Солдат злобно выругался, но с места не двинулся. Фриц был смелым парнем, но церемониться с ним времени не оставалось. Дасти хорошенько прицелился и нажал курок.
Снова раздался мягкий хлопок, и солдат тупо уставился на дыру в кисти левой руки.
— Нельзя же портить эту чудесную форму, не так ли? — словоохотливо пояснил Миллер. И стал поднимать пистолет. Солдат уставился в черный зрачок дула. — Следующая пуля между глаз! — Небрежно брошенные слова звучали убедительно. — Тогда не много потребуется времени, чтобы снять форму с тебя.
Но солдат уже срывал китель, рыдая от бессильного гнева и боли.
Не прошло и пяти минут, как Миллер и Мэллори, облаченные в немецкую форму, уже смело шагали по середине улицы. Дождь, казалось, припустил еще сильнее. Кругом ни души. Через полсотни метров вышли на площадь, повернули налево и пошли по улице пролегавшей вдоль восточной стороны города. Правая сторона этой улицы представляла собой высокую крепостную стену. Вот слева дом, в который их привел Панаис. Стараясь не слишком задерживаться, на ходу, они подхватили ранцы, которые им подавал Лука из приоткрытой двери. Два тяжелых немецких ранца, набитых веревками и шнурами, проводами, взрывчаткой и другой необходимой канителью, а также бамбуковый шест с крючком на его конце.
Через несколько метров они укрылись, присев на корточки, за двумя огромными винными бочками, оставленными возле двери в парикмахерскую. Отсюда хорошо видно часовых, которые ежились у ворот крепости под холодным дождем в ожидании смены, менее чем в ста метрах от них. Миллер и Мэллори надели рюкзаки и затаились в ожидании.
Ожидание продлилось лишь несколько мгновений, все было рассчитано до секунды. Мэллори едва затянул потуже поясной ремень ранца, как метрах в трехстах от них раздались несколько взрывов и автоматная очередь, заглушенная новыми взрывами. Андреа отлично справился со своей частью дела, используя гранаты и самодельные бомбы.
Широкий луч прожектора вспыхнул высоко над воротами. Он осветил всю верхнюю кромку высокой стены. Стал отчетливо виден каждый изогнутый шип, каждая прядь колючей проволоки. Мэллори и Миллер обменялись угрюмыми взглядами. Панаис сказал правду: они бы застряли в проволочном заграждении, как мухи на липучке, а пулеметы прикончили бы их в доли секунды.
Мэллори подождал еще с полминуты. Толкнул Миллера в плечо, вскочил и сломя голову побежал к воротам. Наперевес, как копьеносец, держал он бамбуковый шест с крючком. Американец громыхал сапогами следом.
Через несколько секунд они были у ворот форта. Испуганные часовые встретили их перед самым входом.
— Все к Ступенчатой улице! — закричал Мэллори. — Чертовых английских диверсантов накрыли в одном из домов. Нам нужно несколько минометов. Скорее, черт возьми, скорее!
— Но ворота! — возразил было один из часовых. — Мы не можем их оставить! — У него не возникло и тени подозрения: в таких обстоятельствах — почти полная темнота, дождь, солдат в немецкой форме, прекрасно говорящий по-немецки, несомненная очевидность того, что рядом идет бой, — при всем этом вряд ли он мог усомниться в правдивости говорящего.
— Идиот! — заорал Мэллори. — Болван! От кого их охранять? Эти английские свиньи на Ступенчатой улице. Их необходимо уничтожить. Ради Бога, скорее! — отчаянно завопил он. — Если диверсанты опять ускользнут, всех нас отправят на русский фронт!
Мэллори уже положил руку на плечо немца, приготовившись иным способом наставить того на путь истинный. Но крайних мер не потребовалось: двое солдат торопливо перебежали через площадь и вскоре исчезли в иссеченной дождем темноте. Через несколько секунд Мэллори и Миллер были уже в самом форте.
Вокруг творилась обычная в таких случаях суета — целеустремленный беспорядок, который можно было ждать от испытанных немецких солдат альпенкорпуса. Выкрикивались команды, и раздавались свистки. Заводились моторы. Сержанты сновали взад-вперед, выстраивая своих людей или впихивая их в автомобили. Мэллори и Миллер пробежали два-три раза мимо солдат, сгрудившихся у бортов грузовика. Им спешить не было нужды, но вид спокойно шагающих солдат наверняка вызвал бы подозрение. Так что и они вынуждены были побегать в этой суете. Вот они и бежали, стараясь прятать лица в особенно освещенных местах. Миллер очень часто и с искренним чувством ругался. Он не привык к такому способу передвижения.
Справа остались две казармы, слева миновали здание электростанции, потом — справа — склад боеприпасов и, наконец, — опять слева — гараж. Они карабкались вверх в почти полной темноте, но Мэллори ориентировался отлично: так крепко запомнились точные описания Влакоса и Панаиса, что совершенно свободно он определил верное направление.
— Что это там, начальник? — Дасти поймал Миллера за руку и указал на большое прямоугольное здание, мрачно маячащее в темноте. — Местный мавзолей?
— Водный резервуар, — коротко пояснил Мэллори. — Панаис утверждал, что в бак вмещается примерно полмиллиона галлонов воды. В случае чего водой можно моментально залить артиллерийский склад. Он рядом.
Они приблизились к казарме старших офицеров. Кабинет коменданта находился на втором этаже. Недалеко напротив казармы виднелось массивное железобетонное сооружение — вход в бункер к двум большим орудиям, упрятанным глубоко внизу в скале. Мэллори остановился, нагнулся, схватил горсть грязи и размазал по лицу. Миллеру приказал сделать то же.
— Маскировка, — пояснил он. — Эксперты разведки, пожалуй, сочли бы такой способ слишком элементарным. Но это должно сработать. Свет внутри чуть посильнее, чем здесь.
Он побежал вверх по лестнице как угорелый, вломился в двери с такой силой, что чуть не сорвал их с петель. Часовой у ящика с ключами изумленно уставился на него и направил автомат в грудь.
— Опусти эту штуку, идиот чертов, — свирепо рявкнул Мэллори. — Где комендант? Быстро, болван! Вопрос жизни и смерти!
— Герр… герр комендант, — начал, запинаясь, часовой, — он ушел. Все ушли. Минуту назад.
— Что? Все ушли? — Мэллори вперился в немца прищуренными угрожающими глазами. — Ты сказал, что все ушли? — тихо спросил он.
— Да… Я… я уверен в этом… они все… — он умолк, заметив, что Мэллори уставился на что-то за его спиной.
— А кто это там? — свирепо спросил Мэллори, не дав простофиле опомниться.
Нужно было быть сверхчеловеком, чтобы не клюнуть на удочку. И часовой клюнул. Не успел немец повернуться, как Мэллори резко ударил его ребром ладони чуть пониже уха. Немец еще не упал, а Мэллори уже разбил стекло ящика с ключами, смел все ключи — всего около дюжины — с их гвоздиков себе в карман. Еще двадцать секунд потребовалось, чтобы заткнуть часовому рот кляпом, связать руки и засунуть в шкаф.
Выйдя из казармы, они побежали дальше.
Бухая в темноте тяжелыми сапогами. Мэллори думал о следующем препятствии. Последнем из трех. Он не знал и не мог знать, сколько часовых охраняет вход в орудийное царство, но в этот момент особого духовного подъема его это совсем не волновало. Предельное нервное напряжение спало, не было никакого волнения, не осталось никаких сомнений, никаких тревог. Он чувствовал и в Миллере точно такой же духовный подъем. Вряд ли Мэллори согласился бы с утверждением, что именно такие люди, как он и Миллер, созданы для подобных моментов. Но это было действительно так.
Они вытащили фонарики, включили их. Лучи, описывая беспорядочные круги, скакали по камням тропинки. Они продвигались вперед, огибая многочисленные батареи зениток. Громкие шаги, то, что они не прятались, было сейчас лучшим оружием против любого подозрения. Кто заподозрит торопящихся людей с включенными фонариками, один из которых кричит другому что-то по-немецки? Только самый внимательный наблюдатель мог бы заметить, что фонари светят узким направленным лучом.
Впереди мелькнули две тени: отделились от дверей входа в бункер. На секунду Мэллори остановил на них луч, желая как следует во всем убедиться. Замедлил шаги.
— Слава Богу, — тихо сказал он. — Всего двое. На каждого по одному. Подойдем к ним поближе. Быстро и тихо! Крик или выстрел — нам конец! И ради Бога, не вздумай бить фонариком. На складе света не будет. Мне совсем не хочется ползать со спичками в руках. — Он переложил фонарь в левую руку, вытащил свой морской кольт, взял его за дуло и резко остановился рядом с подбежавшими часовыми.
