Что ж, работа на сегодня сделана. Камни раскиданы. Ветер посеян. Осталось дождаться урожая. Осталось надеяться, что собирать камни придется не ему, и не сюзерену. Не для себя ведь сеял.

С началом европейской войны Япония занимала подчеркнуто нейтральный статус. Сынов Ямато куда больше беспокоили свои зоны интересов на материке. По правде сказать, они все больше и больше увязали в тягучей массе Китая, причем прекрасно видели, что противнику подкидывают снаряжение, оружие и даже добровольцев интересные господа с европейскими лицами.

Японцы пристально следили за сражениями в Европе, мотали на ус, отмечали интересные решения и новое в военном деле, уже прикидывали стратегию и тактику к своим собственным вооруженным силам. Вдруг неожиданно совсем рядом по тихоокеанским меркам обнаружились почти бесхозные колонии и владения, наследство наголову разгромленных метрополий. Естественно, страдающие от жесткого сырьевого дефицита японцы примерялись к пока потенциальным владениям.

При этом в Токио понимали, главным противником будут не силы обороны, колониальные эскадры в Индокитае и Индонезии, даже не Британия, а Соединенные Штаты. Молодой заокеанский хищник разминал мускулы и уже грозно порыкивал на конкурентов. Схватка с ним уже рассматривалась как неизбежная.

Конечно, весовые категории не соизмеримы. Янки по объему промышленного производства равны России и Германии вместе взятым, Японии до такого только мечтать. Флот США превосходил японский, хоть и не так фатально. Да, здесь уже появляются шансы. И самое главное — морские пути, Индокитай и Ост-Индия к Японии куда ближе чем к Америке. Рядом есть промежуточные островные базы. Это не бескрайние тихоокеанские просторы. И в этом раскладе военные базы на Филиппинах уже воспринимались как слабость, уязвимая позиция Штатов.

Никто никогда и не узнает, что послужило спусковым крючком. Есть непопулярная версия, что всему виной несчастный «Уосп». Потопленный русской авиацией американский авианосец под британским флагом, это не только интереснейший политический казус, но и знак свыше для того, кто считает, что умеет читать такие знаки.

Рано утром по линии шифрованной связи в Токио ушла радиограмма. Текст разумеется до сих пор засекречен. По японской традиции даже сам факт отправки радиограммы является тайной. Однако, это уже не важно и не интересно. Князь Коноэ высказал свои соображения, в самой Японии нашлись люди, серьезно воспринявшие предварительные итоги Московских переговоров.

23. сентября 1940. Кирилл.

Край горизонта разорвала солнечная полоска. По волнам пробежали блики. Над русскими кораблями гремел гимн, все свободные от вахты строились на подъем флага. День обещался солнечный и весьма удачный. В ангарах авианосцев люди спешно снаряжали и готовили к вылету крылатые машины. На палубах уже разворачивали крылья разведывательных РБВЗ. С катапульт крейсеров срывались в небо несуразные самолетики с похожими на лапти поплавками.

Не лебеди, а гадкие утята, но моряки ценили эти скромные машины, буквально носили на руках их пилотов. Молодые ребята с напрочь атрофированным инстинктом самосохранения в любую погоду поднимались в небо на своих игрушечных самолетиках. Мало кто мог часами кружить над морем, забираться на предельную дальность рискуя вынужденной посадкой, мало кто мог рискнуться подобраться над облаками к вражеским авианосцам. Ведь сбивался то «Лебедь» на раз. Скорость смехотворная, маневренность как у телеги, из вооружения только пулемет винтовочного калибра. Однако, эти парни уходили на поиск и даже возвращались, садились на воду рядом с бронированными бортами своих кораблей. От радио с этих самолетов зависела жизнь сотен и тысяч людей в стальных отсеках.

Штаб авианосной бригады вчера поздно вечером свел во едино доклады летчиков за вчерашние вылеты, утром еще раз перепроверили расчеты. Вердикт однозначен — сегодня небо принадлежит русским. Если у англичан и осталась пара авианосцев, то погоды они не сделают.

Три эскадренных авианосца развернулись против ветра и развили полный ход. Первый шаг за этот день сделал Вадим Макаров. Адмирал метнул в небо своих дюралевых архангелов. Самолеты стартовали с узких палуб, собирались поэскадрильно и уходили к архипелагу. На островные базы гидроавиации и стоянки обрушился стальной дождь с неба. ПВО и на этот раз как в пикантном анекдоте: прикрывало, но не защищало. Серьезной помехой несколько зениток и пулеметов не стали. Рассерженные шершни с молниями на крыльях стальной метлой прошлись по архипелагу, вычищая все, что противник успел восстановить с прошлого визита русских.

Эскадрилья поручика Сафонова атаковала базу гидропланов на берегу глубоко врезавшегося в остров Эстурой залива. Удачно заглянули на огонек. Патрульные самолеты не успели улететь. Четыре большие летающие лодки покачивались у причалов. Еще два самолета стояли на слипах в капонирах. Именно они и стали первой целью «Бакланов». Штурмовики с пологого пикирования сыпанули по стоянкам «сотками».

Истребители атаковали позиции зениток. Очереди пулеметов прошлись по орудийным дворикам, оставляя за собой груды тел. Выйдя из пикирования Кирилл заметил, как у подошвы холма из-под зелени блеснул стальной бок цистерны.

— Атакуем бочку!

Довернуть, выйти на цель вдоль склона и ручку от себя. Земля стремительно приближается. Сквозь перекрестья прицелов видно бензохранилище. От укрытия разбегаются люди. Длинная очередь из крыльевых крупняков. В лентах каждая третья пуля зажигательная. Ручку на себя. Перегрузка вжимает в кресло. Антип в свою очередь добавляет огонька. Промахнуться по наземной цели в полигонных условиях невозможно. Не для того их учили. Набирающие высоту машины провожает грохот. Вздымается облако дыма, по земле растекается пламя.

Вице-адмирал Макаров задумчиво глядел на карту. Воздушная разведка обнаружила вражескую эскадру близ острова Мичинес. Одинокая скала посреди океана. Люди там не живут. Только чайки и альбатросы гнездятся над обрывами. До противника сто двадцать миль. Пять часов полным ходом. При этом и Форбс явно ищет драку. Можно попробовать взять увальня медведя на рогатину главного калибра. Под Андреевским флагом четыре первоклассных линкора, к этому у немцев два толстокожих линейный крейсера. Но сначала стоит потыкать англичанина торпедами, пустить Джону Булю кровь.

— Свяжитесь с Державиным, запросите, когда он сможет поднять волну?

— Атака линкоров?

— Разумеется. Где эти чертовы колбасники? Почему Лютьенс мышей не ловит?

— Вадим Степанович, снаряды, — вдруг напомнил флагманский артиллерист.

— Что снаряды, Андрей Трофимович?

— Мы вчера хорошо постреляли. Погребов на долгий бой не хватит.

Командующий эскадрой тряхнул головой.

— Спасибо, Андрей Трофимович. Вы меня удержали от явной дурости, — решение пришло быстро, новый план сам собой сформировался в голове Макарова.

— Атакуем только авиацией. Рассчитайте новый курс, мы прикрываем авианосцы. И где немцы? Почему я должен перспрашивать?

Вопрос риторический, разумеется. Немецкая эскадра держалась в двадцати милях западнее русских. Сам Гюнтер Лютьенс пребывал в состоянии мрачном. Горячка боя, эмоциональный всплеск прошли. Утром все выглядело совсем в ином свете. Пришло понимание, что за потерю новейшего линкора и одного из двух авианосцев придется отвечать. Издержки национал-социализма, будь он неладен! Успех вчерашнего сражения, потопление трех линкоров и трех авианосцев это хорошо, но немцы кидали лопатой, а русские выгружали вагонами. В Берлине недоброжелатели непременно скрупулезно подсчитают вклад каждого в общее дело. Министерство Пропаганды все обернет победой германского оружия, но это для обывателей.

— Шифровка с «Цесаревича»! — доложился посыльный.

— Давай сюда.

— Что пишут? — полюбопытствовал капитан первого ранга Гельмут Бринкманн.

Рыхловатый круглолицый командир крейсера с раннего утра на ногах. Держался он уверенно, излучал бьющую через край энергию. Вчера «Ойген» отличился в бою, хорошо отстрелялся по британскому крейсеру. Лютьенс поджал губы, ему был неприятен энтузиазм Бринкманна.