Харелт кивнул:

– Слышал. В Торфинсе, кажется, с трактом пересекается дорога из Арнистона.

– Верно. Если Торфинс место оживлённое, то Тейн – сонное провинциальное захолустье. Произошло в этом городке событие неприятное, но, к сожалению, несмотря на все усилия Церкви, до сих пор случающееся. Одну местную девушку обвинили в колдовстве и сожгли дом, не дожидаясь приезда Сберегающих. Дальше всё должно было произойти как обычно. Зачинщиков на плаху, остальных участников погрома на каторгу. То, что жертва осталась жива – местный священник успел спрятать девушку до того как в дом ворвалась толпа – виновных не спасло бы. И всё после этого успокоилось бы… Вот только перед бегством отец несправедливо обвинённой девушки попросил передать некоему Энгюсу из Турнейга привет от того, с кем они преподавали вместе.

– Не может быть! – Харелт вскочил, не обращая внимания ни на то, что при этом больно ударился об стол коленом, ни на разбившийся вдребезги бокал. – Это были…

– Совершенно верно, – кивнул отец Энгюс. – Звали мужчину Ивар, а его дочь звали Лейтис. Сядь! – резко прозвучала команда. – Сядь и успокойся. Я понимаю, что тебе хочется начать искать их немедленно. Но не время. Имена в Империи распространённые, поэтому они и рискнули прятаться под собственными. Но если ты сейчас бросишься следом, за тобой могут последовать наёмники лорда Шолто – старик хоть и потерял своё влияние, обиды не забыл и на убийц денег у него хватит. И гнев лорда Шолто ещё не самое страшное. Семь лет назад в Ригулди мастер Ивар оказал одну очень важную услугу Церкви, а у грешников счета к таким людям сроков давности обычно не имеют.

– Они опять скроются, – буркнул Харелт. – Так, что мы их снова потеряем.

– Не совсем, – улыбнулся священник. – Можно задействовать возможности нашего ордена. Если ты окажешь ему услугу. Вот с этим я и пришёл.

– Чтобы Сберегающие чего-то и не могли сами? И вам понадобилась моя помощь, да так, что вы готовы торговаться как на базаре? – деланно удивился парень. – К тому же, отче, вы говорили мне про долг. Вы могли передать просьбу через императора, а тот бы приказал – и всё.

– Если бы всё так просто, – вздохнул отец Энгюс. Вдруг лицо его стало жёстким, на скулах заиграли желваки. – Харелт. То, что я тебе сейчас скажу, не должно выйти из этой комнаты. Не знаю, откуда дан Ивар узнал – умение этого человека проникать во всякие нехорошие тайны и очень вовремя вытаскивать их на свет Божий, меня удивляло и восхищало с первого дня знакомства. Уверен, он не просто так столько лет сидел именно в Тейне. Сам закончить дело не успел, поэтому передал его нам. В Торфинсе обосновалась секта демонопоклонников, во главе которой стоит один из Тёмных учителей. Сам дан Ивар успел скрыться, прекрасно изобразив свою смерть – отец Райберт ему в этом помогал, так что сведения надёжные. Да и погромщики все как один сейчас рыдают, будто своими глазами видели его в горящем доме. Отца Райберта, который передал нам слова дана Ивара, мы вместе с семьёй спрятали, до него не доберутся. О том, что мы вышли на след, не знает ни одна посторонняя душа. Но в столице у Верящих-в-ночь обнаружился влиятельный покровитель. И стоит ему хоть слегка заметить наш интерес к Торфинсу, в сетях останется лишь мелкая рыбёшка.

– При чём тут я? – удивился Харелт.

– Ты станешь наживкой. Не под своим именем, естественно. Сыграешь одного из своих вассалов – пресыщенный жизнью молодой светский бездельник. Обязанности перед сюзереном скучны, жизнь пресна, к наркотикам испытываешь презрение. Но хочется острых ощущений, можно слегка за гранью запретного. Идеальный материал для сектантов. Агент должен иметь определённый опыт следствия, чтобы отсеять зёрна от плевел и понять, когда к нему просто набиваются в приятели как к сыну влиятельного человека, а когда уже начинают вербовать. Если вспомнить дело того барона в Малбене, которое ты вёл почти самостоятельно… Хотелось бы всё-таки дать тебе больше практики, но на мой взгляд сноровки и опыта распознать именно сектанта тебе должно хватить.

– Спасибо, отче, – Харелт невольно порозовел от смущения.

И от похвалы, и от того, что отец Энгюс никогда не стал бы хвалить просто для красного словца или чтобы подольститься. И от этого похвала выходила вдвойне приятной.

– Самое трудное – агент обязан не просто выучить роль, он должен быть хорошо знаком со светской жизнью столицы. Но просить кого-то другого из столичного общества рискованно. Людей, обладающих нужными знаниями и при этом способных пройти по лезвию ножа, в Турнейге не так уж и много, и все наперечёт. Твой же отъезд в свете недавних событий никого не удивит.

– Отче, – усмехнулся парень, – а вот грубая лесть человека не украшает, вы мне не раз говорили. Да и брать «на слабо» у меня уже возраст не тот.

– Это не лесть, – вздохнул священник. – Риск для «наживки» огромен, и будь только моя воля, я бы отправил кого-то из наших послушников. Но тропы судьбы легли так, что других способов захватить нечестивца я не вижу. Поэтому и пришёл просить тебя.

– Тогда чего же вы спрашиваете? – Харелт встал и махнул рукой в сторону двери. – Вы сами говорили – долг будет звать меня всю жизнь. А семья Хаттан всегда стояла на страже интересов Империи. Предлагаю времени не терять. Но сперва… – парень прополоскал вином рот и полил на руки. Ставки на меня делать удумали, – буркнул он себе под нос. – До хрипоты спорить будете, пил – или не пил.

***

Пусть и без подробностей, в просьбу отца Энгюса о том, что Харелту нужно изобразить наживку для сектантов, кроме лорда Малколма, пришлось посвящать ещё троих человек. Дана Хекки – перебрав вассалов рода, лорд Малколм пришёл к выводу, что именно этот парень и станет идеальным прикрытием, ведь его отец часто бывает в столице и близок к лорду. Соответственно, пришлось посвящать также Хекки-старшего, чтобы дозволил своему сыну участвовать – ведь напрямую роду сюзерена служит по закону только глава семьи. Третьим стал Оуэн. Старый телохранитель и один из самых доверенных людей семьи сможет устроить так, чтобы ни у кого точно не возникло вопросов, с чего это Харелт сначала сидел и тосковал дома, а потом внезапно сорвался и уехал.

Оуэн не подвёл. Даже Харелт, который прекрасно всё знал – почти поверил, что масса мелких неприятностей, обрушившихся на него в последующие два дня, были случайными. Или как шептались в доме, стали карой Единого за гордыню и глупость. Вдобавок по совету отца Энгюса, его воспитанник перестал каждое утро выполнять упражнения и читать молитвы, которым его научил священник для удержания душевного равновесия. В итоге настроение у Харелта стало, как и положено для молодого мага Огня – порывистое и переменчивое словно весенняя погода, с перепадами от радости к ярости. Но поскольку о настоящем даре двух стихий кроме лорда и духовного наставника никто не знал, официально же Харелт считался магом стихии земли – а такие, как известно, даже конец света встретят с флегматичной улыбкой – то все в поместье были свято уверены, что молодой господин на грани нервного срыва.

Последней соломинкой, переломившей остатки спокойствия, оказалась вода для вечернего бритья, которую принёс ему молодой ещё парень из лакеев. Вместо двух чаш с тёплой водой в первой оказался почти кипяток, а во второй разве что лёд не плавал. Харелт пришёл в такое искреннее бешенство, что горячую чашку расколотил об пол, а другой чуть не попал в несчастного парня – хорошо хоть того успела отдёрнуть Мирна. Сестра посмотрела на старшего брата с укоризной и сказала:

– Харелт, я всё понимаю. И в другое время за тебя порадовалась бы, что ты пусть так, но вылечился от своей глупости. Сейчас не мог бы ты немного успокоиться? Все в доме тебя уже боятся, а мне твои эмоции встали поперёк горла. Мне и от своих тошно.

– Совершенно верно, Харелт. Ты чуть не поранил мальчика. Это уже чересчур, – раздался голос лорда Малколма. – В общем, с утра уезжаешь в поместье под Кайлстромом. И – чтобы пока в себя не придёшь – духу твоего в Турнейге не было. На месяц, на три, на полгода. Там замечательная глушь и замечательные пастбища овец, и ничего больше. Как раз никто не станет отвлекать от раздумий насчёт своего поведения. Насчёт сидеть там хоть полгода, пока не успокоишься – это приказ.