— Вы уверены?

— Я что-то не пойму, вы меня еще в одном убийстве пытаетесь обвинить?

— Возражаю, ваша честь, — подал голос защитник. — Это допущение. Есть свидетельские показания Ганца Ристи, который довез мисс до почтовой станции.

— Тот же Ганц Ристи утверждал, — повышая голос, возразил обвинитель, — что едва не погиб по пути от бродячей молнии. Следы от удара молнии были обнаружены на всех трех жертвах, одна из которых погибла прямо в поместье, а лорд Эдсель — грозовой дракон и к молниям имеет непосредственное отношение.

(В зале шумели. Снова стучал судья.)

— Обвинение вызывает целителя и магистра белой магии Истара Орвига. Магистр Орвиг, как давно вы знакомы с лордом Эдселем.

— С детства. Я, можно сказать, семейный целитель.

— Поясните вашу оговорку.

— Из всей семьи Эдсель остался только Алард. Выходит, я скорее личный целитель.

— От какого недуга вы лечили лорда Эдселя?.

— Я не стану отвечать. Это нарушает один из главных постулатов кодекса целителей. Целительская тайна, мэтр, слышали? Ответ есть в моих письменных показаниях. Будь заседание закрытым…

— Вы находились в доме в ночь гибели Амати Саркин?

— Да.

— Вы видели девушку последним?

— Лорд Эдсель. Он столкнулся с ней, когда входил в комнату, где она наводила порядок по просьбе мадам Дастин. Я тоже был там.

— Что вы делали?

— Оказывал целительскую помощь мисс Дашери.

— Зачем понадобилось вызывать служанку ночью?

— Была буря и в комнате мисс Дашери разбилось окно.

— Лорд Эдсель все время был с вами в комнате.

— Нет. Он и мадам Дастин мне мешали и я попросил их выйти. Сначала Аларда Эдселя, потом Лексию.

— Куда отправился лорд Эдсель после?

— Полагаю, к себе. Отдыхать. Была ночь.

— То есть вы больше не видели лорда Эдселя?

— Только утром, когда обнаружили тело девушки. К этому моменту она была мертва несколько часов. Предположу, что смерть настигла ее почти сразу, как она покинула комнату мисс Дашери. При ней была корзинка с битым стеклом.

— Как долго лорд Эдсель пробыл с вами в комнате?

— Недолго. Я попросил его уйти сразу, как он вошел.

— То есть следом за служанкой?

— Да.

— Спасибо, магистр, можете присесть.

(У обвинителя торжествующий вид. В зале тишина.)

Алард сидел за столом рядом с защитником. Душно, скамья неудобная, хотелось наружу, подышать и тост с брусникой. Завтрак случился давно, обед… видимо не скоро.

— Алард Эдсель не убивал Амати Саркин, — вдруг заявил Истар.

(Зашумели. Судья постучал.)

— Откуда такая уверенность, магистр Орвиг? — скептически поинтересовался судья.

— Потому что я, как и лорд Эдсель, точно знаю, кто это сделал, ваша честь.

— Предлагаете поверить вам на слово? На каком основании?

— Я готов предоставить вам доказательство этих оснований при свидетелях под клятвой о неразглашении.

— Зачем ты это сделал, Истааре? Признался, кто ты? — Алард по-прежнему думал о тосте с брусникой. Кекс бы тоже подошел. Или оладьи. Или холодная курица с овощами. Как в тот вечер, когда сначала был обрыв, а потом… снова. Так он ощутил себя, когда впервые ее обнимал. Случайно. Поймал, когда она оступилась, но упершиеся в грудь маленькие ладони будто оставили клеймо на коже. Прямо над сердцем. Прямо на сердце.

— Все просто. В противном случае они бы не поверили. Это аксиома. Эльф не может солгать, иначе лишится своих сил, а я практикующий целитель, мне было бы весьма затруднительно оказывать помощь без моих способностей. Так я сказал. И показался им без личины. Этого оказалось достаточно, чтобы подтвердить мои слова.

— Ты меняешь себя. Разве это не ложь?

— То, как мы выглядим, и то, кто мы есть — не одно и то же. Тебе ли не знать? Я меняю себя, но не изменяю себе. А ложь — это измена себе, потому что она разрушает нашу суть.

— Убийство тоже разрушает суть, а Рруфие убивала.

— Она теперь стихия, стихия убивает. Где здесь измена себе?

— А Элира? Эмезе сказала, что она отвергает свою силу, боится ее и своего отражения, считает себя чудовищем. Это потому что она… убивала?

Орвиг молчал. Он точно знал о ней много больше, чем когда-либо говорил, и просто молчал. Как это связано с тем, от чего он ее лечил?

— Роу не удивился тому, кто я.

— Он знал?

— Догадаться не сложно. Он ведь был на приеме. И краем глаза заглянул в комнату наверху, увязавшись следом, когда Ланс меня позвал. Кстати, дознаватель тоже задавал странные вопросы об Элире. Пытался поймать меня на том, что я не могу солгать. Я сослался на целительскую тайну.

— Ты знаешь, где она, Истааре? — спросил Эдсель и удивился, как жалко прозвучал его голос. И сам он тоже жалок. Не смог защитить. Не смог удержать. Упустил свое сокровище.

Орвиг смотрел. С жалостью или сочувственно? Была какая-то разница, но Алард не мог ее сейчас уловить из-за того что корил себя за все эти “не”.

— На этой стадии самоуничижения предлагаю остановиться и вернуться в гостиницу, — сказал целитель. — Съесть бы чего-нибудь и полежать.

— Ты уже съел, — Алард кивнул на остатки кренделя, — а я полежал. Так что не лучше ли уехать отсюда прямо сейчас, не дожидаясь утра? Я устал, Истар. Смертельно. Мне нужен мой сад и тишина.

И больше всего та, для кого бьется и стучит глупое сердце.

Не бейся, замри… Пока мы не найдем, где. А мы найдем. Обязательно.

Элира

Месяц спустя. Аарона

— А я вам говорю, уважаемая, эта жара не к добру. Вот увидите, разверзнутся эти, как их…

— Хляби? — подсказала я.

— Да, точно, — закивала торговка и, налегая обильной грудью на прилавок и округляя глаза, зычным шепотом добавила: — Драконья напасть, император снова с нимфам хвосты прикрутил, вот они гадят по-тихому. Тучи заворачивают, а потом каак…

Я вдохнула. Картина обычная. Тут что ни случись — нимфы виноваты. Торговка за месяц регулярных визитов в лавку считала меня за свою и охотно делилась, что сплетнями, что советами. Сплетни были обо всем, советы о главном. Сейчас снова начнет кого-нибудь сватать. Вчера это был приятный, но глуховатый зеленщик средних лет, позавчера — сын мясника, добродушный глуповатый парень с глазами печального бассета.

— А вот у вдовы Тилс новый постоялец. Снял комнаты с полным пансионом. Молодой еще и красавчик. При деньгах. Жаль, поперек лба написано, что повеса.

Это, кажется, все еще сплетни, не стала бы госпожа Фартинг мне такого сомнительного жениха советовать, она в мужчинах в первую очередь ценила покладистость и полезность, а красота — дело десятое.

— Повеса нам ни к чему, — поддержала я ее благие начинания и продолжения. И торговка закивала, снисходительно щурясь. Кажется, она давно раскусила, что мне совсем не любопытны женихи, и будто старалась найти такого, чтоб я хотя бы моргнула заинтересованно или дополнительный вопрос задала.

Но я все молчала. Мне было довольно вопросов. В лавку я заходила после работы в небольшой школе, где учились грамоте и вежеству девочки, дочери торговцев и успешных ремесленников из тех, кому нанять учителя домой было накладно или жалко, а дать ребенку хоть какое-то образование, чтобы выгоднее пристроить замуж, хотелось. В империи становилось модным иметь образованную жену, даже если образования три класса общей школы.

Меня взяли младшей учительницей с перспективой на собственные самостоятельные часы, и я эту перспективу сейчас усиленно заслуживала, ведя и свои уроки и уроки своей старшей — чистописание, простой счет и иногда историю Ааронрийской империи.

Остатков жалования и чека на предъявителя, который Лексия вложила между страниц договора, хватило на первое время, потом я нашла это место. Мне было достаточно того, что я зарабатывала и на еду, и на аренду. И на готовое платье. Не синее, хотя торговка настойчиво его предлагала, уверяя, что синий идет мне больше прочих цветов. Я не спорила, сделала как мне было нужно, взяла другое. Я теперь часто так поступала. Просто делала, не задумываясь. Например, покупала у цветочницы у рыночных ворот ужасно колючую, но очень ароматную розу. К вечеру оставшиеся в корзинке цветы имели жалкий вид, потому девушка отдавала их за гроши.