Я широко улыбаюсь за маской.

— Ты будешь послушной для меня, правда ведь, малышка? — спрашиваю я, испытывая, ответит ли она на вопрос, нарушив мои правила?

Она издаёт тихий хриплый звук и снова кивает. Её глаза становятся затуманенными, словно она полностью отдаётся этому моменту.

Я выдыхаю, горячий воздух остаётся внутри маски, и вознаграждаю послушание лаской. Провожу костяшками пальцев в перчатке по её щеке, горлу и ниже – между грудей. Затем откидываюсь назад и расстёгиваю молнию джинс, высвобождая ноющий член.

Она смотрит из-под ресниц на то, как я крепко обхватываю рукой свой твёрдый член. Тяжёлая эрекция идеально помещается в мою большую руку. Эмма издаёт тихий стон, едва слышный, и я медленно поглаживаю себя, распределяя предэякулят, собравшийся на кончике, по стволу.

— Ты даже не представляешь, сколько раз я кончал, воображая, как делаю это. Большая ошибка с твоей стороны – попросить меня об этом, — произношу я, сжимая член сильнее, двигая рукой вверх и вниз. — Но теперь уже поздно. Открывай рот.

Я приподнимаюсь над её телом, колени обхватывают её хрупкие плечи, голова чуть касается изголовья кровати, к которому она привязана. Она кажется такой маленькой подо мной, такой хрупкой, её тело полностью захвачено в плен моими мускулистыми бёдрами. Эмма подчиняется, раздвигая губы и глядя прямо на меня. В её взгляде столько доверия, что я больше не могу сдерживаться и двигаюсь дальше.

— Вот так. Такая хорошая зверушка, — шепчу я, проталкивая член в её горячий, гостеприимный рот. — Ты так себе это представляла? Что я проберусь к тебе ночью, пока ты спишь, свяжу тебя и использую так, как захочу?

Она издаёт приглушённый, глухой звук, её голос тонет где-то глубоко внутри её горла, и я с силой сжимаю раму над кроватью, чтобы не потерять над собой контроль.

— Чёрт, малышка. Открой рот шире, я едва помещаюсь в тебе.

Она изо всех сил пытается подстроиться под меня, но ей трудно, учитывая мой большой охват. Чувствую, как её зубы царапают кожу, и, шипя, отстраняюсь назад, позволяя ей перевести дух. Она двигает своей челюстью, от чего та едва не щёлкает, пытаясь снова подготовиться, и вновь открывает рот.

Я наклоняюсь, приспуская маску, чтобы плюнуть ей в рот.

Она слегка вздрагивает всем телом, когда моя слюна оказывается у неё на языке.

— Глотай, зверушка, — приказываю я, зажимая её рот рукой.

Она подчиняется. Её тонкая шея подрагивает, проглатывая, и я убираю руку, смотря прямо ей в лицо. Жду, что Эмма скажет мне, что это уже слишком. Скажет, чтобы я остановился. Но она молчит. Вместо этого снова открывает рот, ещё шире, чем раньше, готовая принять меня. Её глаза горят от возбуждения.

— Проклятье, милая. Ты и правда хочешь этого, да? Какая же ты красивая зверушка. С твоим открытым ротиком для меня ты идеальна.

Я снова проталкиваюсь внутрь этого восхитительного рта, стискивая зубы в оскале от переполняющих меня эмоций и наслаждения. Эта женщина – само воплощение мягкости и теплоты, щедро принимающая меня, пока я кормлю её своим членом сантиметр за сантиметром. Моё тело напрягается, когда я чувствую, как она старается принять меня глубже. Её горло сокращается, когда я упираюсь в заднюю стенку, и я медленно выскальзываю, давая ей возможность вдохнуть.

И хотя я полностью заполнил её ротик, всё равно не смог поместиться полностью.

— Мой член слишком велик для тебя? — спрашиваю, убирая слезинку, которая скатывается с её щеки, пока она снова пытается приспособиться к моему размеру. — Хочешь секрет? Он будет слишком велик везде. Но мы сделаем так, чтобы он поместился, правда, малышка?

Она едва заметно кивает, и я вытаскиваю член, вытирая им стекающую из её рта дорожку. Никогда ещё он не был таким твёрдым, просто будучи смоченным слюной.

— Ты уже жалеешь, что попросила об этом? — спрашиваю я, сдвигаясь в бок, чтобы полностью убрать с неё одеяло.

Моя малышка качается головой из стороны в сторону, её умоляющий стон говорит больше, чем слова. Я ухмыляюсь, глядя на эти горящие глаза, горло и румяные щёки. Соски Эммы затвердели, выглядывая сквозь одежду в виде тугих пик.

— Невозможно, — выдыхаю в маску, резким движением стаскивая с неё пижамные шорты. — Не может быть, чтобы ты от этого стала мокрой. Докажи.

Эмма поджимает пальцы ног, дыхание срывается на всхлип. Всего секунду колеблется, но раздвигает для меня ноги. Я же не медлю. Не снимая маску, прижимаюсь лицом прямо к ней, глубоко вдыхая. Боже. Её запах, – он для меня как кошачья мята, только в сотню раз лучше, потому что киска Эммы такая мокрая.

— Тебя это заводит? — спрашиваю я, прижимаясь к ней носом. Эмма сдавленно пищит, когда маска задевает самые чувствительные участки кожи. Мой голос приглушён её горячей, сладкой киской. — Ты такая чертовски мокрая, зверушка. Это всё из-за меня? Тебе так сильно нравится? Хочешь, чтобы я продолжал?

— Да!

Я делаю глубокий вдох и улыбаюсь. Её возбуждение пропитывает ткань моей маски, а, значит, можно будет вдыхать запах Эммы всё время, пока не сниму её. Это не просто идеально, а за гранью всех мечтаний.

— Непослушная малышка. Я же сказал не разговаривать. Надо тебя жёстко трахнуть в наказание. Войти резко и до конца, пока не станет больно. Ты этого хочешь?

Я поднимаю голову – и как раз вовремя. Она безудержно кивает, будто ей только что предложили спасение всей её жизни. Короткий смешок слетает с моих губ. Это настолько прекрасная и волнительная картина, что по телу разливается неимоверно сильный кайф.

— Неверный ответ, зверушка. Это наказание, помнишь? Тебе это не должно нравиться.

Я смотрю на него, сердце колотится так быстро, что пульс шумит в ушах. Это Логан, и в то же время – нет. Его глаза всё те же, сверкающие и голубые, но в темноте моей спальни они кажутся почти чёрными. И сам он одет во всё чёрное, даже на руках кожаные печатки. Единственные светлые части – его волосы, верхняя половина лица и его огромный член, всё ещё блестящий от моей слюны.

У меня перехватывает дыхание. Он большой. А я такая мокрая и так сильно хочу его, что без сомнения легко приняла бы его всего, но Логан не торопится заполнить меня.

— Прости, милая. Я куплю тебе новую, более красивого цвета.

Прежде чем я успеваю понять, что именно имеется в виду, он разрывает мою майку одним резким движением. Грудь оголяется, и он накрывает её ладонью. Холодная кожа перчатки заставляет меня вскрикнуть.

— Какой приятный звук. Такой вполне разрешается, — говорит он, сжимая мою грудь и тихо рыча. — Блядь, малышка. Я обожаю твоё тело. Ты даже красивее, чем я себе представлял.

Мои ноги дёргаются, когда Логан сжимает сосок, посылая разряд удовольствия прямо к моему клитору. Не переставая играться с ним, его глаза напряжённо и сосредоточенно остаются прикованы к моему телу. Когда же ощущение становится слишком сильным, пытаюсь вырваться из его хватки, но я так искусно связана, что нет никакой возможности избежать его рук.

— Значит, это «нет», да? — с усмешкой говорит он, нежно касаясь моего соска в последний раз.

Логан переключается на другой сосок. Зажмурившись, я стону, не в силах сопротивляться, пока он доводит меня до предела. Его другая перчатка ласкает мой живот и лобок.

— Такая красивая. Блядь, малышка. Ты даже не представляешь. Я умираю от желания быть внутри тебя.

Открываю глаза и рот, готовая кричать «да, пожалуйста, сделай это», но его строгий взгляд заставляет замолчать. Не говоря ни слова, я вздыхаю. Он прав. Сейчас его время говорить, и, если ему это нужно, я просто буду молчать и позволю делать всё, чего бы он ни захотел.

Потому что всё, что он делает, мне тоже доставляет удовольствие.

—Да, вот так, правильно, моя красивая зверушка. Такая тихая для меня. Позволяешь делать с этим потрясающим телом всё, что я захочу. Хочешь быть моей игрушкой? Я прав?

Я стону, кивая. Боже, как же хочется ответить ему «да». Эти вопросы просто сводят меня с ума. Интересно, можно ли кончить только от грязных слов, потому что чёрт возьми, я уже почти на грани.