Даций тускло посмотрел и отвёл взгляд.

– Не завтра, но и не очень далеко. Лет через десять… Если наше императорское величество загнётся от загульной жизни. И меньше, если его подымет на рога какая-нибудь адская тварь во время очередного подвига. Вы же… Вы наступили на хвост светским интересам митрополита Таврина.

Рианон не выдержала и беззвучно выругалась. Заодно подумала, что до Шеннона такого безобразного поведения себе не позволяла. Насчёт «светских интересов» отец-командор выразился обходными словами, но очень точно. Столичный митрополит Таврин вовсю водил дружбу с кронпринцем, вплоть до отпущения явных грехов. Всё сходилось к тому, что после коронации Таврин получит назначение Первым министром. А если вспомнить, как наследник похож на отца – терпеть не может заниматься скучными государственными делами – именно Таврин и станет править империей. Если, конечно, не вмешаются Эдмонтон и ещё несколько самых влиятельных дворянских семей и связанных с ними торговых династий.

– Месть? За наполненную казну герцога?

– И это тоже. Уже сейчас герцог Эдмонтон без труда купит место Первого министра для своего человека. А уж если его поддержат остальные влиятельные дворянские кланы, или хотя бы удержат нейтралитет. К сожалению… Не хочется возводить хулу на одного из старших отцов нашей Церкви, но боюсь, что митрополит Таврин готов пойти слишком далеко.

Несколько мгновений Рианон не могла поверить. Потом сиплым голосом всё же спросила:

– Он что?.. Готов ради своей выгоды обречь Шеннон на судьбу Мистасина?

Даций поставил локти на стол, сплёл в замок пальцы. Опёрся подбородком и твёрдо посмотрел глаза в глаза.

– Да. Сместить меня и назначить своего человека не помогут даже связи отца Таврина в Ордене. Особенно сейчас. А вот устроить гадость – с удовольствием. На демона, конечно, надежды мало… Но и одержимый крови испортит герцогству много. История с этим самым дураком Арбуром хорошо это показала.

Рианон скривилась. Прав, прав был старый профессор Хайрок. Генералы Ордена и остальные, те, кто поставлен следить за стадом Господним, начали воровать овец.

– Что вы хотите от меня? Не просто же так вы упомянули, что про письмо никто не знает.

Глаза священника загорелись фанатичной яростью и лихорадочным блеском.

– Я клялся защищать эту землю. Мне плевать на столичные разборки и на то, кто станет править империей. Мой долг, чтобы ни под солнцем, ни под луной эту землю не тревожила ни одна дьявольская тварь. И я его выполню. Вот.

Даций достал и положил перед собой потёртый кошель.

– Здесь векселя на предъявителя. Чистые, не проследить. Много. Понадобится, добавлю ещё. Скроетесь, переедете, чтобы я не знал куда. Сегодня же. Хотя бы пока всё успокоится, на пару месяцев. Тогда завтра я не найду адресата, и письмо застрянет в моей канцелярии. А вы – переройте город хоть сверху донизу, но найдите тварь. И уничтожьте.

Рианон не колебалась ни мгновения.

– Ad maiorem Dei gloriam. Пусть некоторые грешники про это и забыли. Я переверну Шеннон сверху донизу, найду тварь и уничтожу. Обещаю.

Протянула руку, и кошелёк с векселями скрылся за пазухой.

[1] Уличная, похожая на плащ накидка из грубой ткани, с капюшоном

[2] Стихотворение «Dunkel war’s, der Mond schien helle…». Автор неизвестен, иногда эти строфы приписывают Гете, но потом появилось множество народных вариаций этого стихотворения. Перевод Марины Васильевой

[3] Строго говоря, именно ром матросы Десяти королевств пить не могут. Считается, что впервые ром изобрели в древних Индии или Китае, а Европа познакомилась с ромом через Марко Поло – намного позже штурма Антиохии мусульманами. Но аналогичный напиток, скорее всего, будет изобретён. Так что назовём его привычным словом «ром»

[4] Такой «предок» конвейера и в самом деле существовал в конце XVII – начале XVIII века. В России его впервые применили тульские оружейники Демидовы. Ремесленники делали по их шаблонам детали фузей, а сами Демидовы их собирали, подгоняли и продавали уже готовые ружья

Осени в этом году почти не было. За пару недель осыпались листья, полетели на землю густым роем белые мухи. И вот уже воцарилась зима, капризная и непостоянная. То на пару дней приходил трескучий мороз, когда от холода лопались деревья и не спасали ни печи, ни камины. А потом наступала недельная оттепель, дороги превращались в жидкую грязь – даже по мощёным имперским трактам можно было проехать не без труда. Леса стояли сизые, по-весеннему оживающие. Дальше тепло сменялось торжественными снегопадами, от которых воздух становился молочно-белым. Небесный купол затягивала серо-свинцовая низкая пелена. Деревья торопливо одевались обратно в белое и словно вспоминали, что ещё не закончилась зима. Потом снова ударяли холода, небо прояснялось, жидкие лимонные закаты рождали яркие звезды и морозы, после тепла кажущиеся свирепыми. Радовались только охотники. Уходили в леса: по свежему снегу хорошо вырисовывались следы зверя и птицы, дышалось легко и радостно. Потому, несмотря на зимний сезон, на рынке было полно мяса, а скорняки жаловались на упавшую цену выделанных шкур.

Очередная декабрьская оттепель закончилась незадолго до конца месяца. Потянул северный ветер, прекратилась капель, в ожидании новых вьюг стало тревожно-тихо. Рианон же скучала. Это чувство пришло впервые за последние месяцы, и оттого стало куда тягостнее, чем можно было представить. Стоило закончиться осени и выпасть первому снегу, Шеннон сразу напомнил ищейке о своём коварстве. Сильный ветер и влажный от незамерзающей реки воздух делали здешнюю зиму в чём-то суровее, чем в северных провинциях. Рианон один раз сумела поморозиться, а сейчас вообще простудилась. Оставалось пить горькие микстуры и до одури перечитывать несколько случайно оказавшихся в доме романов – предыдущего арендатора хозяин выгнал за неуплату, книги оставил в счёт долга, но так и не смог продать. Поэтому сдавал теперь «дом с библиотекой». Но слезливые любовные истории вскоре так надоели, что от нечего делать Рианон даже вспомнила, как её учили вышивать. Заодно пристрастилась смотреть на игру капитана в шахматы[1]. Причём играл Саутерн не только с Риджайной. Капитан выучил служанку, и Саломе неожиданно оказалась способной ученицей – теперь уверенно выигрывала у Саутерна по крайней мере одну партию из трёх.

Вот и сегодня капитан и Саломе расположились в той же комнате, где сидела Рианон. Играли, и заодно служанка пересказывала городские сплетни, которые услышала, общаясь во время покупок в лавках и на рынке или с соседями. Сбор слухов входил в её главные обязанности: прислуга любит почесать языками и подмечает многое. Умный человек почерпнёт из этого немало полезного.

Саломе и капитан двинули на две клетки королевские пешки, девушка ответила, напав на красную вражескую пешку рыцарем. Пока Саутерн размышлял, начала рассказ-доклад:

– В трактире «Сытый бык» один из посетителей устроил драку с поножовщиной. Сорок трупов. По слухам, убил всех разом в одиночку. Но скорее всего, просто угорели. Было много пьяных, а виновник обыгравшего его в кости сунул в очаг, тот и задымил. А повара и трактирщика убийца тоже зарезал.

Рианон кивнула: согласна. Не их клиент. Саутерн в это время защитил свою пешку соседней. Саломе в ответ мгновенно двинула на две клетке свою пешку «от королевы» и атаковала красную королевскую пешку. Капитан опять задумался. Девушка продолжила:

– Стража поймала сразу четырёх скупщиков краденого. Сдал их Тексада по прозвищу Каин, – хихикнула: – Якобы совесть замучила, небесное прозрение, вот он в стражу и помчался каяться.

Рианон скептично улыбнулась: тоже не то. Две седмицы назад герцог объявил, что кто в течение месяца сдаст своих подельников, и если нет на человеке крови, то будет полностью прощён. Вот знаменитый вор Тексада Каин и решил сыграть с судьбой в кости. Если свои потом не убьют, может и получиться выбросить шестёрку. Наверняка скопил денег, чтобы забиться в глушь да попробовать прожить остаток дней припеваючи.