— Ну и ну. Не думал я встретить здесь в столь поздний час тебя, Виктор Тихонов, — начал странник.
— Ну… кхм… — Виктор растерялся.
— Я Ник. Мы с отцом твоим работали, — спокойно представился незнакомец, улыбнувшись как-то неестественно, натянуто.
Чёрт, всё же нормально было. Это от него холодом веет?
Он чуть отсел от Ника и сделал быстро ещё один глоток.
— Я узнаю эту куртку, эти глаза чистый изумруд. И этот… — Ник глухо посмеялся, — шрам от медвежьих когтей. Мои поздравления, юный Хранитель.
От услышанного Виктор сильно округлил глаза. И только он хотел спросить, как Ник ответил, будто предвосхитил вопрос.
— Рождённый в семье Хранителя сам становится Хранителем, ты не знал? Удивительно.
И только сейчас Виктор нашёл в себе силы выдавить хоть какие-то слова:
— А откуда?.. Ты знаешь?..
— Я? Я знал тебя ещё крохой. Твой отец тогда очень радовался появлению первенца. И вот через восемнадцать лет я уже общаюсь с ним, — спокойно и непринуждённо ответил Ник.
По спине Виктора невольно бегали мурашки. Он хотел сбежать подальше, но руки и ноги словно льдом сковывало лишь при одной мысли об этом.
— Я только слышал, что вы с папой разошлись по разным дорогам на не самой хорошей ноте.
Бывший полицейский в ответ лишь негромко посмеялся.
— Что правда, — протянул он, сделав глоток, — то правда. У меня были причины уйти в отставку.
— Слыхал… полицейские крайне опасны за работой. — В голове Виктора мелькала мысль, что сейчас в нём играет больше: страх или желание узнать о внутренней кухне городской полиции.
— Про других не скажу, но от меня живым ещё никто не уходил. Я всегда получал своë.
— А… каково это? — неуверенно спросил Виктор, тут же сделав глоток.
— Каково что? Быть полицейским?
Виктор молча кивнул и посмотрел на собеседника, который снова расплылся в широкой улыбке, погладил прикрывающую глаз чëлку и выпрямился, будто готов был выступить с тирадой или мотивирующей речью на большой сцене.
— Работать в полиции… это как… постоянно играть в рулетку, где в шестизарядный револьвер суют пять патронов. Платят достойно, безусловно, но и тебе придётся не просто окунуть руки в это кровавое море, а как следует там искупаться. Нападения, расследования убийств, пресечения грабежей, бытовые ссоры — ты должен такое пресекать. Иногда даже проливать кровь и необязательно свою. Ах, скучно всë это. Я изначально работал там не из-за денег. Спросишь, зачем тогда, если не ради заработка? — Ник максимально наигранно откинулся на стуле и задумчиво посмотрел в потолок. — Всë куда проще. Во мне взыграл животный интерес, насколько человек может быть жестоким и как далеко он с этим зайдëт. Ваша природа мне всегда была близка.
Ник спокойно, с едва скучающим лицом рассказывал, даже чуть не начинал зевать. Виктор же обдумывал услышанное, и с каждым словом его сомнения о прелести работы в полиции усиливались. Ник так непринуждённо рассказывал об этом...
А он точно человек? Или просто на работе всегда подавлял эмоции?
— Так вот, — продолжил Ник после того, как сделал ещё глоток, — если ты не готов идти по дороге из трупов, то даже не пытайся работать в полиции. Путь будет тяжёл и страшен. Но если ты не боишься…
— Мы Тихоновы. Нам неведом страх, — прервал его Виктор.
Ник же выдержал небольшую паузу, после чего усмехнулся и допил пиво окончательно. То же сделал и Виктор с квасом.
— Ладно, ты не из пугливых. Хоть тебя и от дрожи пробрало. Есть в тебе потенциал.
Эти слова немного успокоили Виктора и будто внушили уверенность.
— Правда? Ну… спасибо…
Вмиг холод и ужас куда-то отступили, вновь стало привычно тепло.
— У меня есть для тебя кое-что, — Ник достал из-за пазухи какой-то свиток и развернул на стойке, прижав кружкой. — Если тебе действительно неведом страх, то я помогу тебе кое-что найти, но сначала подпиши небольшой договор. Так, для верности твоих слов.
— Договор? Зачем? Что он мне даст? — с недоверием Виктор посмотрел на него.
—Подпиши, и ты узнаешь всë, что от тебя утаивают, — сказал Ник ещё тише.
— Не думаю, что это хорошая идея…
— Сейчас ты в шаге от того, чтобы разобраться со своей бедой. К чему сомнения?
— Откуда ты?..
— Проницательность — главная черта каждого полицейского, даже бывшего. Ты всë узнаешь, найдëшь виновных. Просто подпиши.
Ник достал чёрную ручку и вложил в руку Виктору. Голос Ника шептал, манил. Его лицо будто стало холоднее, а сапфировый глаз — словно на миг блеснул синим светом. Ник сидел рядом и наблюдал, опёршись на руку, а Виктор по мановению его голоса превращался в ведомую заклинателем змею.
Призрачные голоса роились, усиливались, манили Виктора, туманили его разум. Он не слышал ни гвалт голосов, ни звон кружек, ни музыки, играющей в баре. Виктор медленно и безвольно тянулся ручкой к месту подписи.
Подпиши. Стань великим. Узнай всë, что от тебя скрывают. Найди виновных и накажи их. Отомсти за умершую мать. Давай же, Виктор.
Но в считанных сантиметрах он остановился и одёрнул себя, выбросив ручку: Виктора будто током прошибло, и вместе с этим прояснился рассудок. Шёпот в ушах резко затих, вернулся привычный шум бара.
— Я не говорил, что у меня кто-то умер. И почему ты решил, что от меня что-то скрывают?
— Мне достаточно было посмотреть на тебя, чтобы понять это. Обычная проницательность, говорю же, — спокойно ответил Ник без тени сомнения.
— Нет… — Виктор слез со стула и отошел подальше. — Я не подпишу.
— Другого шанса у тебя не будет.
— Плевать. Возможно, даже лучше, если я буду чего-то не знать. Я ухожу.
Виктор резко развернулся и зашагал домой, услышав напоследок: «Ite, ite, Ursi…».
Что это было? Ощущение, будто он заманивал меня. Что-то с ним не то. Он пытался затуманить мне разум. Возможно, он даже мог натравить меня на отца.
Виктор поспешил домой.
Надо всë же извиниться. Я слишком резко поступил.
Дома дверь была всё так же не заперта, Виктор медленно открыл еë и осторожно вошёл внутрь. Он услышал подозрительный шум в своей комнате и поспешил туда.
Отец подошёл к окну, отчего сын выдохнул с облегчением. Степан смотрел то куда-то на улицу, то на фотографию мамы с чёрной лентой в углу, которую держал в руке.
— Ты всë же хочешь знать, что случилось с мамой? — начал Степан после недолгой тишины и повернулся к Виктору.
На лице отца в приглушенном свете заходящего солнца читалась скорбь и опустошение. Не дождавшись ответа, он продолжил:
— После того, что ты мне сказал, я решил, что тебе надо знать правду.
— Пап, я не… — хотел ответить Виктор, но Степан прервал его.
— Я знаю. Но кодекс, предписанный Друидами, гласит, что нам надо разобраться с этим лишь одним способом.
Дополнительного оружия у Степана под рукой не было, так что он поднял над собой патрон и положил его на стол.
— Значит, дуэль? — спросил Виктор для того, чтобы убедиться, что верно понял отца.
— Да. Предлагаю такие условия. Побеждаешь ты — я расскажу тебе всë, что ты хочешь узнать, ничего не утаю.
Виктор уже взялся за кинжал, чтобы положить его рядом, но Степан поспешил умерить пыл сына:
— Но если побеждаю я — ты забываешь обо всëм и больше никогда не поднимаешь эту тему.
Виктор немного подумал, посмотрел на кинжал в руке, затем на серьёзно настроенного отца. Через несколько секунд кинжал лежал рядом с патроном.
— Тогда на рассвете отправляемся в Эдем. Судить нас будет Друид Стиллэ.
Виктор молча кивнул, после чего забрал оружие обратно. То же самое сделал и Степан. На этом отец с сыном разошлись, но Степан ещё бросил:
— Не разочаруй меня.
Виктор хотел было извиниться перед отцом за вспыльчивость, но что-то внутри сдержало его — в ответ сын лишь молча кивнул. Когда Степан ушёл из комнаты, Виктор разделся, убрал одежду на место и лёг спать.
Перед сном он ещё раз прокрутил в голове всë, что произошло за сегодняшний день. И сильнее всего он прокручивал в голове встречу с Ником. Уж очень он показался странным и… пугающим. Кажется, это была не последняя их встреча. Как только на улице стемнело, Виктора самого начало клонить в сон, чему он даже не пытался сопротивляться.
