Ислуин успел походить по торговым рядам почти полтора часа, когда почувствовал, как к нему за пояс забралась чужая рука. К удивлению магистра, не для того, чтобы срезать кошель – а чтобы чужой кошелёк туда засунуть. Ислуин сделал вид что ничего не почувствовал, сам в то же время незаметно оценивая странного «не-вора». Типичное беспризорное дитя улицы, босое, в ветхой холщовой рубахе и перепачканных штанах. Под слоем грязи и космами волос пол и возраст разобрать довольно сложно, но опыт и аура, доступная магам, подсказали, что, скорее всего, это девчонка лет двенадцати или тринадцати. Заинтересовавшись странным поведением, Ислуин поспешил за ней.

В это время толстобрюхий купчина зашарил по поясу – на взгляд магистра как-то уж слишком демонстративно, так, чтобы заметили окружающие. Также демонстративно озирался, наконец, якобы только что заметил ту самую девчонку и заорал:

– Хватай вора!

Мгновенно образовалась немаленькая толпа добровольных помощников, и во главе с купчиной как стадо диких коней они понеслись за жертвой. Мелкая девчонка ловко уходила от погони, ныряла под телеги и проскальзывала мимо покупателей, тоже решивших помочь «правосудию». Всё равно погоня закончилась быстро: воришку загнали в тупик между двумя заборами. Девочка стояла, прижавшись к доскам, жадно хватая воздух и с отчаянной решимостью сжимая в руке какую-то ржавую железку, готовая продать жизнь как можно дороже. Напротив стоял хрипло дышавший и раскрасневшийся от бега хозяин кошелька, показывал на неё рукой и вопил:

– Вот он! Бей вора!

За мгновение до того, как распалённая и алчущая крови толпа ринулась убивать, словно из ниоткуда перед девочкой возник высокий светловолосый мужчина в куртке и штанах толстой кожи, магической выделкой способной заменить лёгкий доспех. Толпа резко замерла и шумно выдохнула. Наёмник! С презрительной ухмылкой Ислуин словно невзначай поправил висящий на поясе меч, провёл рукой по усыпающим куртку клёпкам, и холодно спросил:

– Кажется, я слышал призывы к убийству?

Напор толпы разом ослабел. Одно дело затравить безродного нищего – и другое столкнуться с головорезом. Меч у него на поясе, конечно, вроде бы печатью заклеен, да только случись драка – эта верёвочка удар и на полвздоха не задержит.

– Это вор. А вам, уважаемый, нечего отребье покрывать.

– А как же законы Ниана Второго Святого? Гарантирующие каждому честному гражданину империи, – Ислуин резким движением оголил до локтя правую руку девочки, демонстрируя, что там нет клейма, – право на суд и защиту?

Купец стал похож на выброшенную на берег рыбу. Наконец справившись с волнением, чуть заикаясь, он сумел ответить:

– Н-но это в-вор. Он ст-тащил у меня кошелёк. А его и раньше на воровстве в-видели, только всё пойм-мать юркое отродье тёмных демонов не м-могли.

– Я готов стать свидетелем по делу о ложном обвинении. И о том, что девочка не виновата.

На этих словах купец побледнел. Кодекс Ниана Второго за преступление женщину карал суровей мужчин, зато и за вред, причинённый «невиновной особе женского пола», запросто мог отправить на каторгу. А уж за убийство несовершеннолетней девочки петля грозила любому кроме, разве что, дворян из старших родов. Ислуин достал кошель из-за пояса и кинул в грязь перед толпой:

– Вы обронили его сами. Надеюсь, вы не попытаетесь обвинить в краже меня? – улыбка стала совсем ледяной, а голос зазвучал так, что у всех побежали мурашки по коже. – Отдайте девочке в качестве компенсации три семина медью и будем считать инцидент исчерпанным.

Когда толпа рассеялась, девчонка попыталась было сбежать следом. Её остановила стальная хватка:

– Нет уж, милая. Пойдёшь со мной. Сарнэ-Туром нечасто радует живущих под облаками своим вниманием. И ты, пока я не пойму значения нашей встречи, будешь рядом. Да не хватайся за этот мусор, – Ислуин чуть не рассмеялся, увидев как девочка опять вцепилась в своё подобие ножа. – Вашим богом клянусь, ликом и духом Единого и Двуединого, что не причиню тебе вреда этот день, эту ночь и следующий день. И дам потом уйти свободно, если ты захочешь. Как твоё имя?

– Лейтис, – ответила та, успокоенная клятвой.

Преступить такое обещание не смели ни чужаки, ни самые «отмороженные» подонки. Бог империи не просто так носил титул хранителя истины: имя нарушителя клятвы перед Единым мгновенно появлялось в ближайшей церкви, даже если слова произносили в глухом лесу и слышали их лишь двое. После чего за отступником начиналась охота, кончавшаяся всегда одинаково – позорным столбом и четвертованием на площади.

Дорога до гостиницы заняла ещё четверть часа, в течение которых Лейтис дважды попыталась сбежать. Оба раза её остановила крепкая рука Ислуина. Но едва они перешагнули через порог общей залы и окунулись в густые запахи, идущие с кухни, всё было забыто. Лейтис окинула голодным взглядом несколько то ли поздно обедающих, то ли рано ужинавших постояльцев, сглотнула слюну и нахально посмотрела в сторону своего спутника: если уж тащил сюда, может, накормишь? Получив кружку наваристого мясного бульона и ломоть хлеба, с независимым видом села в углу, глядя, как Ислуин о чём-то договаривается с хозяином.

Дождавшись, пока девочка закончит, Ислуин повёл её на второй этаж в свою комнату. Там уже ждала большая лохань горячей воды, мыло и полотенца:

– Скидывай свои лохмотья, – приказал он.

– Ты, Вы… Ты для этого меня тащил?..

У Лейтис выступили слёзы. Да, улица суровый учитель, где доверчивые не выживают. Она прекрасно понимала, что этому светловолосому чужаку она нужна ненадолго, и надо постараться получить от него всё что можно, пока Двуликий решил уделить ей капельку свой милости. Но в самой глубине детской души так хотелось поверить в сказку… И ведь не накажет Двуликий. То что, кажется, собирается сделать с ней чужак вредом, наверное, не считается…

– Успокойся, дура, – резко бросил магистр.

Вдруг лицо стало каким-то нежным, невольно заставляющим довериться и забыть про всё на свете, а голос обернулся сладким и обволакивающим мёдом.

– Если бы я и в самом деле решил тебя соблазнять, неужели стал бы действовать так грубо? – и снова резкий переход к прежнему тону и облику. – Мойся, лохмотья кинешь в коридоре. За нормальной одеждой я послал. Пока ты рядом со мной – изволь выглядеть прилично, – и вышел за дверь.

Спустившись на первый этаж, Ислуин заказал обед и сел механически его пережёвывать, наблюдая при этом за гостьей. Защита от магии в гостинице была настолько плохо поставлена, что межэтажное перекрытие даже для студента не помеха, не говоря уж о магистре. Одёжку Лейтис, естественно, не выкинула, а аккуратно сложила в углу. После чего с наслаждением погрузилась в воду по самую шею, благо размеры лохани и небольшой рост позволяли.

«А девочка на улице не так уж и давно. Года два самое большее. До этого, судя по всему, жила в семье со вполне приличным достатком, не ниже мастера-ремесленника или, скорее, чиновника в магистрате: читать, по крайней мере, умеет, – с удовлетворением отметил Ислуин, глядя, как, старательно шевеля губами, Лейтис разбирает, в каком флакончике мыльный корень, а в каком шампунь. – Так. Что там у нас ещё? Ну, пара шрамов явно с улицы, а вот старый ожог на спине непонятно откуда. А это ещё что? Не может быть!»

В магической части ауры ярко горел огонёк сильных способностей к стихии Жизни!

У людей одарённые магической силой рождались даже чаще, чем у остальных рас. Вот только возиться с трёх-пяти летними детьми не хотелось никому, разве что искру дара замечали у отпрыска аристократа или ребёнка потомственных магов. Поэтому к семи годам талант сохранялся у одного из тысячи, а к пятнадцати, когда сдавали экзамен на пригодность к чародейству – способных оставалось намного меньше. Магия стала уделом узкого семейного круга, рождая миф, что чародейский талант дело исключительно наследственное да признак дворянской крови.