Я помню день, когда Хадсон все же заметил, что на моей шее висит серебряная цепочка, но я соврала, сказав, что это Энни мне подарила и вроде как он поверил, неужели я разучилась врать, или я не умею врать ему…

Положив коробку на место, я заметила те самые браслеты, которые я плела в последний день, перед тем как убежать. Он сохранил даже их, наши буквы все еще блестели, словно были новыми, неужели он так хорошо за ними ухаживал? Вроде здесь нет никаких записок больше. Меня охватила тоска по прошлому, снова. Неужели я так сильно была ему нужна эти три года, что он берег все эти вещи, которые напоминают обо мне. Хотя я не лучше, я тоже держала в себе подвеску, частичку его души в своем сердце. Наверное это самые глупые решения, ведь таким образом ты никогда не сможешь оставить человека в прошлом, его призрак преследует тебя в настоящем, по твоей же воле.

Все вокруг ошибаются, когда думают, что мы сможем пережить неприятные моменты благодаря времени. Нет. Не сможем. Никто не сможет, если не будет ничего делать для этого. В этом была и наша с Вини ошибка. Мы не смогли оставить друг друга в прошлом и то, что сейчас лежит передо мной — прямое этому доказательство. Нам нельзя быть вместе, мне нельзя ни с кем встречаться и строить свое будущее.

— Ой. — Писклявым голосом произнесла я, когда заметила новый мокрый след, на этот раз от моих слез на своих руках.

Надо же, я и сама не заметила, что с улыбкой и слезами ностальгии рассматриваю старые вещи, о которых сама чуть ли не забыла. Хотя, как о таком можно забыть… Как можно забыть прошлое, когда тебя разрывало на атомы, от любви к человеку, от стремления быть вместе с человеком. Особенно тогда, когда понимаешь, что настоящие чувства, восставшие из пепла в груди, больше нельзя назвать мимолетным влечением. Но нужно жить дальше с ними, ведь всем от этого будет только хуже.

Я ощущаю обжигающий взгляд на своей спине, он вернулся и смотрит на меня.

Если я развернусь, то Хадсон увидит, как сильно трясутся мои руки. Увидит, что из моих глаз текут соленые слезы, а на лице глупая улыбка, которую я никак не могу стереть. Но если я останусь сидеть неподвижно, то тогда Вини сам подойдет ближе, а этого мне хотелось бы куда меньше.

Поднимаюсь с кровати, хоть это удается мне тяжелее, чем я думала, ведь мои ноги тоже дрожат. Встав на них, я поворачиваюсь к нему. Винтер стоит оперевшись о дверной проем и сложив руки на груди.

Хоть между нами и расстояние в несколько метров, но я вижу, что его взгляд наполнен тревогой, он сжимает челюсть, но не сильно, но лишь от одного такого действия, его скулы выделяются сильнее, чем обычно. Вини кажется расслабленным, но это совсем не так, ведь я знаю его, знаю, что прямо сейчас он испытывает такой же леденящий ужас, как и я.

— Почему ты плачешь? — Низким, с охриплостью голосом, спросил Хадсон. Что мне ему ответить?

Ничего.

Я просто молчу.

Винтер поджал губы, словно соглашаясь с моим ответом, который так и не вырвался на свободу.

Хадсон выпрямляется и делает шаг на встречу ко мне, затем еще одни и еще, пока не становится близко ко мне, практически вплотную. Его тело возвышается над моим и мне приходится наклонить голову, чтобы не прервать зрительный контакт с его темными, как морская бездна глазами.

— Скажешь что-нибудь? — Спросил он, оглядывая коробку позади меня.

— А ты?

— Что я?

— Почему ты это сохранил? — Поинтересовалась я, хотя ответ был очевиден.

Винтер усмехнулся и покачал головой, его взгляд бегал по комнате, по мне, словно он искал подсказку для своих дальнейших слов. Я не могла не заметить, как сильно подрагивают его вены на лбу, все это — признаки того, что Хадсон ощущает глубокие переживания. Он запустил одну руку в свои волосы, сжимая их у корней.

— Сама знаешь. — Наконец-то ответил Винтер, я почувствовала усталость в его тоне.

— Скажи. — Потребовала я, мой голос уже не казался таким писклявым и жалобным.

Вини отпустил свои волосы и обхватил мое лицо двумя ладонями, проводя пальцами по следам слез. Мы были так близко, наши губы, наши глаза, всего каких-то десять сантиметров.

— Корни.

— Вини.

Мое сердце ушло в пятки, он ведь не будет сейчас вспоминать прошлое и признаваться в чувствах, правда? Нет, это будет неправильно, потому что Хадсон всего лишь поддается старым ощущениям, не больше. Меня нельзя больше любить, никому.

Но черт, когда эти сапфировые камушки смотрят прямо мне в глаза, мне хочется перестать верить самой себе. Когда его руки обжигают мои скулы, мне хочется остаться с ним навечно в этой комнате и никогда не забывать это ощущение. Когда его губы дрожат, потому что он хочет дотронуться до моих губ — я готова отдаться ему и позволить целовать себя вечность.

Нельзя. Забудь.

— Ты очень красивая. — Его слова доносятся до самых пяток, ведь именно там сейчас мое сердце. — Самая красивая и милая. Всегда была и всегда будешь.

— Заткнись…

— Нет, извини, но я хочу говорить об этом.

Винтер прошелся глазами по моему лицу, немного задержался на губах и вновь вернулся к глазам, которые уже готовы ко второй волне слез.

— Помнишь, что я сказал тебе однажды? — Спросил он.

— Что?

— Я всегда буду рядом. Я хочу всегда быть рядом с тобой. Хочу быть там, где слышен твой смех, хочу быть там, где ты улыбаешься, хочу быть там, где ты будешь чувствовать себя лучше всего. — Он говорил это со всей нежностью, которую только можно было собрать в одном человеке и я безумно злилась из-за того, что его слова действительно на меня действуют.

Между нами зависла тишина, совсем не неловкая, Винтер ждал, пока до меня дойдет смысл его слов, а затем глазами, словно молотком пытался забить их в моем разуме и подсознании.

Окно в комнате было открыто и шум поднявшегося ветра заставил меня вернуться на землю, вспомнить, где я нахожусь и о чем должна думать. Затем он залетел в комнату и остудил прикосновения Винтера. Я быстро заморгала глядя на него.

— Я знаю, что часто совершаю ошибки и клянусь, я не хочу больше делать тебе больно или сомневаться…

— Сомневаться в чем? — Перебила его я. Мой голос стал немного грубее, чем до этого и Вини это явно заметил.

— Во мне, в моих чувствах, в… — Опять не смог договорить Хадсон, ведь я громко вздохнула и закатила глаза.

— В каких твоих чувствах? Когда ты заставлял меня делать вещи, от которых мне некомфортно? Это разве можно назвать чувствами? Если только мимолетными.

— Дай мне договорить. — Я видела, как сильнее он начал напрягать свою челюсть, а венки отчетливо видны. Я его разозлила, своими словами, закатыванием глаз, а еще тем, что не верила ему. Я не знаю, верю я ему или нет, но я верю себе и знаю, что так будет лучше.

— Тебе? Нет, моя очередь говорить. — Усмехнулась я и выпрямилась, мне потребовалось немало сил, чтобы изобразить в глазах холод, направленный на него. — Прошло три года, мы договорились быть друзьями.

— Я не хочу быть тебе другом. — Прошипел Хадсон, убирая свои руки с моего лица.

— Тогда зачем предлагал? Потому что соскучился по старым чувствам? Мы изменились, ты изменился, я изменилась. Прошлых нас уже нет и никогда не будет?

В его синих глазах пробегал огромный спектр эмоций, который не мог определиться с тем, что он ощущает прямо сейчас. Я знаю, что делаю больно ему, себе, но знаю, что в будущем мы скажем себе спасибо за это.

— Корни, ты говоришь бред.

— А ты? Ты не говоришь бред? Ты думаешь, что просто дашь мне коробку со старыми вещами, привезешь в дом, который хранит кучу наших воспоминаний, то я прильну к былым чувствам? Ты говоришь мне все эти красивые слова, в надежде, что мы снова будем вместе, но я этого не хочу!

Он молчал.

Его мутный взгляд прожигал во мне дыру.

— Ты. — Я угрожающе ткнула в его грудь указательным пальцем. — Ты спросил меня, хочу ли я возвращаться в прошлое? Мы расстались, судьба так приказала и от этого не уйти, значит так нужно было.