– Что-то вроде ещё одной Радуги-в-огнях?

– Внешнего отката незаметно, скорее всего – нет. А вот у Ириена в его справочнике «О зельях и предметах» и ещё в одном трактате я нашёл артефакт, который очень точно подходит под описание. По крайней мере, все косвенные признаки, описание которых я сумел добыть, тоже совпадают. Называется артефакт Чаша судьбы. Очень опасная игрушка. Платой за успех становится событие, которое потом ещё раз резко переменит твою жизнь, и далеко не всегда к лучшему. Причём случиться всё может и завтра, и через много лет, а угадать невозможно, Чаша выберет сама. Конечно, и её можно обмануть. Например, привести жадного дурака, который задаст нужный тебе вопрос – но ответ в таком случае будет довольно туманный, да и риск остаётся. Впрочем, разбираться будем на месте.

– А пока нам пора срочно менять облик, – закончила Лейтис. – Иначе до побережья мы рискуем не доехать.

– Да, – магистр окинул ученицу оценивающим взглядом, – пожалуй, самый удачный вариант – это дочка небогатого дворянина в сопровождении телохранителя. Не переживай ты так, – усмехнулся магистр, глядя, как девушка скривилась от одной мысли о том, что опять придётся влезать в неудобные мудрёные платья по последней моде, – мы из тебя сделаем девицу скромную и строгих взглядов.

– Вот ещё, – фыркнула Лейтис. – Ни-за-что. Хватит с меня.

– Ну… – хитро улыбнулся Ислуин. – Есть ещё вариант стать крестьянами. К ним тоже особо никто не приглядывается. Но это медленно, постоянно менять имена и легенды, да и не понравится тебе. Не самая лёгкая жизнь. Или у тебя есть предложение получше?

– Спорим? – девушка вдруг по-детски показала язык. – Если я выиграю, то биографию выбираю тоже я.

– Договорились.

Лейтис в ответ довольно хмыкнула, достала из седельной сумки две ленты для волос, связала, а потом взяла двумя пальцами за узел так, что свободные концы затрепетали на ветру.

– Однотонные или пёстрые ленты разных цветов, связанные вместе узлом, являются символом бродячих артистов или по-другому хугларов. Ты хочешь…

– Ага! Мастер, три дня назад мы видели фургон. Сможете вспомнить и точно описать, кто там сидел и как выглядел?

Ислуин честно попытался и признал:

– Нет. Только если специально раскачивать свою память.

– И я про то же. В отличие от актёров постоянных городских театров, которые объединяются в гильдию, хуглары стоят вне общества. Их приглашают на праздники, формально они имеют все права. И в то же время их стараются обходить стороной, ведь любой обыватель уверен, что странствующие артисты через одного воры и мошенники, а их женщины зарабатывают блудом.

– Идея, конечно, интересная, но просто вырядиться хугларом не выйдет. Странствующих вместе мужчину и женщину всё равно запомнят, и даже если потом не смогут описать лица, от сегодняшнего постоялого двора могут выйти на след. Значит, надо присоединиться к какой-то труппе. Причём убедить не просто нас принять, но и отправиться с гастролями в один из юго-западных портов. Как ты собираешься их заставить? Я вот способа пока не вижу.

Лейтис сделала вид, будто она так серьёзно принялась размышлять над возникшей проблемой, что в задумчивости чуть не свалилась с седла. А когда Ислуин с укоризной посмотрел, мол, «рано ещё паясничать», ответила:

– Мастер, вы забыли легенду о святом Женезиу. Он не только покровительствует всем, кто занимается театральным ремеслом, но и испросил Единого дать ему возможность ходить среди людей, чтобы помогать актёрам. Но с условием: получивший от святого дар должен продолжать играть на сцене, иначе помощь святого обернётся против него. Пусть наша труппа, скажем, нашла клад, и остальные решили забрать свою долю и разбежаться каждый сам по себе. Нам же тогда, чтобы укрыться от гнева святого, остаётся бежать из страны туда, где веру в Единого главной не признают. Скажем, в Бадахос. Надо только подобрать подходящих хугларов, которые историей проникнутся. И либо помогут «как своим», либо захотят извлечь из наших неприятностей выгоду.

Подготовку к удивлению Лейтис начали с того, что на свалке возле ближайшей деревни Ислуин поймал мелкую шелудивую собачонку. Девушка поморщилась:

– И зачем она нам?

– Будем делать телохранителя.

– Она и так полудохлая. Ей пару недель жить осталось самое большее.

– Я знаю. Потому и хочу переделать именно её. Я всё-таки Красный страж, мне не стоит раскачивать равновесие без лишней необходимости. Не надо рвать душу у создания, которому Сарнэ-Туром отмерил ещё много дорог. А эта собачонка считай что мертва.

Обычные химеры, которые хоть и были живыми, могли есть и восстанавливаться, но по большому счёту были аналогичны големам – то есть могли выполнять исключительно узкий запрограммированный перечень команд. Зато биоконструкты, у которых перестраивали магический каркас и ауру, а уже по нему наращивали плоть, были намного ближе к живым существам, даже имели собственные инстинкты, многие задачи умели решать самостоятельно. Раздел создания биоконструктов дома у магистра был совсем новым, потому-то в сумке и оказались несколько монографий, по которым Ислуин знакомился с интересным разделом магии Жизни. За время жизни в Тейне он как раз и рассчитал несколько схем.

Собачонку усыпили, положили в пентаграмму и произвели первичную настройку. Глядя, как после этого бывшая собачка часа три беспрерывно ела мясо специально для этого убитой косули, активно перестраивая тело под вшитую матрицу, Лейтис съязвила:

– А эта косуля, которую мы поймали. Если бы нам не приспичило, она бы ещё бегала и бегала. Это не нарушение равновесия?

– Нет. Смерть – такая же часть круга жизни. Не мы её съели бы, так кто иной. Природный процесс, который ничего не меняет. Тут нарушения нет.

Сказано было тоном «не спорь», и ссориться девушка не захотела. Зато уже к вечеру рядом с Лейтис бежал самый настоящий бело-серый волкодав, пока худой, но через несколько дней и это должно было пройти. Поиск подходящей труппы занял куда больше времени, причём споры не утихали ни на минуту. Ислуину нравилась одна встреченная группа, Лейтис приводила аргументы, что им больше подойдёт другая. Наконец попалась труппа, которая устроила обоих.

Случайную встречу решили устраивать в безлюдном месте, поэтому отправили следить Зайчика – так Лейтис назвала свою псевдо-собаку, а сами не торопясь двинулись следом. Мерин и фургон у актёров были никудышные, поэтому тренированные пешеходы легко не отставали, пока повозка тащилась по узкому извилистому лесному просёлку, соединявшему две деревни. Тучки как раз деликатно гуляли по небу в обнимку с алой зарёй, первые тени бродили за кустами, а краски вечера темнели, когда Ислуин решил, что пора. Ориентируясь на нюх и зрение конструкта, Ислуин догнал актёров, остальное было делом техники. Задняя ось фургона была сделана отвратительно, из плохо обработанного сучковатого дерева. Поэтому никого не удивит, если на очередной колдобине как раз в районе сучка она и лопнет… С громким треском фургон встал. Актёры высыпали наружу и громко начали вздыхать. Ислуин же бесшумно скользнул назад. Выждать пару часов, пока окончательно стемнеет, и представление можно начинать.

***

Мрачные деревья затихли, ночной лес угрюмо хранил молчанье. Даже прохладный ветер больше не аукал среди кривых стволов, зато корни деревьев вились кривыми змеями. Тени под убывающей луной причудливо крались и трепетали, пытаясь напугать людей, собравшихся возле небольшого костра.

Белка смотрела на огонь и думала, что следующую зиму они не переживут. Да что там зиму, хотя бы осень перетерпеть не получится. Сломанную ось они как-нибудь, конечно, залатают и доехать до деревни смогут. Вот только там на ремонт уйдут последние деньги. С голоду не помрут, летом можно и лесными дарами прокормиться. Но и заработать летом трудно: хуглары представления дают в основном по деревням, а крестьянам сейчас не до развлечений. Свободные деньги у пейзан будут лишь в конце осени и зимой, когда соберут и продадут урожай, и начнут забивать скот на мясо. Если бы они сумели, как обычно, отложить запас во время прошлых праздников дня Поминовения…