– Узнали, но выдавать нас не стали. Хотя за ту сумму, которую предлагает лорд Шолто, вот все они, – Ислуин показал рукой на застывшие вокруг фигуры горожан, – продали бы родную мать и детей. Вы хороший человек, отец Райберт. А эти люди не стоят вашей заботы.

– Вы...

– Забыли, я маг? Я сразу догадался, что вы хотите сделать. И понимаю, что выбора у вас не было, иначе наши борцы с нечистью запросто разделались бы с вашей семьёй. Но всё же... Десять лет вашей жизни, чтобы с помощью чаши отвести глаза остальным и увести нас – слишком большая цена.

– Всё равно. Они хорошие люди, хоть и поддались навету. Во время третьего штурма Ланкарти по словам отца Маркаса вы в одиночку закрыли прорыв на стену. Пока подоспела помощь – вы дрались сразу с четырьмя тварями. Дойди дело до боя, подними всерьёз хоть кто-то руку на вашу дочь, вы убили бы всех, и неважно сколько их. Они обычные люди, а вы – воин. Пусть лучше умер бы я один. И ещё. В лесу у дороги к тракту вас ждёт мой младший сын с лошадьми.

– Вы хороший человек, – повторил Ислуин. – Подозреваю, лошадей за такой короткий срок вы могли взять только в церковной конюшне. И платить за них собираетесь из своего кармана. Потому держите, – магистр сунул в руки священнику увесистый кошель.

– Тут слишком много...

– Остаток, – усмехнулся Ислуин, – потратите на ремонт церкви. И ещё. Вы ведь понимаете, что Сберегающие так просто всё не оставят? Попытка самосуда по ложному обвинению в колдовстве – это каторга. И вы тоже попадёте под горячую руку.

– Понимаю. И готов принять кару за то что не сумел удержать их души от чёрного соблазна и помутнения.

– Ну откуда у вас такая тяга к самоубийству, отче? – еле слышно буркнул себе под нос магистр. После чего, решив одним выстрелом поймать на стрелу сразу двух зайцев – и отцу Райберту помочь, и заодно затруднить сектантам поиск, натравив на них инквизицию – обратился к священнику уже обычным голосом: – Раз вы сейчас здесь, то вас, как всё равно участвовавшего в самосуде, ничего хорошего не ждёт. Даже с учётом нашего спасения – самое мягкое ссылка на север, проповедовать веру диким горцам. Поэтому, когда приедут Сберегающие, пусть старший из них передаст некоему отцу Энгюсу из Турнейга привет от того, с кем они вместе учили одного подающего надежды молодого человека. И следующие слова: «Светоч не может победить ночь, но способен отогнать тьму вокруг себя. А ещё может указать дорогу в город Торфинс, где на южной стороне рядом с городом есть усадьба с башенками и старым садом. Туда очень любил заглядывать покойный бургомистр вместе с женой и Акилешем». Это убережёт вас от неприятностей.

– Спасибо.

– Рано ещё благодарить. Лучше пока помогите поджечь дом. Нехорошо получится, все сейчас видят, как он горит. Очнутся – а дом целый.

Облитые маслом стены занялись быстро. После чего Ислуин и Лейтис растворились в подступившей ночи, а погромщики очнулись и тут же продолжили ломать забор, кидать обломки в огонь и радостно орать: заклятие магистра истошно визжало из пламени криками якобы горящих заживо. Не участвовал в бесноватом действе лишь священник. Он отошёл в сторону, в темноту, чтобы никто не видел до боли стиснутых рук и закушенных губ, которые на каждый вопль распалённой от безнаказанности толпы беззвучно шептали: «Они люди. Они всё же хорошие люди...»

Турнейг, столица Империи. Май, год 498 от сошествия Единого.

Отец Энгюс нашёл Харелта в одной из небольших комнат, спрятавшихся на самом верхнем этаже старого крыла городского особняка семьи Хаттан. И судя по стоявшей на столе бутылке креплёного вина и бокалу, парень решал для себя тяжёлый вопрос: пить или не пить? С одной стороны, вроде в его ситуации положено заливать горе спиртным. С другой не очень-то и хочется. Священник шумно пододвинул свободный стул так, чтобы сесть лицом к Харелту и при этом опираться локтями на спинку, упёр подбородок в ладони и спросил:

– Давно ты так? Ладно, можешь не отвечать. Я успел спросить. С утра. Значит, открыл ты бутылку часа два назад, но она всё ещё полнёхонька. По-моему, ответ вполне очевиден.

– Отче, ну поймите же…

– Пойму. Почему не понять? Разругался с девушкой, которую считал невестой и без пяти минут женой. Бывает.

– Отец Энгюс. Дело не в этом!.. – Харелт стукнул по столику так, что бутылка и бокал жалобно подпрыгнули.

– Ну почему же? Когда выясняется, что любимая девушка, ради которой ты поссорился со своими друзьями, тебя использует, и нужны ей исключительно твои связи и положение… Кстати, – священник широко улыбнулся, – по всему дому вовсю заключают пари – напьёшься ты или нет. Заодно расплачиваются по старому закладу: на то, в какой день ты прозреешь.

– Вы! Вы! – Харелт снова ударил кулаком по столу.

Бутылка не выдержала и полетела на пол… не упала, подхваченная плавным кошачьим движением отца Энгюса.

– М-м-м, да это виноградники твоего дяди, и выдержка не меньше пяти лет… – принюхался священник, прежде чем поставить вино в дальний угол комнаты. – Харелт, ты варвар. Если так уж приспичит надраться в хлам, будь добр, в следующий раз делай это, пожалуйста, дешёвым портвейном. Можешь самогоном. И эффект достигается быстрее, и голова наутро болит сильнее, что способствует раскаянию за содеянное. Переводить на пьянку такое великолепное вино – это настоящее преступление перед истинными ценителями.

– Вы все знали… – парень без сил затих в своём кресле. И почти шёпотом закончил. – И ничего мне не сказали.

– А что тебе должны были сказать? – с лица отца Энгюса исчезла дурашливость, в воспитанника полетел насмешливый взгляд. – Ты взрослый мужчина. И сам строишь свою жизнь. Я, конечно, тебя могу понять, ты маг, и талант у тебя не самый слабый. Да, именно как профессиональный чародей ты учиться не стал, но упражнения, которым тебя научил дан Ивар, делаешь каждое утро. Твои энергетические каналы полностью открыты. Ты проживёшь вдвое дольше обычного человека, ты сейчас не только выглядишь на двадцать с небольшим, но и ощущаешь себя на тот же возраст. У тебя много времени впереди. Но и твоих родителей я тоже могу понять. На деле-то тебе почти двадцать семь, а ты даже не женат, в отличие от почти всех твоих сверстников. Пусть твои родители и видели, какую ты выбрал дуру, но готовы были её терпеть с расчётом на возможных внуков.

– Но вы! Вы! Вы могли меня предупредить. Объяснить, остановить.

– Ты ещё добавь «как духовный наставник», – ехидным тоном продолжил отец Энгюс. – А ты спрашивал? К тому же совет – это только совет, возможно, ошибочный. Я лишь человек, а не пророк и не отражение Единого. Нужна ли тебе помощь и будешь ли ты слушать чужие советы, решаешь только сам. Как сам и решаешь, каких людей ты хочешь видеть рядом с собой, и нужны ли тебе друзья, которые говорят правду – хочется её слышать или нет.

– Всем от меня чего-то надо. И вам тоже, – Харелт забрался с ногами в кресло и мрачно посмотрел на священника. – Иначе бы вы сюда не пришли.

Отец Энгюс повернул свой стул в правильное положение, опёрся на спинку, вытянул ноги и ответил:

– Всю жизнь другим от тебя что-то будет надо. Издержки общественного положения как родственника императора. И ты должен научиться понимать, когда за просьбой, возможно даже не высказанной, стоит необходимость – а когда чья-то жадность или нечто похуже. Но мне и правда, кое-что от тебя нужно. Может лучше отложить наш разговор на завтра? Чтобы ты не подумал, что и я хожу к тебе исключительно ради выгоды?

– Ладно уж, – вздохнул Харелт, – рассказывайте сейчас. Зная вас, отче, не думаю, что вы бы пришли просить из-за пустяков. С вашими-то возможностями, – парень не удержался, чтобы хоть немного не поддеть священника за проповедь.

Отец Энгюс сделал вид, что намёка на свой высокий чин в ордене Сберегающих не заметил, и начал рассказ.

– Есть на юго-востоке Большого соляного тракта небольшой такой городок Тейн. Даже не пытайся вспомнить название. Если тебе что-то скажет, неподалёку лежит Торфинс.