— Энди, я не…

— Вам пора идти, сэр. Остальные вас ждут. А теперь зажгите мне сигарету и дайте очередь наобум в сторону немцев.

Минут через пять Мэллори догнал товарищей. А еще через четверть часа они достигли пещеры, ведущей к берегу острова. На миг остановились у входа, вслушиваясь в беспорядочные автоматные очереди на другом конце каньона там, где остался Стивенс, затем молча повернулись и вошли в пещеру.

Энди Стивенс лежал на животе, вглядываясь в темные сумерки гор. Он глубоко затянулся сигаретой, улыбнулся и загнал новую обойму в магазин брена. Боль отпустила его истерзанное тело. Он ее не чувствовал вовсе. Первый раз в жизни Энди Стивенс был счастлив и доволен, как человек полностью умиротворенный. Он больше ничего не боялся.

Среда. Вечер.

18.00—19.15

Ровно через сорок минут они были в безопасности в этом старинном доме в центр города Наварона, всего в сорока-пятидесяти метрах от главных ворот самого форта. Глядя налево в окно, разглядывая тяжелые железные ворота и массивную каменную арку над ними, Мэллори в десятый раз покачал головой, отгоняя чувство неверия: ведь они, наконец, почти добрались к цели, впрочем, слово почти можно и отбросить. «Должен же наступить какой-то просвет в полосе неудач, которые преследовали группу с самого момента высадки на остров, — думал он. — Просто по теории вероятности он должен был наступить. Все верно, это так и должно было случиться». Но чувство удивления той легкости, с которой им удалось оказаться здесь не проходило все равно. 

В первые четверть часа им, правда, пришлось не так и легко, вспомнилось Мэллори. Только они вошли в пещеру — раненая нога подвела Панаиса и он упал. Мэллори видел неумело забинтованную ногу Панаиса, но полутьма скрывала лицо грека и понять насколько он страдает было невозможно.

Панаис просил бросить его. Говорил, что задержит солдат альпенкорпуса, когда немцы преодолеют сопротивление Стивенса. Но Мэллори грубо прервал грека и заявил, что Панаис слишком ценен, чтобы бросать его. Добавив, что сомнительно, чтобы немцы нашли именно эту пещеру среди десятка других. Мэллори не хотелось говорить с раненым в резком тоне. Однако времени на ласковые увещевания не имелось. Панаис это почувствовал и больше не настаивал. Он не возражал даже, когда Мэллори и Андреа подняли его и помогли прохромать через пещеру. Мэллори тогда отметил, что хромота грека была совсем незаметна. То ли из-за их помощи, то ли оттого, что Панаис понял, — убить еще пару немцев сейчас ему не дадут, и поэтому перестал преувеличивать свою боль.

Едва они вышли из пещеры по другую сторону горы, едва стали спускаться по заросшему деревьями склону к морю, как Лука жестом приказал всем затихнуть. Мэллори одновременно с ним услышал тихий гортанный звук голосов и скрип сапог по гравию, приближающийся к ним.

Группа надежно укрылась в зарослях карликовых деревьев. Затаилась. Но тут же Мэллори чуть не вскрикнул с досады. Он выругался про себя, услышав сзади приглушенный стон и падение тела, и оглянулся. Панаиса с Миллером рядом не было, они почему-то отстали. Когда он их нашел, Панаис лежал на земле без сознания. Миллер объяснил Мэллори, как все произошло. Он шел за Панаисом, и тот остановился так резко, что Миллер  налетел на него и Панаис упал, ударившись головой о камни.

Мэллори наклонился над лежащим, подумав: грек такой отъявленный головорез, что способен изобразить несчастный случай, лишь бы получить возможность лишний раз взять на мушку винтовки еще несколько немцев… Но нет, здесь никакого притворства: рваная рана над виском была настоящей.

Немецкий патруль с шумом и разговорами прошел мимо, буквально в нескольких метрах от них, и скрылся.

Голоса затихли. Лука покачал головой. Ясно, что комендант предпринимает отчаянные попытки блокировать все выходы из Чертовой песочницы. Мэллори же считал, что это едва ли так, но спорить не стал. Через пять минут они миновали долину, а еще через пять минут дошли до береговой дороги, где заткнули рты двум, вероятно, водителям, которые охраняли грузовик и служебную машину, припаркованные у обочины. Со связанных немцев сняли форму, каски и оружие, а их самих занесли подальше в кусты, чтобы с дороги не заметили сразу.

В Наварон они проникли до смешного легко, но это было и понятно, ибо немцы совсем не ожидали их здесь. Лука и Мэллори, одетые в немецкую форму, расположились в кабине грузовика. Грек занял водительское место. Вел он автомобиль мастерски, что было чрезвычайной редкостью для жителя заброшенного эгейского острова.

Мэллори чуть было не приписал его искусство мистическим силам, но Лука напомнил, что долгое время был личным шофером Эжена Влакоса. До города доехали за двенадцать минут. Лука не только отлично управлялся с автомобилем, но и хорошо знал дорогу, поэтому мог позволить выжать из мощной машины максимальную скорость. Причем надо заметить, что машина шла с выключенными фарами по горной дороге со множеством поворотов.

Несмотря на это, стремительная поездка обошлась без происшествий. Они проскочили мимо нескольких грузовиков, а в двух милях от города встретили отряд из двадцати солдат, построенных в колонну по два. Лука притормозил. Было бы в высшей степени подозрительным увеличивать скорость, угрожая жизни шагавших немцев.

Поэтому Лука включил мощные фары, ослепившие солдат, и громко засигналил. А Мэллори, высунувшись из окна кабины, обругал их на безупречном немецком языке, приказав убираться с дороги к чертям собачьим. Немцы так и сделали, а унтер-офицер приветствовал машину вытянутой вверх рукой.

Сразу после этой встречи они проехали обнесенные высокими заборами огороды, миновали полуразвалившуюся византийскую церковь и православный монастырь, расположенные через дорогу напротив друг друга, и оказались в нижней части старого города. Мощенные крупным булыжником, с тротуарами высотой почти по колено, кривые, плохо освещенные улочки были всего лишь немного шире их машины. На улицах не было и души, хотя до комендантского часа оставалось еще больше часа.  Машина все время круто поднималась вверх. Лука затормозил у лестницы из белого камня, на которой не было никаких перил. Лестница шла параллельно стене дома, а вверху площадка была огорожена богато украшенной решеткой.  

Неверно державшийся на ногах Панаис повел их вверх по ступенькам, провел через двор, потом по ступенькам куда-то вниз, потом еще через один темный двор, и  затем они вошли в этот древний дом, где сейчас и находились. Лука отъехал сразу, как только они вышли из машины, и сейчас, глядя в окно на ворота форта, Мэллори вспомнил, что они с Лукой не обговорили, что нужно сделать с машиной.

Он от всей души желал, чтобы с маленьким греком ничего не случилось. Лука отлично ориентируется в лабиринте улиц. Он сделал для них так много и сколько еще может сделать! Мэллори испытывал чувство глубокой симпатии к Луке. За его неизменную веселость, за неистощимую энергию, за умение быть нужным и за полную самоотреченность. У Мэллори теплело сердце, когда он вспоминал маленького обаятельного грека. «О Панаисе этого сказать нельзя», — сердито подумал Мэллори. И сразу пожалел об этом: Панаис был Панаисом — требовать от него иного бессмысленно. Он делал для группы ничуть не меньше, чем Лука. Но, нужно сознаться, человечности и теплоты Луки мрачному греку явно недоставало.

Недоставало Панаису и быстрой сообразительности Луки, расчетливо умеющего в любом случае ухватиться за малейшую возможность. В этом умении Лука достиг подлинной виртуозности. Вот и сейчас, именно Лука подал идею занять этот старый, заброшенный дом, — подумал Мэллори. В городе нетрудно отыскать заброшенный дом. С тех пор как немцы оккупировали остров, обитатели городка сотнями переселились в Маргариту и другие окрестные деревни. Они не могли спокойно смотреть, как в ворота входили и выходили сотни раз на дню марширующие завоеватели.

Вид оккупантов был для горожан невыносим. Вот почему они покинули свои дома и переселились в деревни. Серо-зеленые мундиры постоянно напоминали наваронцам, что они когда-то были свободными и что теперь свобода канула в прошлое. Из города ушло много жителей. На площади половину пустующих домов, ближайших к крепостным воротам, занимали немецкие офицеры. Но половина пустовала, это обстоятельство позволило группе Мэллори занять этот пустующий дом и наблюдать за жизнью крепости с максимально близкого расстояния. Когда настанет время действовать, им нужно будет преодолеть по крышам путь к тому дому, торец которого упирается в крепостную стену, а там, как говориться, дело техники. Хотя любой более-менее сообразительный комендант гарнизона всегда готов к неожиданностям, но вряд ли нормальному человеку придет в голову, что диверсионная группа будет так неосторожна, что отважится расположится в гуще врагов у самой крепостной стены.