— И да славится род князя Велети, — поднял в ответ кубок Стюрмир.

Одобрительный гул пронесся над столом столу, зазвенели кубки, когда собравшиеся воздавали должное как Херульву и его восточному походу, так и своему князю. Меж тем Люб начал вспоминать о собственных приключениях в норвежских землях, о лихих походах на скоттов и пиктов. Раскрасневшаяся от выпитого, очень красивая Эльфгива сидела по левую руку от Люба, с замиранием сердца слушая его рассказы, одновременно страшные, но и интересные, приоткрывающие тот пугающий, варварский мир о котором раньше она слышала только страшные сказки. Вовсе не изнеженная горожанка, дочь воинственного народа, все же она воспитывалась в совсем ином мире, в котором не было места жестоким языческим богам, кровавым жертвоприношениям и жутким тварям выходившим из морозного мрака на зов злобных колдунов, увешанных амулетами из человеческих костей.

— Халоги похваляется тем, что ведет свой род от великана Логи, — продолжал Люб, — кто-то говорит, что это какой-то огненный великан, другие же бают, что это просто иное имя Локи, великого обманщика. Правда оно или нет, кто знает, хотя, каждый кто глянет на Халоги, поверит, что в его жилах течет кровь какого-то великанского отродья. Мы одно время ходили вместе с ним в поход на Оркни, но потом поругались, когда он захотел себе присвоить добычу, что была моей по праву. Халоги хотел биться со мной, но другие ярлы сказали, что я был в своем праве и что если Халогиубьет меня в поединке, они станут сражаться с ними сами после этого. Не то, чтобы они так уж любили меня — просто побоялись, что если он сейчас отберет часть моей доли, то потом позарится и на их добро. Вот с тех пор он меня и ненавидит — и не ровен час он готовит еще какую-то пакость.

— Как он еще подгадал, чтобы нас подловить именно там? — заметил Стюрмир, — как знал.

— А может и знал, — мрачно кивнул Люб, — Халоги не только конунг и берсерк, но и колдун каких мало. И на службе у него немало колдунов, — и своих, с Халогаланда, и пришлых, финских. Он же еще тогда, когда понял, что силой ему моего добра не взять, наворожил там какую-то мерзость и отправил ко мне «послание». Халоги после той свары убрался из усадьбы на Оркни, где мы все зимовали, а спустя несколько дней, как-то ночью я проснулся — вижу по стене что-то черное ползет, наподобие паука, а посреди этой черноты — белое пятно. И быстро так ползет и прямо ко мне. Хвала богам, я кой-чего слышал о таких тварях: выхватил нож, да и метнул в пятно. Визг был такой, что вся усадьба проснулась — смотрят, а на стене мой нож торчит, а на нем — кость человеческая, вся в крови. Знающие люди говорят, что вовремя я успел ножик свой кинуть — еще чуть-чуть и задавила бы меня тварь Халоги.

— Но и на него нашлась управа, — сказал Стюрмир и коротко рассказал о встрече с жрицей Ран. Когда он закончил, Люб пожал плечами.

— Не знаю, что и сказать. На Хлёсе я бывал, дары оставлял, но большой дружбы между нами никогда не было. С тех пор как, — Люб оборвал сам себя, словно побоявшись сболтнуть лишнего и сменил тему, — все равно если Халоги еще раз мне попадется, то живым не уйдет.

— А что Хакон? — спросил какой-то знатный велет, сидевший рядом, — если он теперь якшается с Халоги и тоже хотел наложить лапы на принцессу?

— О Хаконе будет разговор с Гудфредом, — мрачно кивнул Люб, — вот приглашу его на свадьбу, там и поговорим, что делать с Химмерландом. Кстати, о свадьбе!

Он подал знак рабу, чтобы он наполнил чашу и поднялся с место, призывая всех к вниманию.

— Не первый раз я слышал за этим столом, — сказал он, — что негоже князю Велети оставаться без княгини — и мудрыми были те советы. Сегодня я решил, что женюсь на благородной деве Эльфгиве, от рода королей саксов и самого Водена. Рады ли вы за своего князя?

Со всех сторон разнеслись голоса, что со хмельным пылом поздравляли князя и будущую княгиню, что зардевшись сидела за столом. Стюрмир перехватил взгляд Этельнота, — принц Кента, усаженный Любом на довольно почетное место, не кричал хвалу вместе со всеми и довольно угрюмо косился на будущих молодых. Вообще, после приезда в Волин молодой англосакс несколько умерил свое рвение в вере: то ли послушался совета Стюрмира, то ли красоты и богатства столицы Велети и в самом деле произвели на него впечатление — так или иначе, до сих пор он никак не показывал своего недовольства. А теперь в его глазах светилась чуть ли не злоба — или точнее ревность, как вдруг понял Стюрмир. Он и раньше замечал, что Этельнот время от времени пытается уединиться с Эльфгивой, что-то горячо ей говоря, но раньше у фриза не было времени об этом поразмыслить. Впрочем, теперь это не имело значения — и сам Стюрмир, раздобревший от вина и еды, предавался мечтаниям о барышах, что сулит ему совместный фелаг с Бюрхтнотом и Любом — ведь он выполнил поручение короля фризов. Пока, конечно, этот брак не повлечет немедленный поход на запад, но, за время общения с молодым князем, Стюрмир почти не сомневался, что рано или поздно за этим дело не станет: Люб молод, горяч и честолюбив, ему уж точно польстит, что его потомки будут править одним из королевств Гептархии — или не одним.

Углубившись в подсчеты серебра, которое сулил ему успех нового дела, Стюрмир не сразу услышал о чем негромко переговаривается с князем один из сидевших рядом мужчин: светлобородый крепкий воин в плаще из медвежьей шкуры и серебряным браслетом на запястье. Фриз припомнил, что кажется, это был посланник тюрингов.

— Герцог Радульф моими устами предупреждает тебя князь, — говорил мужчина, — князь сорбов Древан нынче держит сторону Ростислава, великого князя Нитры. Сам Ростислав не так давно разбил Илека, кагана аваров и сейчас прибирает к рукам все земли каганата. И ходят слухи, что следующей землей куда он двинется с походом как раз будет Велеть.

— А твоему герцогу, что за дело до того? — спросил Люб, — сорбы и тюринги никогда не были друзьями Велети.

— Это правда, — кивнул тюринг, — и даже то, что Ростислав сейчас христианин не напугало бы нас — но только не когда веру в Распятого нам будут нести авары. Никто не хочет их на Янтарном море — и, думается, меньше всего ты.

— Тут ты не ошибся, — кивнул Люб, — как не прогадал и твой князь, когда послал тебя с этим предупреждением. Что же, значит погуляем на моей свадьбе еще веселее, чем я думал — как раз сюда и Гудфред подоспеет. А я пока пошлю человека в храм Моряны: пусть тамошние жрецы направят весточку мачехе.

Стюрмир заметил как изменился в лице посланник Тюрингии, да и по его спине пробежал неприятный холодок, когда он тоже понял, о ком идет речь.

Своей рыночной площади в недавно возведенном граде еще не было — как не было, собственно, пока и самого города: только срубленный в устье Мутной княжий детинец, несколько капищ, да окрестные села, где жили вперемешку словене и меря. Однако, под началом князя Волха, несколько лет назад перенесшего сюда свою столицу из Ладоги, город быстро рос — а вместе с ним росло и число желающих приобщиться к данному поселению, открывающему торговые ворота на восток. Именно оттуда, вот уже несколько лет в Ладогу и дальше на запад тек поток серебра — сначала жиденький, но с каждым годом становившийся все шире и полновеснее. Вместе с халифатским серебром из арабских земель, через хазар и булгар, шли дорогие ткани, оружие и украшения. Навстречу же двигался встречный поток товаров — меха, воск…и рабы. С тех пор как князь Волх объединил под своим началом мерю, чудь, словен и часть кривичей, немало находников с запада — в основном свеев и велетов, — шло на службу князю, занимаясь не только стражей, но и охотой за людьми, чтобы потом гнать их на юго-восток, к хазарским работорговцам. Сам же торг обычно шел на одном из островов на Ильмене, напротив княжеского детинца.