— Осталось уговорить микадо.

— А для этого у меня есть финансисты и дипломаты.

Разумеется, ночевал князь во дворце. Ему с весны выделили отдельные апартаменты. Без излишней роскоши, всего две комнаты с туалетной, но, когда зверски устаешь после бесконечных совещаний и переговоров, когда до поздней ночи сидишь с царем и его родными, как-то на обстановку внимание не обращаешь. Кровать есть, белье чистое, горячая вода для умывания и бритья есть, гардероб от личного поставщика двора, все сшито по мерке — что еще человеку нужно?

Большинство участников совещания тоже провели ночь в Александровском дворце или ближайших гостиницах и апартаментах. Сразу после завтрака со свежими силами снова в бой. Ничего вчера не закончилось. На повестке дня слишком много вопросов, а до даты десанта месяц с небольшим.

Пока шло обсуждение Дмитрий из кабинета императора позвонил в Берлин. С нужным человеком соединили на удивление быстро. Война резко ускоряет все, сейчас не до протоколов и политесов. Разговаривали на немецком. Дмитрий, когда нужно, умел быть убедительным, через полчаса беседы в мозгах его собеседника кое-что прояснилось.

22 сентября 1940. Кирилл.

Военные историки десятилетиями будут ломать копья, в Академиях профессура с погонами будет строить модели и просчитывать варианты, спорить о реальных характеристиках боевых машин, выводить коэффициенты эффективности. Никто никогда так и не скажет, могли англичане защититься, оставив над палубами две дополнительные эскадрильи или нет.

Как и в прошлом сражении сыграли воздушная разведка и истребители. «Сапсаны» сумели связать боем патруль над британскими авианосцами. Дальше все решила банальная грубая сила, без каких-либо там тактических ухищрений и изысков. У русских летчиков получилась та самая «звездная атака» о которой столько говорили перед войной, которую столько отрабатывали на маневрах, но которая до сего момента не выходила.

«Арк Ройал» взяли в клещи торпедоносцы, старомодные бипланы атаковали корабль со всех сторон. Корабль отбивался, маневрировал, но уклониться от торпед с трех направлений не в человеческих силах. Пять «багетов» авианосцу хватило с лихвой. Державшийся отдельно «Формидейбл» атаковали штурмовики с «Синопа» и «Апостолов». Корабль энергично маневрировал под ударом, но не избежал близкого знакомства с четверть-тонными ФАБами. Спасли корабль бронированная летная палуба и ангары. Авианосец горел, но огонь не распространялся ниже ангарной палубы. Защита выдержала удар.

Американцы в этот день получили боевое крещение. «Девастаторы» с этого корабля пролили первую кровь — добились торпедного попадания в «Синоп». «Уалдкеты» на равных дрались с русскими «Сапсанами», прокладывали дорогу своим ударным крыльям гнева и защищали свои палубы над морем. Но зенитчики подвели. Как неоднократно уже бывало на этой войне, «Сапсаны» вырезали воздушный патруль, а «Бакланы» совместно с «Рижанами» толпой навалились на корабль. Увы, зенитное вооружение «Уоспа» уже не соответствовало требованиям современной машинной войны. Счетверенные установки «Чикагских пианино» не могли защитить корабль от стремительно падающих с неба пикировщиков. Две дюжины крупнокалиберных пулеметов тоже не лучшее подспорье.

Русские научились координировать атаки. Торпедоносцы шли на «Уосп» с обоих бортов, пикировщики атаковали сверху. Уклониться не удалось, отразить налет тоже. Две торпеды в левом борту и три бомбы в палубе — таков печальный итог. Корабль шел с креном, пожарные расчеты заливали пеной огонь на корме. Правда, повреждения не помешали авианосцу принять на борт вернувшиеся из боя самолеты. Проектировщики в свое время перестраховались, установив аэрофинишеры и в корме, и на носу. Именно это оригинальное решение и спасло летающие машины. После того как пожары потушили «Уосп» смог задействовать свои катапульты.

День не закончился. Обмен первыми ударами это только разминка. Доклады разведчиков, наблюдателей на истребителях и пилотов ударных самолетов сложилась мозаика всей картины. Точнее говоря, штабу русской эскадры и командиру бригады авианосцев так показалось. Контр-адмирал Державин посчитал, что его дюралевые архангелы вывели из строя три авианосца противника, а всего у противника их шесть. Что ж, атакованные корабли идентифицировали точно, но «Илластриес» с разных ракурсов приняли за разные авианосцы.

Об атаке на линкоры и речи не было, вице-адмирал Макаров в категорической форме потребовал «Утопить все чертовы плавучие гаражи!». На авианосной бригаде с ним были солидарны. Сам Вадим Степанович в это время из рубки «Цесаревича» наблюдал за сражением линкоров. Рев собственных орудий, динамические удары по корпусу от близких разрывов, звон осколков по броне ясное дело не способствовали душевному спокойствию и настрою на мирный лад.

Немцев Макаров переориентировал на «притормаживание» второй линейной эскадры противника. Старые могучие корабли под британским флагом хоть и отстали, но их близость напрягала. Все же «Родней» вооружен не хуже «Цесаревича» и «Славы», а броня даже толще. Все догадывались, что адмирал Форбс вывел в море все что мог, но вторая эскадра до сих пор себя не обнаружила.

Вторая истребительная эскадрилья «апостолов» обосновалась на «Наварине». Гибель командира, это не повод чтоб снимать часть с шахматной доски. Командование принял поручик Сафонов. Командование решило придержать свои истребители в рукаве. Дать людям отдохнуть после боя, механикам устранить легкие повреждения, полностью снарядить самолеты к вылету. Тем более, небо прикрыли «Сапсаны» с «Воротынского». Легкий авианосец задержался из-за неудачного маневрирования, его эскадрильи не сразу вышли в район патрулирования, но зато это были свежие люди с полными патронными лентами пулеметов.

Ударные самолеты возвращались. По небу тянулись стаи металлических птиц. Не все избежали пристального внимания вражеских зенитчиков и истребителей, кто-то тянул на коптящем моторе и одном упрямстве, машины возвращались с изрешеченными плоскостями, оторванными стабилизаторами, дырявыми баками, с мертвыми и раненными соратниками в кабинах.

В эфире гвалд и хаос. Кто-то просил посадку вне очереди и медиков к самолету. Два штурмовика не смогли выпустить шасси, перебило цилиндры гидравлики. Пришлось приводняться рядом с эсминцами. Чей-то голос злобно матерился и требовал немедля дать бензин и торпеду. Большинство же садились молча. Осиротевших «апостолов» офицеры из авиарубок еще в воздухе распределяли между свободными палубами. Что ж, пришлось разбивать звенья, принимать самолеты в перегруз.

Русские не слишком ценили свою технику, побитые, требующие серьезного ремонта машины сразу сбрасывали за борт, освобождая места в ангарах для тех, кто еще может сегодня взлететь. Безлошадных парней перетасовывали между экипажами вместо раненных.

Отличился «Баклан» с номером «13». Из самолета по радио на подлете запросили чистую палубу. На «Синоп» штурмовик заходил неуверенно. Уже над кормовым свесом, пилот вдруг прибавил обороты мотора и потянул ручку на себя. Струхнул. На втором заходе вся палуба напряженно следила за пикировщиком. Командир авиаотряда с микрофоном в одной руке и флагом в другой сам наводил машину на палубу с площадки за трубой.

Самолет не отвечал. Никто не знал, что творится в кабине за растрескавшимся, с пулевыми пробоинами плексигласом. Явно пилот ранен и еле удерживает машину в воздухе. Он только с третьей попытки сел, зацепился за трос. К «Баклану» бросились со всех сторон механики, палубные матросы и летчики. Машину отцепили и покатили, с трудом сбили защелки фонаря. Из кабины вытащили потерявшего сознание от потери крови пилота и бледного как сама смерть штурмана. Именно штурман и сажал самолет с резервного управления.

— Отремонтировать можно? — прапорщик технической службы задал единственный интересовавший его сейчас вопрос.

— Можно, но надо поработать. Приборную панель менять, ваше благородие, смотреть, что у него с тягами. Триммеры настраивать. Остекление новое однозначно.