Несмотря на все свое волнение и любопытство, сойдя на пристань, Рейчел не могла наслаждаться окружающими красотами. Земля с пугающей быстротой закружилась у нее под ногами, колени задрожали, в глазах потемнело. Чтобы не упасть, она ухватилась за ближайший столб и привалилась к нему плечом. Наконец головокружение начало проходить. Девушка слабо улыбнулась. Она никак не ожидала, что первая попытка пройтись по твердой земле после долгого плавания вызовет такие ощущения.

Элизабет Пьемонт не испытывала подобных неприятностей. Она уже подошла к ожидавшей их карете, не подозревая о том, что Рейчел отстала.

Это заметил маленький Джонатан Пьемонт и бегом вернулся к девушке. Рейчел смотрела на мальчика с удивлением. Ей казалось непостижимым, как он может ходить и тем более бегать после стольких недель, проведенных в море.

– Тебе плохо, Рейчел? – встревоженно спросил Джонатан. Его большие выразительные глаза светились сочувствием. – Позвать маму?

Рейчел протянула руку и удержала мальчика.

– Нет, Джонатан, мне уже лучше. Просто у меня вдруг закружилась голова.

Она ободряюще улыбнулась мальчику, который смотрел на нее все с тем же беспокойством.

– Давай поспешим, а то твоя мама уедет без нас, – пошутила Рейчел, ласково обнимая ребенка.

– Мама торопится в Ханаан. Там будет мой дядя Эндрю, – с гордостью сказал Джонатан, и Рейчел услышала в его голосе нотки обожания. – Вот он удивится, когда увидит, как я вырос! – Вдруг его юное личико озабоченно нахмурилось. – Надеюсь, он меня узнает.

– Ну а как же, Джонатан! Ты-то сам разве сомневаешься, что узнаешь его? – улыбнулась девушка.

– Конечно, нет, Рейчел! – воскликнул Джонатан. – Своего дядю Эндрю я узнаю везде! Это самый высокий и самый красивый мужчина на всем белом свете!

– Тогда почему же ты сомневаешься, узнает ли он тебя? Как он может не узнать самого высокого и самого красивого племянника на всем белом свете? – спросила Рейчел, стараясь сохранять серьезное выражение лица, но в ее зеленых глазах плясали веселые искорки.

– Ой, Рейчел, опять ты надо мной смеешься! – воскликнул Джонатан, смущенно усмехнувшись.

– Вовсе нет, милый Джонни. Зачем мне над тобой смеяться?

Рейчел улыбнулась и взъерошила рыжие кудри мальчика. Взявшись за руки, они пошли к карете.

Элизабет встретила их теплой улыбкой. Рейчел не переставала удивляться огромной энергии и жизнелюбию этой милой женщины. Именно оптимизм Элизабет помог ей пережить тяжелые, наполненные скорбью дни после отплытия.

В пути обе женщины крепко сдружились, и теперь Рейчел казалось, что она знала Элизабет всю свою жизнь. Она привыкла к одиночеству и научилась не зависеть от других, но теперь ей стало понятно, как много она потеряла, будучи единственным ребенком в семье. Вот если бы у нее была такая сестра! Наверное, Элизабет права: жизнь начиналась заново, и начало было волнующим.

Не теряя времени, Элизабет представила Джонатана и Рейчел кучеру Джорджу Льюису, который уже грузил сундуки на верх кареты, собираясь как можно скорее отправиться в путь.

Было начало весны, и в воздухе стояла прохлада, хотя яркое солнце уже припекало. Промасленные шторки, висевшие на окнах кареты, были закатаны наверх, и в салон беспрепятственно проникали теплые лучи. На полу стояла длинная металлическая грелка для ног, наполненная разогретыми кирпичами. При желании можно было накрыться толстыми меховыми шкурами. Рейчел положила одну себе на колени и погладила роскошный темно-коричневый мех.

– Какой чудесный мех! – удивленно воскликнула она.

– Это бобровая шкура, – объяснила Элизабет.

– Жаль, что приходится губить зверька с таким прекрасным мехом, – грустно проговорила девушка.

Кучер усадил пассажиров, проверил дверцы кареты и забрался на свое место. Умелый щелчок многочисленными поводьями, собранными у него в руке, и экипаж, запряженный четверкой серых в яблоках лошадей, плавно покатил с пристани.

Рейчел с любопытством смотрела в окно кареты. Надо же, какой суетливый город этот Бостон! Элизабет говорила, что всего в колониях Новой Англии проживает сто тысяч человек, и сейчас, разглядывая людей, заполнивших мощенные булыжником мостовые, Рейчел готова была думать, что все эти сто тысяч живут в Бостоне. Все это очень напоминало Рейчел один из районов Лондона, куда она иногда ездила за покупками. Сердце ее запрыгало от радостного волнения. В таком большом городе ей наверняка удастся продать свои драгоценности и найти приличные средства к существованию.

Джонатан пребывал в таком же волнении. Он сидел на коленях у Элизабет и круглыми глазами рассматривал разные достопримечательности, которые показывала ему мама.

Вскоре мощеные улицы сменились узкой грунтовой дорогой, изрезанной колеями, а высокие березки и величавые сосны пришли на смену пирамидальным крышам зданий и церквей.

Джонатан уснул, за ним и Элизабет. Рейчел же от волнения даже подумать не могла о том, чтобы сомкнуть глаза. После бесконечных дней унылого созерцания водной глади и горизонта – видимого, но такого далекого! – глаза девушки упивались лесной чащей, окружавшей дорогу. Листва была такой густой, что ветви деревьев тут и там переплетались, образуя над головами зеленую арку.

Дорога то поднималась в гору, то спускалась. Карету кренило из стороны в сторону на наезженных колеях. Кое-где попадались небольшие скопления домов и одиноко стоявшие здания. Рейчел чуть не вскрикивала от радости, когда в редких лесных прогалинах мелькал какой-нибудь зверек – кролик или косуля. А однажды кучер остановил карету, и дорогу вереницей перебежали куропатка и четверо ее цыплят. Рейчел высунулась из окна, чтобы посмотреть на это зрелище. «Интересно, что заставило их покинуть спокойное гнездо?» – подумала она, нахмурившись.

Девушка снова откинулась на сиденье и тут заметила, что Элизабет проснулась и наблюдает за ней с веселым интересом.

– Я рада, что ты не скучаешь в дороге, – сказала Элизабет, мило усмехнувшись.

– Здесь так красиво! – воскликнула Рейчел. – Столько впечатлений! Я никогда не видела ничего подобного.

Джонатан сел и протер глаза.

– Мы уже в Ханаане?

– К сожалению, нет, Джонатан, – ответила Элизабет, – нам еще ехать и ехать. Сегодня вечером мы остановимся в гостинице, а в Ханаане будем завтра в полдень.

– А дядя Эндрю встретит нас в гостинице? – спросил мальчик и широко зевнул, прикрыв рот рукой.

– Вряд ли, Джонатан. Он же не знает точно, в какой день мы приезжаем.

Эти разговоры об Эндрю Киркленде разжигали любопытство Рейчел. Было ясно, что Элизабет боготворит своего брата так же, как и Джонатан. Рейчел не терпелось поскорее увидеть этого человека, который вызывал такое обожание у окружающих.

В полдень они сделали остановку, немного размялись и перекусили холодной курицей, вареными яйцами, черным хлебом и яблоками.

К вечеру жилые дома стали попадаться все реже. Солнце скрылось, и они опустили на окна промасленные шторки, чтобы защититься от прохладного ветра. Когда на дорогу начали наползать длинные синие тени, кучер остановил лошадей перед каким-то зданием.

Со столба на ржавой цепочке свисала табличка с надписью «Постоялый двор». Ставни были уже закрыты на ночь.

– Эй! – гаркнул Джордж Льюис.

Дверь отворилась, и из дома хлынул приветливый золотистый свет. На пороге дома показался маленький полный мужчина. Он поднял фонарь, пристально вглядываясь в темноту. При виде знакомой кареты Эллиотов лицо его расплылось в широкой улыбке.

– А, Джордж Льюис! Что это ты делаешь ночью на бостонской дороге? Ты что, с ума сошел, парень?

– Везу пассажиров в Ханаан. Это дочь хозяина, леди Пьемонт. У тебя есть свободные места на ночь? – спросил Джордж, слезая со своего высокого сиденья.

– Конечно, есть! – воскликнул хозяин гостиницы.

Поспешив к карете, он открыл дверцу и окинул путников быстрым оценивающим взглядом. Круглые глазки весело блестели на его полном улыбающемся лице.