенжамина. Он к тому времени королем заделается.

Джинджер по-прежнему без улыбки покачала головой.

— Мы с Беатрисой передеремся.

Ничем ее не развеселишь. Фламэ беспомощно развел руками. Девушка покосилась на гитару и вновь уставилась на огонь. Музыкант тронул струны.

— Я знаю тень, я знаю свет

Вопрос я знаю и ответ

Я знаю тяжесть долгих лет

И солнца бег на запад

Я верю в ад, я верю в рай

И мир всегда имеет край

И выбирай — не выбирай

А солнцу бег на запад

Я вижу день, я вижу ночь

Я вижу — людям не помочь

Оков земных не превозмочь

И солнца бег на запад

Я знаю женщин и мужчин

Я знаю суть их кислых мин

И потому всегда один

И я иду на запад

Голова Джинджер опустилась на плечо Фламэ. Короткие волосы щекотали шею чуть выше воротника. Осторожно отложив гитару, Фламэ бережно обнял девушку за плечи, кутая во второе одеяло. Руки у нее были бледные и совершенно ледяные.

— Это со всеми ведьмами бывает, — заметила Фрида, — не поднимая головы. — Только обычно это связано с осознанием, что всемогущества не бывает, но никак не наоборот.

Фламэ не ответил. А иначе пришлось бы отвечать и на смешок ГэльСиньяка, столь неподобающий духовному лицу, пусть и лишенному сана и всех церковных благ. Откинув голову на лавку, музыкант стал, полуприкрыв глаза сквозь ресницы наблюдать, как блики пламени рисуют на грубо оструганных балках затейливые вензеля.

Утро было до того неправдоподобно ясным, что вышедшая первой Фрида с подозрением потянула носом воздух. Пахло странно — словно бы грозой, хотя, какие в это время грозы.

— Колдовство, — уверенно сказала имперка. — Кто-то и в самом деле создал эту метель. А в итоге нам досталось.

Джинджер посмотрела на бледно-голубое небо. Она чувствовала себя гораздо лучше, чем минувшей ночью. Страх почти сошел на нет. Взобравшись в седло, молодая ведьма внимательно изучила редкие облачка.

— Надо спешить. По всему — Уиллу тяжело придется.

— Это он еще легко отделался, — пожал плечами ГэльСиньяк. — Мог бы сейчас сражаться в Империи с надвигающимся кризисом, братом и всем Уэллэндом.

— Здесь тоже не деревенские танцы, — заметил Фламэ, берясь за поводья.

— Как говорил мой уважаемый предок-канцлер, — заметил имперец, — препятствия делают жизнь интереснее и полнее.

— А что ваши уважаемые предки-канцлеры говорили о тех, кто много болтает, когда нужно поспешать и дело делать? — ядовито поинтересовалась Фрида.

— Едем, — Фламэ тронул поводья. — Мы уже недалеко от столицы.

Путники пустили коней в галоп, спеша покинуть Королевский лес. От Каэлэда гонцы в любую часть страны добирались за двое суток, и Джинджер это всегда казалось преувеличением человеческих возможностей. Впрочем, когда на закате на горизонте показались замшелые стены столицы, она даже не удивилась. Еще бы, так гнать целый день, не давая отдыха ни коням, ни себе. Солнце еще не успело подняться, когда по едва заметной тропе они выбрались на читегкерский тракт, когда-то пересекавший четыре графства, а теперь попросту страну наискось. Он упирался южным концом в Ремазов Котел — самый маленький из портов Империи на внутреннем море. На том конце шли сейчас, наверное, уэллэндские священники. Джинджер пообещала себе найти в Каэлэде кого-нибудь из сестер и передать дурные вести. На тот случай, если они еще не успели разлететься по всему Калладу.

О своем страхе она больше не вспоминала — некогда было. Джинджер поминутно оглядывалась, выискивая верные приметы. По всему дорога была свободной. Однако это не обещало вовсе благополучного исхода. Да и когда под звук Последнего колокола они подъехали к воротам столицы, ведьма не испытала ни малейшего облегчения. Створки захлопнулись прямо у них перед носом, лязгнул затвор. Стражники — в серых кольчугах и нарамниках с гербами Каэлледа (коршун на бледно-голубом поле) — принадлежали к городской страже, а не к всадникам Мирабель, но все равно выглядели неподкупными. Да и нечем их было подкупать.

— Что делать будем? — спросил ГэльСиньяк.

— Два варианта, — Фламэ кивнул в сторону зажигающего огни трактира. — Переночуем и пойдем в город утром. Или же попробуем воспользоваться прежней байкой о срочном донесении.

Имперец покосился на стражников — на голову выше него и куда шире в плечах, едва кольчуга на груди не лопается — и скептически хмыкнул. Фламэ убрал волосы за уши, приосанился и направился к воротам. Джинджер едва успела поймать его за руку.