На заправке ничего за время моего отсутствия не изменилось. «Семерка» все также стояла за полуразрушенным зданием, и трофейное оружие, подобранное мной на месте короткой схватки, все также лежало в салоне за водительским сидением. Не став терять времени, я завелся, выехал на дорогу и медленно покатил обратно к дому Абрамыча. По дороге ничего не произошло, и уже через полчаса я добрался обратно. У дома я поставил тачку на то же самое место и, сходив в свою машину, которая стояла в соседнем дворе, принес оттуда спортивную сумку, чтобы забрать свои трофеи.

Двор в это время был абсолютно пустым, но я, выходя из машины, снова накинул кепку на голову и немного сгорбился, чтобы изменить очертания фигуры, на случай если меня сейчас кто-то видит. Вместе с сумкой я поднялся на лифте на нужный этаж и открыл ключом дверь в квартиру Кацмана. Войдя внутрь, я увидел, что хозяин квартиры откатился с того места, где я его оставил, поближе к окну. Я отсутствовал часа три-четыре, и видимо все это время он старался освободиться. Упрямый черт. Но ничего, сейчас я его немного обломаю.

— И снова здравствуйте, — приветливо обратился к своему пленнику я, попутно освобождая его от кляпа во рту. — Спешу вас обрадовать, Марк Абрамович. Наша маленькая операция прошла успешно, и наши друзья навсегда отправились в страну вечной охоты. Надеюсь, что их бренные тела никто и никогда уже не найдет. Чтобы у вас не было соблазна куда-то бежать и что-то кому-то рассказывать, хочу обратить ваше внимание на то, что им звонили и вызывали на встречу именно вы. Я ездил на встречу к ним на вашей машине, и алиби на время исчезновения ваших друзей у вас никакого нет. А меня здесь и тем более там просто никогда не было. Поверьте, у меня найдется несколько свидетелей, что я в это время мирно спал в своей кроватке. Вы меня понимаете?

Я откровенно блефовал насчет свидетелей, но Кацман то этого не знает, а мне нужно, чтобы он не дергался.

— Да, — отдуваясь и отплевываясь, наконец, ответил мне Абрамыч. Он уже смотрел на меня совсем другими глазами, и в них теперь плескалось что-то вроде уважения. — Я бы никогда не стал с тобой связываться, если бы знал, каков ты на самом деле. Не переживай, никуда я не пойду. Если ты, конечно, выполнишь свое обещание и оставишь меня в живых.

— Выполню, обязательно, — охотно согласился я. — Зачем мне вас убивать, мы же договорились, что вы не будете делать никаких глупостей. Но штраф за попытку ограбления и моего убийства остается в силе, так что не обессудьте.

— Десять тысяч? — С тяжелым вздохом уточнил Кацман. — У меня сейчас нет столько.

— Марк Абрамыч, ну не вынуждайте меня прибегать к пошлым угрозам, — недоверчиво покачал головой я. — Я ни в жизнь не поверю, что при ваших-то доходах такая ничтожная сумма представляет для вас сильные затруднения.

— Я отдам остальное золотом, — словно от боли поморщился Абрамыч и ворчливо добавил. — Может ты все-таки развяжешь меня? У меня уже все тело затекло валяться на полу.

— Ну а почему бы и нет, если вы обещаете не глупить, — ответил я, разрезая ножом изоленту у него на ногах.

— Что я враг себе, что ли, глупить с таким отморозком как ты, — тихо пробурчал Кацман себе под нос. — Кто бы мог подумать, что внешне такой милый мальчик может оказаться подобным чудовищем.

— Но, но, Марк Абрамыч, — укоризненно покачал головой я. — Я ведь все слышу.

Сквозь плотно закрытые шторы пробивался солнечный свет. Из открытой форточки до меня доносились визгливые голоса ругающихся во дворе женщин.

— А ты за своим мужем смотри, корова! — Заходилась одна из склочниц. — Твой пьет побольше моего, и мой у подъезда пьяный не валяется.

— Зато мой на заводе работает, и если и пьет, то на свои, а твой мало того что у всех мужиков во дворе на выпивку побирается, так он уже полгода дома сидит бездельничает. Вот напишу заявление участковому, пусть его за тунеядство привлекут. — Не отставала от нее вторая.

— Я те так напишу, что писать разучишься ишь писательница выискалась. — Вызверилась первая.

— А ну давай, давай, ударь меня, я потом и на тебя участковому заяву напишу. — Подзадоривала ее вторая.

«Чтоб вас сороки, поспать не дали.» Про себя выругался я и поднявшись с дивана закрыл форточку и открыл шторы. Крики с улицы не исчезли совсем, но стали намного тише. Глянул на часы на комоде. Без пятнадцати девять утра. Это сколько же мне удалось поспать? Я приехал сюда в четыре тридцать утра, пока то се, лег около пяти, значит спал меньше четырех часов. Ладно, потом отосплюсь, сейчас нужно умыться, размяться и крепко подумать, что мне делать дальше.

Я осмотрелся. Уже знакомая по первому посещению комната в однокомнатной квартире Марининой подруги. Разобранный большой диван резанул мгновенной болью в память о том последнем свидании с Мариной. Напротив большая стенка с книгами и хрусталем, на стене портрет хозяйки квартиры. Кажется, Марина говорила, что ее зовут Юля и она сейчас работает в Москве. Полез в свою спортивную сумку. Там кроме обреза, «нагана» и «тт» лежали пачки денег. Абрамыч изыскал для меня шесть с половиной тысяч деньгами и семь царских червонцев. Я зачел этому жулику их по пятьсот рублей, хотя тот чуть не со слезами на глазах убеждал меня, что им цена минимум шестьсот рублей за штуку. Я не прогнулся и взял семь тяжелых желтых кругляшей с рельефным профилем Николая II вместо шести. Они у меня лежали отдельно, столбиком завернутые в целлофановый пакет.

Пора бы мне подумать о дальнейших планах. С одним самым простым делом я разобрался. Остается решить, как мне поступить с Вахо. Про себя я уже решил, что это именно он стоит за исчезновением, точнее за гибелью Марины. Ну а кто, если не он? Скорее всего, он ее в чем-то подозревал и боялся, что Марина сдаст ментам какую-то критическую для него информацию. Наверное между ними вышел серьезный разговор, он или кто-то от него убил ее в собственной квартире, это было днем после моего разговора с ней. Потом убийца ушел, а вечером приехала группа зачистки и убрала труп, подчистив все следы. Я больше чем уверен, что милиция даже в случае обыска при нынешнем развитии криминалистики ничего не найдет в квартире, и это дело так и останется висяком.

Мне себе доказывать ничего не нужно. Виноватого я уже для себя определил, теперь стоит подумать о наказании. Мне о Вахо известно очень мало. Знаю, что он часто бывает в том самом ресторане «Эллада», в котором Марина устроила мне сцену, когда я появился там с Ленкой. Боже, как недавно и давно это было. Сейчас кажется, что с тех пор прошло уже полжизни.

В самом ресторане мне его не достать. Просто привалить еще может выйти, но я мне нужно задать ему несколько вопросов, хочу узнать, за что он приговорил Марину. И вот в такой постановке задача сильно осложняется. У Вахо всегда есть силовое сопровождение, и без шума и пыли ничего сделать не получится. А шуметь в самом центре города себе дороже, уйти потом будет очень сложно, да и засекут меня, и тогда нужно будет бежать и скрываться от родной советской милиции. Марина как-то мне говорила, что Вахо живет где-то на окраине города в большом собственном доме с красивым садом. Вот только по таким скудным приметам дом не сыщешь.

Из своей прошлой жизни мне хорошо запомнилась поговорка, что самый больной удар — это удар по карману. Может с этого и начать? От Марины я знаю, что Вахо не классический вор в законе. Он относится к новой формации так называемых «апельсинов». То есть живет не чистым криминалом, а контролирует цеха по производству контрафакта и даже не контролирует, а владеет. Получается он некий вор-«цеховик». Это, конечно, не приветствуется в криминальных кругах, но при желании все проблемы можно обойти. Отсюда у Вахо необходимость иметь контакты с правоохранительными органами и совсем другой, склад ума больше из девяностых, когда криминал открыто попер в власть и даже где-то ее подменил.

Воры старой формации должны избегать контактов с госорганами и тем более с милицией, это вообще для них зашквар. Они не должны иметь собственности, жены, детей и так далее по списку. Вахо совсем не такой. Он любит власть, роскошь, и имеет прикормленных ментов, типа того же Егора Владимировича из БХСС. Он окружен охраной и у него даже есть собственная служба безопасности, которую возглавляет Хорек — Виктор. Марина как-то говорила, что Виктор очень непростой человек и раньше он служил где-то в армии, причем как бы не в ГРУ. Это тоже, конечно, весьма тревожный звоночек. Не хотелось бы столкнуться с ним по-настоящему, но ничего не поделать.