1 сентября 2013 года в Смоленске Патриарх Кирилл внес нечто новое в историю этой иконы:
«Наши благочестивые предки в годы немецкой оккупации горячо молились Богу. Тогда не было неверующих людей, тогда не было клеветников на Церковь. Тогда маршал Жуков, освободив город Смоленск, пришел и стоял на молебне в нашем Успенском соборе пред иконой "Одигитрия"»[684].
Источником для столь странного утверждения, скорее всего, было упоминание (увы, не публикация) рапорта протоиерея Тимофея Глебова уполномоченному Совета по делам РПЦ по Смоленской области Н. Л. Митину в книге иеромонаха Серафима Амельченкова. Глебов, который всю оккупацию прослужил в Смоленском соборе, испытывал острую потребность в самозащите, и в своем рапорте от 30 апреля 1945 года. Мол, я служил не только фон Боку, но и Жукову.
Глебов уверял, что 2 октября собор посетил генерал Бурденко, а 9 октября — генерал Жуков[685].
В интернете (даже в самых чудообильных и про-сталинистских сборниках) мне не удалось найти рассказов об этом молебне с Жуковым. Смоленск был освобожден в результате смоленской операции, проходившей в период с 7 августа по 2 октября 1943. Сам город — 25 сентября. В операции участвовали войска Западного фронта (командующий генерал армии В. Д. Соколовский) и левого крыла Калининского фронта под командованием генерал-полковника А. И. Ерёменко. Жуков в это время координировал действия Воронежского и Степного фронтов в ходе Черниговско-Полтавской операции.
Указанная Глебовым дата 9 октября тоже никак не подходит С 1 по 13 ноября 1943 г. проводилась Киевская наступательная операция, где Жуков был представителем Ставки на Украинском фронте. Сам Киев освобожден 6 ноября, далее наступление дошло до Житомира, но 10−11 ноября у Фастовца начались первые серьёзные контратаки немецких танковых дивизий (об этом в 1985 году был снят фильм «Контрудар»). С 27 сентября и до завершения Киевской наступательной операции Жуков неотлучно находился у Ватутина.
Когда я указал на эту патриаршую нелепицу, в мой блог зашел лучший современный знаток Великой Отечественной Алексей Исаев и подтвердил отсутствие каких бы то ни было подтверждений этой байке[686].
О Березине патриарх Кирилл не говорил ничего. Но зато он обнаружил прусское окончание кампании 1812 года.
8 июля 2016 года он направил губернатору Калининградской области Н. Н. Цуканову поздравление по случаю 70-летия образования региона. «…Калининградская земля прославлена подвигами тех, кто, не щадя своей жизни, мужественно отстаивал свободу и независимость Родины на полях сражений. Так было и в Елизаветинскую эпоху, и во время Отечественной войны 1812 года, и в годы Первой мировой и Великой Отечественной войн», — напомнил Предстоятель Русской Православной Церкви[687].
А у меня не «напоминается».
В 1812 году боев на «Калининградской земле» не было, а ее жители были в составе армии Наполеона. И вряд ли они совершали подвиги, ибо к участию в этом походе были принуждены.
На обратном же пути русская армия, совершая «Заграничный поход», не сражалась на «Калининградской земле», т. к. Пруссия уже стала сначала нейтралом[688], а потом и союзником Петербурга. И это было уже в 1813 году, а не двенадцатом. «Весь сей путь, от Одера до Эльбы, казался нам триумфальным маршем», вспоминал русский офицер В. С. Норов.[689]
Пруссия тогда была сильно больше нынешней «Калининградской земли». Поэтому можно сказать, что на территории Пруссии в 1813 году все же были два военных события: осада Торуни[690] и Данцига[691].
— Эти действия происходили вдали от того, что сегодня называется Калининградской областью;
— в другом году, чем указал патриарх;
— осады без штурмов вряд ли предполагали подвиги;
— если подвиги русских воинов там и были, то никак не ради «свободы и независимости Родины», а ради амбиций царя Александра.
Со стороны русских государственных деятелей не мало было возражений против похода на Париж. Сам главнокомандующий М. И Кутузов считал его делом антирусским и пребывал, по этому поводу, в постоянных противоречиях с императором. Насколько эти противоречия были остры, можно судить со слов чиновника Крупенникова, находившегося в комнате умиравшего фельдмаршала, в Бунцлау, и слышавшего последний разговор его с царем.
— Прости меня, Михаил Илларионович!
— Я прощаю, государь, но Россия вам этого никогда не простит.
В конце 1812 года Кутузов напомнил Александру его клятву: не складывать оружия до тех пор, пока хоть один неприятельский солдат останется на его территории. «Ваш обет[692] исполнен, ни одного вооруженного неприятеля не осталось на русской земле; теперь остается исполнить и вторую половину обета — положить оружие»[693].
Ни царь Александр, ни патриарх Кирилл этой мольбы Кутузова не услышали.
И до школьных классов эти мольбы тоже не дошли.
И, конечно, упражнения по придумыванию национальной истории в угоду своей корпоративной корысти, не остаются уделом лишь первоиерарха.
Вот Брянская епархия спешит поведать как гуси Рим спасли:
«Свенская икона, написанная в 12 веке, и по сей день хранит Брянскую землю. По молитвам у этого образа отступили наполеоновские войска в 1812 году. Жители Брянска узнав, что им грозит опасность, взяли чудотворный Свенский образ Богоматери и пронесли его крестным ходом по городу. Во время шествия пришла добрая новость: враг отступил. С тех пор в благодарность за спасение 30 августа совершается крестный ход. Сегодняшняя молитва была о спасении нашего Отечества и родной Брянщины от вражеского вторжения».
Пресс-служба Брянской епархии[694]
Другая версия той же епархии:
«В 1812 году, во время войны с французами, их полчища подошли к городу Брянску. В это время благочестивые жители города Брянская обратились с усердной молитвой к Царице Небесной. Взяв Ее чудотворный образ, обошли с ним вокруг города и вскоре получили известие, что в то время, когда в Брянске молились, неприятельские полчища возвратились назад. В благодарность за избавление от неприятеля брянские граждане со всем духовенством опять подняли икону Божией Матери и Крестным ходом обошли город, и в это самое время получили известие об изгнании французов из Москвы»
[695]
.
Вот ведь век живи — век учись. Ну не знал я, что Бонапарт со своими полчищами подступал аж к Брянску! И даже о таковых его планах историки ничего не знают.
Но «военные слухи» и в самом деле будоражили умы — и вот на фоне бегства тех, кто мог бежать (то есть местных дворян и чиновников), «в воскресенье 11 августа 1812 года жители города и его окрестностей пришли в пригородный Брянский Свенский Успенский монастырь на поклонение древней чудотворной Свенской иконе Божией Матери. В какой-то момент паломникам пришла в голову мысль взять чудотворный образ и обнести его крестным ходом вокруг Брянска, дабы оградить родной город духовной стеной от неприятеля. Тотчас крестный ход и состоялся. С тех пор в благодарность за спасение 17/30 августа совершается крестный ход»
[696]
.
