— Клиент созрел? — Участливо спросил у него я.

Кацман быстро закивал головой, и я вытащил вилку из розетки. Потом повторил операцию с вытаскиванием носков из его рта. На этот раз Абрамыч молчал. Придется расшевелить его наводящими вопросами.

— Слушай меня, Абраша, и отвечай четко, ясно и по делу. Будешь врать и юлить, включу паяльник и просто уйду. Ты понял меня?

Тот только обреченно кивнул, не проронив ни слова.

— Ты послал людей за мной и Тимой тогда после боя?

— Да, — с трудом, еле слышно выдавил из себя Абрамыч.

— Вчера твои люди стреляли в меня у моего дома?

— Да.

— Ну что же, на этот раз разговор у нас с тобой вполне может получиться, — довольно кивнул я.

Как я изначально и предполагал, схему изъятия нетрудовых доходов придумал сам Абрамыч. После его мероприятий, время от времени, сорвавших крупный куш игроков, прихватывали бравые ребята, которых он пару лет назад нашел в районном центре, в пятидесяти километрах от нашего города. Предводитель банды Миша, когда-то даже выступал на боях, организованных Кацманом, правда не особо удачно, но зато у него были другие — криминальные таланты, на почве которых он и сошелся с Абрамычем, которому нужны были исполнители. Деньги после делили пополам: половина Абрамычу за наводку, остальное банда распределяла между собой.

Работали они редко, но всегда по крупному. Как собственно и должно было произойти в моем случае. Карты им тогда спутал мой ствол и то, что я не стал церемониться, а сходу прострелил ноги двум самым борзым из грабителей. С ними, кстати, все в полном порядке, они уже бегают и прыгают как молодые козлики. Пока. По словам Абрамыча, у Миши — главаря банды, еще тогда на меня вырос большой зуб, так как именно ему я первым и прострелил ногу. Вот и делай после этого людям добро, я ведь отпустил их тогда, а мог бы всех пятерых уложить в рядок, вот только это мне совсем невыгодно было в тех обстоятельствах.

Абрамыч поклялся мне своей старушкой матерью, что он не давал им поручение меня мочить. Говорит, что на встрече просил Мишу только сильно избить меня для науки, поломать руки и ребра, но не убивать ни в коем случае. Не знаю, верить ли ему. Мог быть, конечно, и эксцесс исполнителей, а может он мне и сейчас врет, несмотря на паяльник, торчащий из его штанов.

Кстати, Тима действительно в тот день поставил против меня. Не верил он, значит, в мою победу над Ледоколом, вот и проиграл все до копейки. Представляю, как его душила злоба, когда он забирал мой выигрыш у кассира, в котором были и его проигранные деньги. А если бы он тогда в меня поверил, то все могло быть иначе. Может и не стал бы он бить меня монтировкой по голове. Да что уж там, все сложилось так, как сложилось, и ничего уже не исправить.

Передо мной сейчас стоит сложная дилемма: что мне теперь делать с Абрамычем? Начав свой наезд на него, я запустил неостановимый процесс и сейчас стою на развилке в раздумьях, куда повернуть. Конечно, он гнида еще та, но завалить его как-то рука не поднимается. Точнее, рука и поднялась бы и опустилась, но мне не дает это сделать некое чувство внутренней справедливости. Ну, нет у меня уверенности в том, что Абрамыч должен сейчас сыграть в ящик. Если я его оставлю в живых, он еще может мне доставить проблем, но и пригодиться он мне тоже может, например, прямо сейчас. Для меня в данный момент гораздо большую проблему представляют его протеже, которым он дал команду разобраться со мной, и которые решили это сделать самым кардинальным образом. Даже если он даст команду оставить меня в покое, то не факт, что его они послушают, если уж решили меня привалить вместо того, чтобы просто покалечить. Вот и получается, что мне нужно с этими ребятами решать кардинально и как можно скорее, а выдернуть их из логова для меня должен сам заказчик.

Я присел на корточки перед сломленным Кацманом, который, закончив свой рассказ, изредка направляемый в нужную сторону моими короткими вопросами, теперь просто сидел молча и тупо таращился в стену перед собой.

— Слышь, Абрамыч. Ты сейчас прямо отсюда из дома позвонишь своим друзьям, которым ты сделал на меня заказ, и скажешь, чтобы они срочно подъехали на место, которое я тебе укажу. Ты понял меня?

Абрамыч перевел взгляд со стены на меня и, молча, кивнул.

— Смотри, если ты скажешь что-то не то или подашь им какой-то знак, то я прямо в процессе разговора просто и незатейливо перережу тебе глотку, — я продемонстрировал ему кухонный нож, взятый с его же кухни, и продолжил. — Хочешь остаться в живых, сделай так, как я тебе говорю, и даю слово, я тебя не трону. И еще, учти, если я не вернусь со встречи с твоими друзьями, ты так и сдохнешь здесь связанным и с вонючими носками во рту.

Абрамыч снова кивнул, и в глазах у него загорелась надежда, а это очень хорошо. Самая опасная крыса — это та, которую загнали в угол. Пока он надеется выпутаться из этой ситуации, он будет склонен сотрудничать со мной.

— Так откуда, ты говоришь, эти ребята? — Как бы между делом поинтересовался я.

— С Майского, — тихо сказал Кацман, шумно сопя носом. — Их Миша сам подобрал из своих знакомых. Я никого из них больше не знаю. Все контакты всегда шли только через него.

Я прикинул, что из Майского до места, где я хочу их встретить, езды минут сорок-пятьдесят. Сейчас десять вечера. Нужно их выдергивать прямо сейчас, потому что я не смогу долго контролировать Кацмана, а он, освободившись, сможет предупредить их, и тогда мне достать этих ребятишек будет гораздо сложнее. Если я смогу решить вопрос с ударным отрядом Абрамыча, то ему, кроме Вахо, будет уже не к кому обратиться, а к нему ему обращаться невыгодно. Пусть живет гнида, вот только я еще ошкурю его на прощание, но это потом, а пока у меня более важная задача. Я взял с полки в коридоре телефон и, аккуратно растянув длинный провод, подтащил его поближе к хозяину квартиры.

— Давай, говори какой номер, я сам его наберу. Скажешь, что возникла срочная необходимость встречи, много им не расписывай что да как, типа потом объяснишь все при встрече. Уточни, что будешь их ждать через час-полтора рядом с заброшенной заправкой на выезде из города по Дачной улице. Понял меня?

Абрамыч нехотя кивнул и продиктовал мне телефонный номер, который я тут же и набрал, накручивая диск. Услышав длинные гудки, я приставил телефонную трубку к голове своего пленника, а в другую руку взял нож, который приставил острием к сонной артерии и наклонился поближе, чтобы слышать весь разговор.

— Алло. — Раздался из трубки хриплый мужской голос. — Ну, говорите, я вас слушаю.

— Привет Миша, это я. — Наконец, выдавил из себя Абрамыч. — Нам нужно срочно увидеться по нашему делу. У меня есть для тебя новая информация.

— Как срочно? — Недовольно переспросил Миша с того конца провода. — Ты на время смотрел?

Это неотложное дело, поэтому и звоню. Подъезжайте через час к заброшенной заправке, которая на выезде из города по Дачной улице. Возьми с собой еще кого-то. Нужно сегодня будет все порешать с нашим приятелем.

— А до завтра это никак не потерпит?

— Нет, надо сегодня, я при встрече все объясню.

— Ладно, жди. Будем.

В трубке послышались длинные гудки. Я требовательно посмотрел на Абрамыча.

— Где документы и ключи от твоей машины?

— В ящике в прихожей, — ответил Абрамыч, показывая глазами на прихожую прямо напротив нас.

Я поднялся с пола, открыл ящик и обнаружил там искомое. Там же лежали ключи, которые, по виду, явно были от входной двери. Я сгреб все в карман мастерки и повернулся к хозяину квартиры.

— Я сейчас поеду, встречусь с твоими друзьями и вернусь обратно. Не надейся, что я с ними не справлюсь и веди себя хорошо, тогда останешься жив. Ты понял меня?

Абрамыч кивнул. Тогда я забил ему в рот уже намокшие от его же слюны носки и снова для надежности прихватил их изолентой. Потом волоком оттащил его в темную комнату, и там связав ему ноги, оставил отдыхать на большом ковре.