Глаза Ричарда медленно расширились: до него стало доходить, что у церкви в этом деле есть свой интерес.

— Вы сказали, ваше высокопреосвященство, — сказал он, ведомый этой новой мыслью, — что моя поездка в Граши погубит меня, хотя Граши – это еще не Сакаци. А когда речь идет об Агарисе, вы тут же уверяете, что обвинение еще не равно доказательству. Вероятно, я кажусь вам очень наивным, но я полагаю, что вы не хотите отпускать меня в Граши не только ради меня самого, но и из-за каких-то своих соображений.

Кардинал негромко засмеялся.

— При всей своей наивности, сын мой, вы иной раз бываете весьма проницательны… — проговорил он. — Что ж, сознаюсь, что отчасти вы правы. Впрочем, вы можете узнать обо всем стороной, так что лучше я расскажу вам сам… Простите меня за колебания, но мне не хотелось посвящать вас в политические заговоры больше необходимого – ради вашей же пользы… Дело в том, что принц Ракан, живя в Агарисе, вступил – втайне и за спиной нашего Святого Отца – в непонятные отношения с гоганами, и нас это сильно тревожит.

— С гоганами? — оторопел Дик.

— Именно. Они снабдили принца деньгами – очень большими деньгами. Вы сами понимаете, сын мой: война в Сагранне стоила дорого.

— А при чем здесь Сагранна? — спросил Дик, окончательно перестав что-либо понимать.

— Разве вам не приходило в голову, что бириссцы начали свои набеги на Варасту очень вовремя? И разве граф Штанцлер не говорил вам, что их действия чрезвычайно полезны делу Раканов?

Дик так и замер с раскрытым ртом: он отлично помнил аргументы эра Августа!

— В войну были вложены большие деньги… А гоганы никогда ничего не дают просто так.

— Но какой интерес может быть у гоганов в Раканах? — медленно спросил Дик, переваривая информацию.

— Этого нам не удалось выяснить. Но все это пахло так плохо, что Святой престол решил отказать его высочеству в убежище.

Так вот оно что, сообразил Дик. Нынешний Ракан оказался отчаянным игроком и решил-таки выиграть престол с помощью ростовщических денег! Неудивительно, что церкви это не нравится, а добрейший кардинал, как видно, хочет избавить своего нечаянного духовного сына от скверны. С другой стороны, природа непонятной гоганской интриги весьма и весьма занимает магнуса Ордена Милосердия. Его высокопреосвященство любопы… любознателен. Его тревожит союз Раканов с неверными. Еще бы, всякого удивит сочетание несочетаемого. Хотя, возможно, маркиз Эр-При, окажись он в Агарисе, был бы способен приоткрыть завесу над этой тайной. Ричард мгновенно ухватился за эту нечаянную мысль.

— Полагаю, отец мой, — сказал он, обдумывая мелькнувшую у него идею, — что тут я, в свою очередь, мог бы оказаться вам полезным.

— Каким образом? — удивился кардинал.

— Направляясь сюда, в Агарис, я намеревался встретиться с маркизом Эр-При, — честно признался Дик. — Я познакомился с ним как раз во время войны в Сагранне. Он участвовал в военных действиях и наверняка знает их подоплеку. И он честный человек. Я думаю, он будет откровенен со мной, если я расспрошу его о кое-каких подробностях кампании. К тому же, — прибавил Дик, — мне нужно вернуть ему перстень, который я получил от эра Августа.

Кардинал задумался.

— А принц Ракан?

Ричард пожал плечами:

— Я объясню маркизу, в каком положении нахожусь, и отговорюсь от встречи с принцем.

В глазах кардинала засветилось нескрываемое предвкушение.

— Вы опытный соблазнитель, сын мой, — шутливо сказал он. — Все это можно устроить, если вы согласитесь принять на себя обязанности сержанта Святого престола.

— Если это необходимо, ваше высокопреосвященство.

— В окрестностях Граши есть монастырь нашего ордена, — продолжал кардинал деловым тоном. — Я давно собирался послать туда кое-какую богослужебную утварь по просьбе тамошнего настоятеля. Я дам вам письмо к нему, и он устроит вас в странноприимном домике. Оттуда удобно выходить незамеченным. Если вы будете осмотрительны, Дорак вряд ли догадается искать вас там.

— Я буду очень осторожен! — пообещал Дик.

— Как только вы узнаете что-нибудь о гоганах, немедленно напишите мне. Письмо отдадите настоятелю: он сумеет передать его мне быстро и надежно. Надеюсь, что к тому времени и у меня будут кое-какие известия для вас от вашего господина.

— Я не подведу, ваше высокопреосвященство. Но у меня есть еще одна просьба.

— Какая же?

— Мне нужно отправить гонца в Надор. Я боюсь, что, получив известие о моем отъезде из Талига, матушка может понять его неправильно… или слишком правильно. Я должен предупредить ее, чтобы предотвратить возможные печальные последствия. Отправить кого-то из своих людей я не могу: их только двое и оба надорцы, так что Дораку не составит труда выследить их. Но тайный гонец вашего высокопреосвященства – это другое дело. Я готов щедро оплатить его услуги.

— Это излишне, сын мой, — отмахнулся кардинал. — Пишите ваше письмо. Я тоже прибавлю к нему несколько слов.

— И еще, ваше высокопреосвященство… Один из моих людей – паж, мальчик двенадцати лет. Я беспокоюсь, как бы пребывание со мной не повредило ему. Я хотел бы отправить его домой вместе с гонцом. К тому же на словах он сумеет лучше убедить матушку, чем письмо.

— Хвалю вас, сын мой, за такую заботу, — благосклонно кивнул кардинал. — Рад встретить в вас такое благоразумие. Вы можете не беспокоиться. Я пошлю опытного человека, и с ним вашему пажу ничто не угрожает.

— Благодарю вас, ваше высокопреосвященство! — искренне сказал Дик, намереваясь подняться с колен.

— Постойте, сын мой! — остановил его кардинал, улыбаясь. — Разве вы не хотите получить отпущение грехов?

Дик зарделся: он совершенно забыл, что находится на исповеди. И то сказать: такой странной исповеди у него не было никогда!

— Я подумал, что не заслужил отпущения, — смущенно пробормотал он.

— Дитя мое, для Создателя не существует непростительных грехов, кроме одного: сомнения в его бесконечной любви и прощении, — серьезно ответил кардинал. — К тому же, хотя вы и питали самые нечестивые намерения, они, хвала Создателю, не осуществились. Я отпущу вам грехи, но назначу вам епитимью. Конечно, вы знаете, сын мой, что епитимья налагается до отпущения. Однако я поступлю иначе, ибо ваш случай особый. Снимая бремя с вашей души, я налагаю его на ваш разум. Научитесь понимать, что за люди перед вами, чего они хотят на самом деле, чем руководствуются, что ненавидят, к чему стремятся. Вы открыты и доверчивы, и это добродетели, но они же способны толкнуть вас в бездну. Помните, дитя мое: вы ответственны не только за себя. От вас зависят слишком многие, поскольку Создатель поставил вас гораздо выше других. В урочный час Он спросит с вас строже!

Кардинал снял с алтаря покров и возложил его на голову Дика. Ричард принял отпущение, приложив левую руку к губам. Он чувствовал себя грешником, удостоенным незаслуженного прощения, и сердце его преисполнилось благодарности к Создателю за Его доброту.

С 4 дня Летних Скал по 11 день Летних Ветров, 399 год Круга Скал. Агарис, Граши, Гальтара

1

Кардинал придумал целую историю для Дика. Инструкции, обещанные, но не переданные людьми Алвы, сочинил магнус Ордена Милосердия. Ричард не успел опомниться, как оказался в Зале заседаний Священной Канцелярии перед членами курии. Из огромных здешних окон виднелась многолюдная Соборная площадь и Дворец Эсперадора, украшенный синим штандартом с серебряным голубем. Снаружи все переливалось светом и красками, но от обилия тени и серых ряс внутри Дику казалось, что он попал на изнанку мира.

Кардинал Левий красноречиво убеждал своих собратьев, что герцог Окделл направлялся в Граши для того, чтобы склонить маркиза Эр-При к примирению с короной Талига. Но, вдохновленный личными беседами с покойным Оноре, надорский властитель пожелал заодно продолжить миссию, прерванную смертью епископа.

Курия сразу же зашумела, как потревоженный улей, и быстро вытрясла из Дика все подробности Октавианской ночи и суда Бакры. Юноша отнесся к этому с покорностью пескаря, угодившего на крючок. Он не без злорадства подумал, что с полгода тому назад кардиналы, должно быть, точно так же трясли Робера Эпинэ после возвращения того из Сагранны. Как видно, их рассказы совпали. Кардиналы были удовлетворены.