— Юра, мы хотели поговорить с тобой о твоей знакомой девушке Марине, — начал Жора, предварительно посмотрев на Казанцева. — Ты оказался прав, и она действительно куда-то пропала. Делу пока не дан официальный ход, так как у нас нет заявления от родственников, но у нас есть кое-какая тревожная информация.

Жора замолчал. И снова посмотрел на Казанцева. Тот кивнул и продолжил уже сам.

— В общем так, Юра, я пообщался с тобой в больнице, поговорил о тебе с твоим товарищем, — Казанцев кивнул на Жору, — и понял, что парень ты серьезный и очень непростой. Давай с тобой договоримся так, я тебе расскажу то, что мы узнали по вопросу исчезновения твоей подруги, а ты ответишь на мои вопросы.

— Ну давайте попробуем, — немного потянув время, изображая душевные колебания, согласился я.

— Вот и хорошо, — удовлетворенно потер руки Казанцев. — Ты не против, если сначала поспрашиваю тебя я, а потом уже отвечу и на твои вопросы, исключая те, которые касаются тайны следствия. Видишь, я с тобой откровенен и не обещаю ответить абсолютно на все твои вопросы.

— Ценю вашу откровенность, — с сарказмом сказал я и, посмотрев на пожавшего плечами Гонгадзе, согласился. — Спрашивайте.

— Как ты познакомился с Мариной?

— Случайно на пробежке, это была случайная а не инициативная встреча, если вы об этом, — ответил я.

— Ты знаком с понятием «инициативная встреча»? — С недоверчивой улыбкой уточнил у меня Казанцев.

— Я же тебе говорил, он весьма образованный и подкованный молодой человек, — вставил реплику Гонгадзе из своего угла.

— Ладно, пойдем дальше, — кивнул Казанцев, не дожидаясь ответа от меня. — Ты состоишь с ней в личных отношениях?

— Да, — просто сказал я, чтобы не отпираться и не валять дурака. К тому же, это секрет Полишенеля, а мне нужно создать видимость полной откровенности.

— Занятненько, — буркнул себе под нос Казанцев и продолжил. — Что тебе известно о ее знакомствах? Ты знаешь кого-нибудь из тех, с кем она общается, по работе или просто так?

— Практически кроме ее домработницы, я больше никого не знаю, — пожал плечами я, демонстрируя полную откровенность.

— А может быть, она рассказывала тебе о ком-то из своих знакомых? Такие имена как Вахо, или Вахтанг Отаевич, Виктор, Егор Владимирович, тебе ничего не говорят?

— Нет, о таких людях мы не говорили. Мы вообще с ней о ее знакомых и о ее делах не разговаривали, — покачал головой я.

— А о чем же вы тогда с ней разговаривали? — удивился Казанцев. — У вас же должны были быть какие-то общие темы для разговоров.

— Мы, если вас это интересует, вообще мало разговаривали, — многозначительно сказал я, демонстрируя самодовольство подростка, который знает себе цену. — У нас были другие, более интересные занятия.

— Ну да, ну да, — покивал головой Казанцев, покусывая нижнюю губу. — Понимаю. А ты знаешь, что ты был не единственный мужчина в ее жизни, и возможно даже не один?

— Алексей Петрович, я, несмотря на мой юный возраст, понимаю, что Марина взрослая женщина и что у нее есть своя взрослая жизнь и своя история, которая началась задолго до нашего с ней знакомства. Я рад, что такая женщина как она обратила на меня свое внимание и устраивать ей сцены ревности не собираюсь. Я искренне беспокоюсь о том, куда она могла пропасть, и именно поэтому обратился за помощью к Ивану Павловичу.

— Боюсь, что ничего хорошего я тебе сказать не смогу, — вздохнул Казанцев. — Никаких конкретных данных о ее местонахождении у нас нет. Но есть свидетель, который видел, как в ночь, когда, по твоим словам, ты в последний раз разговаривал с ней по телефону, к ее подъезду подъехала «буханка» и оттуда двое неизвестных вытащили большой ящик. Они легко занесли ящик в подъезд, а через некоторое время они вышли из подъезда с тем же ящиком и в нем, судя по тому, как они его выносили, было уже что-то тяжелое. Ты понял мою мысль?

— Да, понял, — закусив губу, ответил я. — Есть описание этих двоих?

— Оба высокие, крепкие, были одеты во все темное. Лиц не было видно. Там был еще третий, скорее всего старший — невысокий, худощавый, двигается легко и очень мягко. Он приехал на «буханке,» а уехал отдельно на «москвиче». Есть какие-то мысли по поводу этих людей? По описанию не узнал никого?

— Нет, — покачал головой я, несмотря на вспыхнувшие подозрения. — Да и описания, если честно, так себе, одни общие фразы.

— Какие уж есть, — пожал плечами Казанцев. — Ты говорил, что у Марины есть домработница, у тебя есть ее контакты?

— Да, сейчас напишу, — я подошел к столу и написал Казанцеву на маленьком листочке телефон Елены Степановны.

Казанцев посмотрел на листочек и сунул его себе в карман. Потом он взглянул на меня и задумчиво покачал головой.

— А вообще, Юра, не в обиду тебе сказано, ты связался не с той женщиной, и прими это как данность. Марина Терентьева была связана с очень опасными людьми, и можно сказать, что она ходила по самому краю. Вот и доходилась.

— Была? — Тупо спросил я, все еще гоня от себя мысль, что могло быть в том ящике, который вынесли из подъезда.

— Не хочу внушать тебе ложные надежды, но, наверное, да, — кивнул Казанцев. — Недавно при странных обстоятельствах погиб мой старший товарищ, который занимался делами, в которые была замешана твоя девушка. То есть, в деле знакомых твоей Марины уже есть труп, и я не удивлюсь, если будут еще погибшие. Ты еще молодой и многого не понимаешь, но подумай сам, откуда у одинокой молодой женщины могут быть такая шикарная квартира, машина, дорогие вещи?

«Откуда все это может быть, я и сам знаю не хуже тебя, а возможно даже лучше», — мелькнула у меня мысль, но сказал я совсем другое.

— Извините, я плохо соображаю и мне нужно сейчас побыть одному. Если у вас ко мне больше нет вопросов, можно я пойду?

— Да, конечно, — кивнул Казанцев и, что-то быстро написав на бумажке, протянул ее мне. — Вот возьми мой телефон, если вспомнишь что-нибудь или у тебя появится новая информация, позвони мне.

Я взял бумажку и махнув Жоре на прощание рукой, вышел из кабинета.

Когда Гонгадзе и Казанцев остались в кабинете одни, Казанцев посмотрел на Георгия и спросил:

— Как ты думаешь, он был с нами полностью откровенен? Ты же его лучше знаешь.

— Сложно сказать, — задумался Гонгадзе, почесывая нос, а потом продолжил. — Насчет полной откровенности это вряд ли. Насколько я могу судить, Юрка парень нормальный без гнильцы, но в последнее время вокруг него слишком уж много всякого происходит. Мне непонятно, как он умудрился во все это попасть. Не думаю, что он как-то связан с вероятной гибелью Терентьевой.

— Да нет, я тоже его в этом не подозреваю. К тому же, его в этот момент и в городе-то не было. Я думаю, может Марина с ним чем-то делилась из проблем, может, рассказывала что-то, а он от нас утаил.

— Ты думаешь, что взрослая тридцатичетырехлетняя женщина будет рассказывать пацану десятикласснику о своих махинациях с криминалом? — Недоверчиво хмыкнул Гонгадзе.

— Но спать-то она с ним спала! — Резонно заметил в ответ Казанцев.

— Сам удивляюсь и даже где-то завидую Юрке. В его возрасте такую женщину окрутить, это просто, какое невероятное везение и харизму надо иметь.

— Но, но, ты мне эти разговоры брось. Завидует он этому пацану. Нам с такими дамочками точно не по пути. Достаточно, что полковник Потапов из БХСС с ней шашни крутил.

— Кстати, а что там с расследованием по нему и его по связи с Каладзе? — Поинтересовался Георгий.

— Да ничего, — с досадой стукнул кулаком по столу Казанцев. — С гибелью полковника Мезенцева все резко поменялось. Новый руководитель и слушать ничего не хочет по этому вопросу. Мы, наверное, здесь последние дни дорабатываем и скоро уедем обратно с благоприятными для Потапова результатами проверки.

— Да-а-а, — протянул Гонгадзе. — Очень не вовремя погиб Сергей Иванович.

— Убили его, Жора, убили, а обставили все так, как будто он сам случайно выпал из поезда.