Мужчины загоготали так громко, что привлекли к себе излишнее внимание.

— Ладно. Пойду пообщаюсь с нашим пиковым королём.

Камиль обернулся:

— С королём? — его брови взлетели вверх. — Нафига он тебе?

— Да так. Дело одно перетереть надо.

— Ну сходи, сходи перетри. Только осторожен будь.

— С чего это вдруг? Я вроде не из робкого десятка.

— Мы сегодня не в духе-с.

— Чего? Уже по шее получил?

— Что-то вроде того, — Камиль отвёл недовольный взгляд в сторону.

— Не поверишь. Даже догадываюсь из-за чего.

— И всё-то ты знаешь, — опрокинув в себя остатки шампанского и сурово сдвинув брови, мужчина зыркнул в сторону самопровозглашённого короля. — У Лизаветы юбилей на днях. Так вот меня там чуть ли не в качестве жениха хотят видеть. Меня! Женихом! Алекс! Каково, а?

— Действительно возмутительно, — едва сдерживая сдавливающий грудь хохот, Алекс потёр пальцами пульсирующий висок. — Чего от Лизаветки —то морозишься?

— Да нахера мне этот хомут на шею? — Камиль опустил осушенный до дна бокал на поднос проходившего мимо официанта.

— Тоже верно. Ладно. Пойду я. Увидимся ещё.

— Удачи! Рад был повидать.

Окружённый бесчисленной охраной, в дальнем углу зала, посасывая виски со льдом, стоял ОН. Тот, что держит в своих руках город и видимо не только его. Влад Силов.

Плечистые волкодавы, словно грозные Церберы, преданно охраняют своего опасного босса.

Не успел Алекс приблизиться, как его тут же обступили трое шкафов с конкретными такими антресолями.

Голова шефа медленно повернулась в направлении суматохи и тут же лёгким кивком дала понять, чтобы «мальчики» не ерепенились.

— Привет, Алекс. Чего надобно?

— Да вот, разговор бы. Конфиденциальный.

— Ну что же. Надо, так надо, — лёгкий поворот головы и сгруппировавшиеся шавки обступили своего хозяина, чтобы сопроводить на выход.

— Посторонние уши нам не нужны? — спросил Силов не поворачивая головы.

— Не нужны.

— Тогда за мной следуй, Алекс.

— Ну и как? Пообщались? — надменный взгляд Камиля выдал явную издёвку.

— Пообщались.

— Судя по выражению твоего фейса, всё как я и предупреждал?

— Да нет. Всё там у него в порядке с настроением. Просто проблема несколько иного плана.

— Поделишься? Или там что-то сугубо конфиденциальное?

— Да как тебе сказать… — задумчиво почёсывая затылок, Алекс колебался, стоит ли посвящать приятеля в чужую проблему.

Минутная заминка, во время которой подумать удалось и одному и другому, а затем логичное умозаключение:

— А давай мы с тобой дойдём до бара, пропустим по паре стопок беседостимулятора и там уже на месте решим, что да как? Не против?

— Только за, — Камиль вильнул подбородком в сторону бара.

Оставив праздничную суету с презентацией нового бренда, мужчины спустились на цокольный этаж, где и расположился уютный бар с бильярдными столиками и приятной расслабляющей музыкой.

Именно этого сейчас так не хватало перегруженному работой оперуполномоченному ОБНОН-а.

Он на столько погряз в служебной волоките: вынюхивание наркопритонов, задержание подозреваемых, бесконечные опросы свидетелей, бюрократические писательские издержки, написание рапортов, отчёты перед начальством…

— Знаешь, заебался… — проговорил на выдохе, опустошив первый, запланированный ранее, стопарь коньяка.

Ничего не говоря, Данилов смиренно наблюдал за действиями друга, видимо, обмозговывая что-то своё.

Осмыслив весь «влившийся в него» напиток и забросив ему в след пярстку солёных, уже очищенных, фисташек, Алекс глухо и как-то разочарованно, добавил:

— Вот только это не может называться коньяком. Неа… До настоящей конины тут очень далеко. Точнее, недосягаемо. Скорее, напоминает вискарь палёный, с клоповьим привкусом. Точно! Клоповник и есть. Курвуазье тут и близко не стоял. Ага…

Крайняя фраза вынудила Данилова спохватиться и отреагировать бурным продолжительным хохотом:

— А ты, как я посмотрю, не меняешься. На Курвуазье своём прямо помешан и не изменишь ему никогда.

— Ты тоже, я смотрю, не меняешься, — не отставал в сарказме Романов. — Я уже и забыл, какого это ходить с тобой на пару в солидное заведение. Ржёшь, словно атаман заправский. Причем, знаешь, такой… травкой обкуренный.

— Да ладно тебе. Не так уж я и громко стебусь, тем более, нефиг провоцировать, — хмыкнул ничуть не обиженный замечанием Данилов и снова заржал, только ещё громче.

— Негромко — это мягко сказано. Твоим неуёмным гоготанием можно забастовки возле госдумы разгонять. Этого никто не вынесет.

— Да ладно тебе. Ты же выносишь.

— Ну только я и выношу, и то, только из уважения к нашей дружбе.

Очередной стопарь опрокинулся в глотку опера и приятным теплом разлился по венам, достигая конечностей и будя в сознании разговаривательную функцию.

Надо заметить, что у вполне себе засекреченного, по роду службы, опера, эта функция практически атрофированна, но вот порой хочется выплеснуть не чужому человеку наболевшее.

Именно этим он и занялся, отправив следом за вторым… третий… четвёртый…

— С парнишкой я тут одним познакомился. Толковый такой. Расторопный. Байки как я любит… — начал вещать тягуче медленно, продумывая каждую очередную фразу, что слетит с его уст.

Даже не пытаясь перебивать, Данилов внимательно глядел в глаза другу и просто выжидал.

Зная хорошо Алекса, было бы проигрышным сейчас встревать и задавать неуместные вопросы.

— Так вот о парнишке. Игрок у него папаша. И постоянный клиент всем нам известной «Пиковой дамы», — тяжело выдыхает, перекидывая между зубов спичину. — Долг у него и немалый. А отдавать не собирается. Просто свалил куда-то. Трус! Дел наворотил и в кусты. А собачки Пикового к ним с визитом нагрянули. Метку оставили. Червовую. Мать в панике, а дети… дети хотят рассчитаться по папочкиным счетам и жить спокойно, — потянувшись за очередной порцией горячительного, Алекс ознаменовал завершение спича.

Данилов, последовав примеру друга, тоже промочил горло и похрумкивая хрустящей картофельной соломкой, едва слышно поинтересовался:

— Замечательно… А ты-то здесь причём? Решил в «Мать Терезу» поиграться?

— Отца… Крёстного

— Вот именно. И зачем тебе всё это надо? У тебя своих проблем не достаточно?

— Достаточно. Одной меньше одной больше… мне уже без разницы. А паренёк неплохой.

— Да мало ли таких пареньков. Ты и сам знаешь. Насмотрелся там у себя в своём… ведомстве.

— Это другое, Кам. У меня те, кто сами… добровольно вляпались в наркотическое дерьмо. А этот… этот попался волею случая. Это две большие разницы.

— Ну если большие… — голос Данилова, вновь, зазвучал с толикой иронии.

— Что делать-то думаешь?

— Хороший вопрос… правильный. Трудоустроить его надо. Этим и займусь. Правда, с таким долгом, не знаю, как быстро он сможет выволочь свою семью из этого говнища.

— Да уж. Эти игроманы долбаные берегов не видят. Просаживают и деньги, и совесть, и себя с потрохами. Идиоты!

— Вот именно. Только вот ещё одна проблемка есть.

— Какая?

— Восемнадцать ему только через месяц, а на серьёзную работу несовершеннолетнего не возьмут.

— Опять двадцать пять, — со смачным шлепком, тяжёлая ладонь Данилова опустилась на поверхность отделанной под мрамор барной стойки. — Ну, про профессию я уже и не спрашиваю. Понятно, что пацан безродный, только окончивший школу — неоперившийся птенец.

— Всё верно, но знаешь, не хотел бы я, чтобы он стал очередным парнем, что ради стремления к наискорейшему обогащению, оказался у меня в кабинете на дознании, а уж затем и в местах не столь отдалённых.

— Да тут всё яснее ясного. Только не пойму, зачем тебе это всё надо? — покачивая в руках бокал с плещущимся в нём коньяком, Данилов прищурив глаза, взирал на подозрительно подобревшего товарища. — Ещё и профессии никакой. На кой-тебе всё это? Постой… ты сказал у него байк есть? — ювелирно очерченная бровь Данилова выгнулась в откровенной заинтересованности.