— Что? Оба? — Мэллори зажмурился и яростно замотал головой. — Боже мой, Дасти, я совсем забыл о бомбах. — Он схватил Миллера за руку. — Что с ними?

— Что с ними? — Миллер вытащил пачку сигарет и протянул одну Мэллори. — Ничего страшного, если под боком госпиталь. Но чертовски жалко, коли им придется лазить по этим проклятым ложбинам и оврагам. В первый раз вижу каньоны, которые имеют такое же вертикальное дно, как и стены.

— А конкретнее?

— Извините, начальник, извините. У обоих шрапнельные раны. И почти одинаковые: в левое бедро, чуть выше колена. В одном и том же месте. Кости не повреждены, сухожилия тоже целы. Я только что перевязал ногу Кейси. Рана у него нехорошая. Он это поймет, когда придется идти.

— А Панаис?

— Сам перевязался, — коротко ответил Миллер. — Странная личность. Даже не позволил мне взглянуть на рану. Не то что перевязать. Небось прирезал бы, если б я сунулся.

— Лучше к нему не приставать, — посоветовал Мэллори. — У этих островитян имеются странные табу. Всякие запреты и суеверия. Главное, что он жив. Хотя я до сих пор не понимаю, как, черт возьми, ему удалось сюда попасть.

— Он сбежал первым, — пояснил Миллер. — Вместе с Кейси. Вы их, вероятно, потеряли в дыму.

— А как сюда попал я сам?

— Ну, могли бы и сами догадаться, — Миллер ткнул пальцем через плечо в сторону огромной фигуры, загораживающей вход в пещеру. — Опять этот молодчик. Я хотел пойти с ним, но это ему почему-то не очень понравилось. Объяснил, что сомневается, будто ему будет легче тащить в гору нас обоих. Я сильно оскорбился, — вздохнул Миллер. — Видать, я родился не героем, вот и все.

— Еще раз спасибо, Андреа, — улыбнулся Мэллори.

— Спасибо! — возмутился Миллер. — Парень спас ему жизнь, а он: «спасибо»!

— После такой переделки не хочется произносить патетических речей, — сухо ответил Мэллори. — А как Стивенс?

— Дышит пока.

— Небось там, за углом? — кивнул Мэллори в сторону и сморщил нос.

— Да, запах его выдает, — признал Миллер. — Гангрена распространилась выше колена.

Качаясь как пьяный, Мэллори встал на ноги и поднял автомат.

— Нет, правда, как он там, Дасти?

— Он уже мертв, но никак не хочет умереть. И все же он умрет к заходу солнца. Бог знает как он протянул до сих пор.

— Это может звучать самоуверенно, но я тоже знаю, — пробормотал Мэллори.

— Первоклассная медицинская помощь? — с надеждой подсказал Миллер.

— Похоже на то, а? — усмехнулся Мэллори, глядя на стоящего на коленях Миллера. — Но я вовсе не это имел в виду. Идемте, джентльмены, нам предстоит кое-чем заняться.

— Я гожусь только, чтобы сыпать песок в моторы и подрывать мосты, — заявил Миллер. — Стратегия с тактикой слишком высоки для моего простого ума. Однако мне кажется, что эти идиоты внизу выбрали довольно глупый способ самоубийства. Проще им застрелиться самим.

— Согласен с тобой. — Мэллори поудобнее устроился за кучей камней и посмотрел вниз на обугленные, дымящиеся останки рощи, на солдат Альпийского корпуса, поднимающиеся слева от нее. Немцы поднимались развернутым строем по крутому, совершенно открытому склону. — Но они не идиоты. Наверное, им это дело самим не нравится.

— Какого же черта тогда они прут на рожон?

— У них нет выбора. С фланга нас не атакуешь, — Мэллори улыбнулся Луке, лежащему рядом с Андреа. — Лука выбрал отличную позицию. Для атаки с тыла, им потребуется неделя, чтобы одолеть все эти дьявольские завалы, которые позади нас, а через час сядет солнце. И они знают, что поймать нас после наступления темноты нет никакой возможности. И, наконец, самая главная причина: коменданта острова торопит главное командование. Слишком много у них поставлено на карту, чтобы рисковать. Даже если у нас имеется только один шанс из тысячи добраться до пушек… Нет, немцы не могут позволить эвакуировать гарнизон Кероса у себя из-под носа, потерять…

— А почему бы и нет? — прервал его Миллер, широко разведя руками. — Что тут такого, неужели…

— Они не могут ударить в грязь лицом перед турками, — терпеливо продолжал Мэллори. — Стратегическое значение этих островов в Спорадском архипелаге ничтожно. Однако огромно их политическое значение. Адольфу позарез нужен союзник в этих краях. Поэтому он и отправил сюда самолетами тысячи солдат Альпийского корпуса. А «штукасы» — сотнями. Все, что у него есть, бросил сюда. Хотя они очень нужны на итальянском фронте. Но сначала ведь нужно убедить своего потенциального союзника, что ты — ставка верная. Только потом можно уговорить его оставить удобное, надежное место на заборе и спрыгнуть на твою сторону.

— Очень интересно, — заметил Миллер. — Ну и что из этого?

— А вот что. Немцы не будут терзаться угрызениями совести, если наши автоматы разнесут в клочья тридцать или сорок их лучших солдат. Это не беда и ничего не стоит, если сидишь где-то далеко, за тысячи миль отсюда, в тихом кабинете. Пусть-ка они подойдут еще метров на сто. Мы с Лукой начнем с центра, а ты с Андреа приберешь их с флангов.

— Не нравится мне такая работа, начальник, — пожаловался Миллер.

— Не думай, что мне нравится, убивать людей, которых заставили идти на верную смерть. — Спокойно ответил Мэллори. — Но если не мы их, так они нас, — он умолк и указал на Керос, мирно лежащий  в золотистых лучах катящегося к западу солнца.  — Вспомни о тех парнях, Дасти?

— Да помню я, помню, хватит агитации. — Миллер напялил шерстяную шапочку до самых бровей и холодным взглядом окинул склон, — Когда же начнется массовое избиение?.

— Еще сто метров, говорю тебе, — Мэллори опять взглянул вниз, в сторону берега, и довольно улыбнулся, найдя возможность переменить тему. — Никогда не видел, чтобы телеграфные столбы так быстро укорачивались, Дасти.

— Я ведь только повторил слова Луки, — смущенно оправдывался Миллер.

— Что тебе сказал Лука?! — возмутился маленький грек. — Как перед Богом, майор. Этот американо все врет!

— Наверное, я несколько преувеличил, — великодушно признался Миллер, уставился на пушки и наморщил лоб. — Та, первая, это, конечно, миномет. А что за чертовщина вот тот обрубок?

— Тоже миномет, — пояснил Мэллори. — Пятиствольная штуковина. Очень вредная. «Небельверфер», или «Стонущий Микки». Воет, как потерянные души в аду. Все коленки превратит в желе, особенно ночью. 210-мм снаряды весом по 113 кг. Наверняка ударит осколочными минами. После него человека приходится собирать по кусочкам.

— Отлично, — гаркнул Миллер, — Подбодрите нас еще! — Но в душе он был очень благодарен новозеландцу, потому что тот отвлек его мысли от дела, которым сейчас предстояло заняться. — А почему они не пустят в дело эти штуковины?

— Погоди, еще придет срок, — заверил его Мэллори. — Едва мы откроем огонь и они обнаружат нас…

— Да поможет нам Бог, — пробормотал Миллер. — Так вы сказали, осколочные мины?.. — Он угрюмо замолчал.

— Приготовились, — тихо сказал Мэллори. — Надеюсь, среди наступающих нет нашего друга обер-лейтенанта Турцига. — Он достал бинокль и сразу изумленно замер: Андреа, перегнувшись через Луку, поймал его руку раньше, чем он поднес бинокль к глазам. — В чем дело, Андреа?

— Я бы не стал пользоваться биноклем, капитан. Он уже выдал нас однажды. Я долго думал и пришел к выводу, что мы себя больше ничем не могли выдать. Свет, отраженный от линз…

— Конечно, конечно! А я-то решил… Кто-то из нас был неосторожен. Да, больше ничего не могло произойти… Даже если блеснуло только однажды. Блик сразу засекли немцы… — Он умолк, что-то припоминая, и криво усмехнулся. — Это могло случиться со мной… Началось все именно в то время, когда я был на часах. У Панаиса бинокля нет… — он сокрушенно покачал головой. — Наверняка я был неосторожен.

— Не верю, — откровенно сказал Андреа. — Вы не могли совершить такую ошибку, капитан.

— Не только мог, но и совершил. Поговорим об этом позже… — Рваная цепь солдат уже достигла нижней границы почерневших и обугленных остатков рощи. — Они довольно близко подошли. Я беру на себя белый шлем в центре, Лука. — Еще не закончив фразы, он услышал, как все трое приготовили автоматы, и почувствовал: волна отвращения подкатила к горлу. Но голос прозвучал достаточно твердо и даже небрежно: — Ну, хорошо! Дадим им прикурить!