— Полежи тут пока, подумай о насущном. — Сказал ему на прощание и пошел на выход.

Я приехал на назначенное место встречи на машине Абрамыча уже через двадцать пять минут. Выезд из города через Дачную улицу активно использовался только днем, тогда по нему часто туда сюда сновали грузовики с щебнем с щебеночного завода, который работал на камне, добывавшемся тут же неподалеку из нескольких карьеров, а по вечерам и ночам тут было совершенно пусто. Старая, давно заброшенная заправка стояла на самом выезде и к ней больше ничего не примыкало. Вокруг только заросли кустов и чистое поле. Я поставил открытую машину с включенными габаритами у обочины, прямо на повороте на заправку, так чтобы ее было хорошо видно издали. Сам же, засунув за пояс пистолет патроном в стволе и прихватив с собой удобную фомку, захваченную из гаража Быни, спрятался в густых кустах сирени, которые росли буквально метрах в трех от стоящей у обочины машины. Из этого места мне хорошо было видно дорогу в обе стороны, а меня самого разглядеть с дороги было бы очень проблематично.

Мне пришлось посидеть в кустах по ощущениям минут тридцать, когда я увидел приближающиеся издалека фары. По времени, это как раз должны были быть ребятки Абрамыча, но чем черт не шутит, это могла быть и просто проезжающая мимо залетная легковушка. В ожидании скорой развязки, я сидел тихо, не шевелясь, но внутри был весь натянут как струна. Ощущения были совсем как перед выходом на финальный поединок или перед броском через простреливаемое пространство при зачистке городских кварталов. Это был не страх, а скорее какое-то предвкушение скорых активных действий, когда все будет висеть буквально на ниточке и зависеть только от меня.

Подъехавший вскоре автомобиль остановился рядом с «семеркой» Абрамыча, осветив фарами ее заднюю часть. Это была уже знакомая мне белая «шестерка». Та самая, что стояла вчера вечером у меня во дворе, и именно из нее в меня стреляли. Значит и люди в ней должны быть те же самые. Заднее стекло «семерки» было закрыто бархатной синей шторкой, поэтому подъехавшим не было видно, кто находится в машине. Они некоторое время постояли, поморгав фарами. Никакого эффекта. Тогда одновременно из обеих передних дверей «шестерки» вышли два парня. Один из них, тот, что вышел с пассажирского сидения, был с обрезом двустволки, со стволами направленными вниз. Я его сразу узнал. Это был тот самый тип, которому я прострелил ногу, когда нас с Тимой пытались ограбить после моего боя с Ледоколом, у него тогда тоже в руках был обрез. Наверное, это и есть тот самый Миша, и это именно он стрелял в меня вчера. И где они только берут эти обрезы, штампуют что ли? Видать что-то в звонке Абрамыча его насторожило, недаром он прихватил с собой огнестрел.

— Чего он там валандается, уснул что ли? — недовольно буркнул Миша, поглаживая свой обрез.

— Может поссать отошел, — озираясь по сторонам, отозвался его напарник и не найдя никого, предложил. — Пойдем в машине глянем.

Парни подошли с разных сторон к машине Абрамыча и, предварительно заглянув внутрь, одновременно открыли обе передние двери, словно пытаясь убедиться, что внутри точно никого нет. В этот же момент я как лось выломился из кустов и одним мощным рывком сократив расстояние, ударил парня с обрезом фомкой по вооруженной руке, чтобы выбить у него оружие. Раздался полный боли крик, обрез упал на землю, а я вторым ударом фомки размозжил голову его владельцу. Быстрый взгляд в сторону, где второй? Бах! Раздался неожиданный для меня выстрел, и что-то резкой болью обожгло мое левое плечо. Вот же-ж тварь! Он тоже вооружен.

Я, дернувшись в сторону, перекатился кувырком через капот «семерки», чтобы оказаться поближе ко второму противнику и, очутившись на ногах с другой стороны машины, буквально в паре метров от себя увидел второго парня, пытающегося поймать меня трясущимися руками на прицел пистолета. Бах! Бах! Прозвучало два выстрела, почти слившиеся в один, но я, увидев, как остановился направленный на меня ствол, сразу ушел с линии огня, качнув боксерский маятник в одну и сразу же в другую сторону. При каждом уклоне сближаясь со стрелявшим, я всего в два шага подскочил вплотную к своему противнику. Сбив руку с пистолетом в сторону от себя своей левой рукой, я нанес мощный удар фомкой по голове своему противнику правой, а потом еще и еще уже по упавшему на землю телу. Внезапно вокруг наступила полная тишина. Стрелявший лежал без движения в свете фар своей машины рядом с ним на асфальте валялся старый потертый «наган», из которого он только что чуть не застрелил меня. Вот ведь нежданчик получился. Я совсем не предполагал, что оба моих противника окажутся вооружены огнестрелом. Я, вспомнив о первом выстреле, глянул на свое левое плечо, там оказалась простая глубокая царапина, на которую пока можно не обращать внимания, потом пластырем заклею, благо у Абрамыча в машине есть аптечка.

Надо быстрее заметать следы, ведь на выстрелы в любой момент может кто-то появиться. Я сам изначально не стал стрелять, надеясь справиться со своими врагами одной фомкой, а вот у этих парней таких сомнений не было. Ну, еще бы, они вчера по мне стреляли прямо во дворе, и тогда их тоже ничего не смутило. Я потащил волоком по асфальту тяжелое тело парня в его же машину и с трудом, но запихнул его на заднее сиденье. То же самое я сделал и с первым вырубленным мной парнем, у которого был обрез. После этого тряпкой из салона машины Абрамыча я собрал кровь, растекшуюся по асфальту, и притрусив ее землей с обочины, забросил грязную тряпку в машину с телами. Хорошо еще, что не придется искать гильзы, которые после выстрелов так остались в «нагане».

Не теряя времени, я отогнал тачку Абрамыча на темную заправку и спрятал ее за зданием. Трофейное оружие, подобранное на земле около машины, оставил там же, в салоне «семерки». А сам сел в «шаху» и благо ключи были в замке, и сразу же двинулся по виляющей темной грунтовке в сторону карьеров. Там недалеко от действующих есть несколько давно заброшенных карьеров, заполненных водой. В одном из них я даже купался, точнее не я, а Юрка. Он ездил туда вместе с приятелем Славкой и его отцом пару лет назад. Памятью Юрки я помню, что там есть низкий берег, где можно купаться, и высокий берег, от которого до поверхности воды примерно метров пятьдесят. Вот туда-то мне сейчас и нужно. Поблукав какое-то время по освещенным луной грунтовым дорожкам, я наконец выехал к наполненному водой карьеру с нужной мне высокой стороны. Хорошо, что дорогу мне освещала полная луна, иначе в тусклом желтом свете фар я рисковал здесь потеряться.

Добравшись до нужного места, не глуша двигатель, я вышел из машины и подошел к краю обрыва. Внизу, метрах в пятидесяти, в черном зеркале воды отражалась полная луна. Я еще раз осмотрел путь от машины до края и сев в «шаху» подъехал поближе к обрыву. Сзади раздался слабый стон. Значит, кто-то из этих парней еще жив и приходит в себя. Но тут, на войне как на войне, не я все это начал. Заглушив двигатель и поставив коробку на нейтралку, я вылез из салона и, упираясь со всей силы ногами в землю, стал толкать машину вперед. «Шестерка» с трудом, но пошла к краю, и постепенно набирая скорость под маленький уклон, она ухнула с обрыва вниз, чтобы буквально через секунду войти в черную воду с громким плеском. Некоторое время машина, булькая выходящим воздухом, уходила под воду. Потом из-под воды еще некоторое время выходили пузыри, пока наконец поверхность воды не успокоилась и не стала снова походить на ровное черное зеркало.

Назад к заправке, где меня ждала «семерка» Абрамыча, я возвращался бегом, и дорога назад заняла у меня около часа. Эта ночная пробежка живо мне напомнила такое же возвращение в город после того, как я сжег «волгу» Нукзара вместе с телом хозяина машины. И ведь всего ничего времени прошло с того момента, а все повторилось, но только с небольшими вариациями. Такой метод устранения проблем уже стал походить на нехорошую закономерность, надо что-то делать с такой настораживающей тенденцией. Я даже в девяностые не решал проблемы подобным способом так часто. Не хочется становиться бездушной машиной для убийства, но эти ребята, как и Нукзар несколько месяцев назад, не оставили мне выбора. Вопрос встал ребром: либо они, либо я, и выбор был очевиден.