Уцелевшие в схватке пикировщики так же упорно шли дальше. Впереди их ждали стена зенитного огня, струи снарядов скорострельных автоматов, отчаянные атаки патрульных истребителей. Как уже говорилось, жизнь — это временно. В этот день Старуха с косой собрала щедрую жатву над холодным морем у Фарерских островов.

Линкоры форсировали турбины. Самый полный! Бригада опять изменила курс. Конечно старые «Измаилы» понемногу отставали от пары новейших бронированных мастодонтов. Хорошо еще на Балтийском заводе не только поменяли пробитые, разорванные снарядами, но и прочистили и отремонтировали старые котлы «Бородино», да у «Измаила» привели в порядок, подлатали силовую установку.

В котельных отделениях «Цесаревича» и «Славы» механики выжимали из котлов все что могли, перегретый пар с ревом устремлялся в турбины, бронированные титаны рвали волны, мололи винтами воду, за кормовыми срезами выше палуб вздымались пенные холмы взбаламученной воды. Дым из труб сносило назад. На лаге оба корабля держали 30 с половиной узлов. В свите на флангах рубили волны два крейсера эскадренной службы и дивизион «Хищников».

Сигнал боевой тревоги отзвучал. Все люди на своих местах. Люки, двери задраены, в башни поданы первые снаряды и полузаряды. Шестнадцатидюймовые здоровенные поросята из прочнейшей закаленной стали, с начинкой из тротила ждут в лотках. Каждый весом больше тонны. На самой верхотуре в башенках директоров гальванеры вглядываются в горизонт через чувствительную оптику. Решетки радиодальномеров стреляют в эфир невидимыми всепроникающими волнами.

Эфир донес тревожное радио с «Бисмарка». Уже разваливающаяся на отдельные соединения ловушка все же сработала. Теперь требовалось успеть выдернуть из нее сыр. Этот поворот многое изменил. Всего шесть миль к осту, но британская воздушная армада прошла мимо линейной бригады. В море не остается следов. Океан не любит много говорить.

Эфир заполнен сигналами и передачами. Все участники трагедии вышли из режима радиомолчания. Сейчас офицеры и кондуктора радиослужбы на линкорах пытались вычленить из этой разноголосицы вражеские станции и дать точный пеленг. Туман войны рвался клочьями. Сквозь разрывы выползало такое!

— Множественные цели! Дистанция! Курс! — резанул металлом голос в наушниках.

По спине прокатился предательский холодок. Кирилл невольно стиснул рукоять рычага управления.

— Приготовиться! Ребята, не робей! Работаем четверкой.

— Есть, работать четверкой.

На волне авиаотряда «Апостолов» шла короткая перекличка. Очень удачно в Норвегии успели дооснастить передатчиками все палубные машины. Теперь молчунов нет.

Современный истребитель десятки верст пространства пожирает за считанные минуты. Прямо по курсу множество точек. Они растут, увеличиваются, превращаются на неумолимые грозные волны боевых машин. Отдельные отряды и эскадрильи накатываются по всему сектору. Много. Очень много.

На мгновение становится страшно. Вдруг вспоминается, что спереди пилот «Сапсана» защищен только двигателем и бронестеклом. Бронеспинка сиденья пробивается пулей из «крупняка», да и от очереди из «Браунинга» винтовочного калибра хорошего мало. А у тебя только четыре пулемета. Боезапас ограничен. Ленты вылетают в мгновение ока. Нас всего двенадцать, а их целая орда.

— «Третий апостол», комэск три, занять партер. На тебе «плетенки», — авиарубка координирует работу эскадрилий, распределяет цели.

— Апостол-база, вас понял, — отбивает Оффенберг. — Господа, все за мной. Не спешим. База, дайте курс сближения!

Выше и правее эскадрильи уже завязался бой. Целый клубок из десятков самолетов На пересечку курса комэска откуда-то выскочил шальной «Гладиатор». Одна из последних еще живых машин этого типа. Боря Сафонов со своим напарником синхронно поддали газу. Несчастного заблудившегося англичанина атаковали с трех сторон, вывернуться из огненных струй он не сумел. Не в человеческих это силах, честно говоря. Пилот умудрился выпрыгнуть из горящего биплана. Внизу развернулось белое пятно парашюта. Бедолага, спасать его точно некому.

«Суордфиши» идут над самыми гребнями волн. Держатся крыло к крылу. Прикрывают друг друга пулеметами. Злые парни. Не поднырнуть снизу, и с пикирования бить опасно, можно не успеть выровнять машину. Влетишь на скорости прямиком в волну и привет.

— Заходим с боку. Нирод, твоим бить сверху.

— Работаем! — Боря Сафонов первым поворачивает навстречу противнику.

Бой длится считанные секунды, минуты. Между впрессованными в патроны мгновениями нет места страху. Не успеваешь оценить опасность и отрефлексировать. Точнее говоря, на страх времени не остается. Надо выживать.

Кирилл падает на строй торпедоносцев. Большой биплан приближается, растет на глазах. Секунды сближения. Короткая очередь и сразу рычаг на себя. Машины расходятся в нескольких десятках метров. С переворотом на вертикаль.

— Промазал! — с горечью сквозь зубы.

— Заходи повторно!

Взгляд по сторонам. Ведомый держится рядом. Прямо над головой проносится «Сапсан» с цифрой «15» на фюзеляже.

— Антип, «двадцать шесть»! Не отставать!

Повторный заход. Теперь с хвоста. Кормовой стрелок «плетенки» нервничает, садит длинными очередями с большой дистанции. Вот он наклоняется над пулеметом, меняет ленту. Самое время. Скоростной истребитель соколом падает на жертву. На этот раз спокойно сблизиться, взять в прицел и короткой очередью ударить под заднюю кромку верхнего крыла. Кириллу кажется, что он видит, как тяжелые пули рвут металл, разносят кабину, впиваются в сталь мотора.

Торпедоносец внизу идет со снижением. Еще минута и крылатую машину принимают волны. Звук удара не слышен, его заглушает гул своего мотора и стрекот пулеметов вокруг. Есть! Еще один крестик на капоте.

Англичане огрызаются, упрямо тянут к цели, но удача не на их стороне. При раскладе эскадрилья на эскадрилью итог вполне предсказуем и не вызывает ничего кроме желания перекреститься и помянуть души смельчаков на утлых бипланах. Как всегда, вмешивается третья сторона. На эскадрилью Оффенберга наваливаются незнакомые монопланы.

— Аларм!

— «Третий» за хвостом!

В эфире хаос. Отдельные выкрики, команды, вопли сливаются в один сплошной ор. Кирилла словно что-то толкает в плечо, он бросает машину в сторону и видит, как мимо проносится истребитель. Эмблема английская, а сам самолет, такие еще не встречались. Новенькое что-то.

Ведомый не подводит. Арсений повисает на хвосте вражеской машины. Противник закручивает вираж, но попадает в перекрестье прицела «Сапсана» прапорщика Нирода. Это уже финал.

В свалке Кирилл успевает срезать врага. Видя, как трассера впиваются в фюзеляж, как разлетается мелкими осколками плексиглас фонаря, подсознание выталкивает из глубин памяти одну из таблиц опознавания.

— Янки! Это «Дикий кот».

— Бей козлов!

— Горит!

Последняя схватка недешево обошлась эскадрилье. Противник попался не из слабачков, опытные бойцы. В самом начале боя, выпавший со стороны солнца «Уалдкет» пропорол пулеметами от винта до киля машину комэска. Сам Владимир Сергеевич остался в кабине своего верного «Сапсана». Он так и опустился на дно океана в дюралевом гробу.

— Патроны! Выхожу из боя.

Последняя атака закончилась фиаско. Синхронные пулеметы выплюнули из-под капота короткую очередь и смолкли. Мощные крыльевые «березы» уже давно поперхнулись воздухом вместо патронов.

Больно и обидно. Даже если и попал, повреждений не видно. Гад так и летит в ус не дуя. Все давно смешалось. Эскадрильи рассыпались по небу. Звенья и отдельные самолеты вступали в бой самостоятельно.

Истребителей противника оказалось не так уж и много. Все связаны боем или ушли в закат. Одинокий самолет с молниями никто не пытался атаковать. Бой закончился, уцелевшие машины противника уходили на зюйд.

— Мать твою! Господи святый! — Только сейчас Кирилл увидел свой авианосец.

22 сентября 1940. Иван Дмитриевич