У ступеней, прислонившись спиной к прутьям, теперь сидел мальчишка. На коленях, дрожа от шустрых движений стержня, лежала примятая тетрадь. Увидев нас, он встрепенулся и, сунув ручку за ухо, решил докопаться:
– Кот, слышь, ты в Навь в августе едешь?
– Ну, на яблочный, где-то, а тебе какое дело?
– Давай поменяемся? Не, ну… ну, ля, Котяра, реально очень надо, – взмолился тот, когда Катя, закатив глаза, зашагала дальше. – Там нож надо забрать новый и домовому я подачек с осени не оставлял. Ну что тебе стоит? Позже скатаешься. У меня даты на сентябрь только. И за шоколадку. Две!
Но мы уже ушли далеко вверх. Мне даже стало жалко того домо-жителя, или как его там, брошенного, обозвали. Но упрашивать за него было неловко.
Четвертый этаж ничем не отличался от предыдущих. Все те же двери-гвардейцы на каждые пару метров. За одной из них что-то прерывисто трещало. Когда мы проходили мимо звуки на миг стихли и вдруг взорвались какофонией звона и грохота. Я подпрыгнула от неожиданности, едва не сбив Катю на пол. Та даже не поморщилась, только прыснула. В комнате тоже паники никто не поднял. Вместо этого строгий голос велел спуститься за метлой.
– Это что там?
– А? Да чистку, походу, учат. Сложная тема, реально. Как и все восстанавливающие формулы. Стой, – скомандовала Катя, вскидывая руку. Навстречу нам стремительным шагом шла еще одна девушка. – Зай! Ну че там?
– Волколаки – суки, – заявила та, комкая салфетку в бордовых пятнах. – Где дежурный?
– Так че с ними? – допытывалась Катя. – В Навь кинули?
– Какое! Лоргам сдали. Они двинутые в край. Ах ты ж опять! – "Зай" вытерла кровь под носом и согнувшись убежала к лестнице.
Катя многозначительно вскинула брови и потянула меня дальше, к повороту. Щербатую от окон стену грело солнце. За стёклами виднелся внутренний двор, где среди деревьев и обособленных компаний скамеек плевался брызгами высокий фонтан.
Коридор все обрастал дверями и новыми людьми. Мимо прошла женщина в рабочем комбинезоне, держа перед собой клетку с маленьким человечком, голое тело которого скрывала длинная, позеленевшая от плесени борода. Тот сидел на корточках и то колотил по железным прутьям, то цеплялся за них, пытаясь просунуться в щель. На пластиковой бирке маркером указали: «Банник обыкновенный. Ленинский район. Выскочка. Навь». Пробежал мальчишка, прокатив за собой маленькую тележку со звенящими пробирками, судя по картинкам, медицинскими. Компания ребят на углу в один голос упрашивала одного из них, чей нос издалека походил на каплю томатного соуса, сходить к дежурным.
Наконец Катя затормозила, открыла один из кабинетов, сунула туда голову, а затем, убедившись в чем хотела, и меня.
– Вот, короче. Располагайся. Тут уже и Сестра с Братом какие-то тусуются. Твои ровесники, походу, – сморщившись, оценила она. Затем оглянулась в коридор, потянулась в карман, достала жвачку, сунула в рот. – Короче, заюш, затупишь или еще что – я на связи. Давай, удачи.
Парт сюда принести пожалели, у окна стоял только один пошарпанный стол. Две стены занимал огромный шкаф с книгами, коробками, колбами и банками. Пол кто-то исцарапал угловатыми рисунками, похожими на буквы неизвестного алфавита, и забросал подушками, на двух из которых примостились «ровесники». Брат сидел по-турецки, склонившись над телефоном, где методично кого-то избивал. Сестра, закручивая в тонкий жгут край кофты, поглядывала за игрой через плечо. На мой приход она подняла голову, тряхнула косичками и снова отвернулась.
Чтобы скрыть смущение хотя бы от самой себя, пришлось тщательно осматривать ближайшие полки. Тут кроме прочего стояли две бутыли. В одной покоились сушеные грибы. В другой замариновали какую-то ящерицу, чей мутный глаз теперь упирался в стекло. Названия на обложках пусть и написаны были на знакомом общем, особой ясности в происходящий сюр не вносили: «Теория рунной чистки», «Энергетический баланс при обнулении», «Абсолютизм и его последствия». Часть корешков и вовсе изрисована непонятными линиями и крючками. От беспомощного созерцания стеллажа меня спас приход взрослого. Тот поспешно собрал в хвост длинные волосы цвета пыльного каштана, закатал рукава рубашки и осмотрел свою маленькую армию.
– Доброе, дети. Так, среди нас новенькие? Лили, полагаю?
– Константин Сергеевич, а она опять без своего шнурка пришла, – наябедничал Брат, пряча телефон в карман. – Надо его из косички сделать.
– А тебя надо запихать в рот ранаре2, – обиделась Сестра. – Я принесу. Завтра, честно-честно.
– Напиши мне это на двери кабинета. Буду ежедневно перечитывать, – отозвался Константин. – Ладно, начинаем. Для начала повторим, а Лили послушает и запомнит, что такое листы. С чувством, с толком, с расстановкой, поехали.
Сестра толкнула соседа по подушке. Тот поднял глаза в потолок, опустил взгляд на ладони и стал показывать:
– Представляем торт, – протянул он, рисуя в воздухе квадрат. – Это наш мир. Слои теста – это ва-ри-ан-ты реальностей. Мы тусуемся в одной из них. Перелезть на слой ниже нельзя – раздавит. А… а про повыше Вы ничего не говорили, Константин Сергеевич, – в растерянности рассматривая руки заметил Брат.
– Пропусти пока.
– Ну, а, значит, крем между тестом мы называем листы. Туда никто, кроме вактаре ходить не может. Даже старшие. И поэтому…
– И поэтому мы – крутые, – встряхнув косичками перебила Сестра.
– Нет, – Брат ударил себя по коленям, – не так! И поэтому мы за них отвечаем. За них и за всех, кто там живет. Надо всякие струны чистить, зверюшек тамошних лечить и тех, кто наружу лезет – выскочек всяких и… ну и все. Вот, – закончил он.
– И? – решилась спросить я. – Как же туда ходить?
– Для этого, – отозвался Константин Сергеевич, – существует полезнейшая вещь. По-умному, – он прошел к шкафу, вынул оттуда холщовый мешочек, в котором что-то звонко звякнуло, – называется хальсбанд. По-простому – амулет, а со шведского – ожерелье.
– Фу! – прокомментировала Сестра. Брат тоже скривился.
– Как ты могла заметить по реакции будущих коллег и сотоварищей, – усмехнулся Константин, – носить его первое время противно. Но необходимо. Это как играть на гитаре. Сначала пальцы в кровь, а позже привыкаешь.
– Я не привыкну! – буркнул Брат. – От него тошнит. И вообще, если я не хочу быть этим… кал-лекой? Ну, вообще, даже вактаре быть не хочу?
– Вот подрастешь, наберешь баллов, выйдешь из-под опеки мастера – иди куда глаза глядят. А то представь, поедешь с пацанами на шашлыки в лес, кувыркнешься в листовую дыру и поминай как звали. Или вот игоша на запах припрется, ты что делать будешь? Шампурами фехтовать? Учись, – наказал Константин тоном, к которому в дополнение отлично подошел бы несерьезный подзатыльник, – раз выпала возможность. За спиной не носить. Итак, Лили, тебе как новенькой разрешаю выбрать орудие пытки первой, – он развязал мешок и протянул нам.
Внутри оказались всего-навсего бесформенные металлические пластины с просверленными дырками. Я коснулась ближайшего и тут же отдернула руку. Хальсбанд завибрировал, уколол пальцы током. Голова закружилась так, будто меня только что ссадили с карусели.
– Да, – с пониманием кивнул Константин, – сначала так. А в будущем придется надеть и носить не снимая. Так и живем. Пробуй еще, – он встряхнул мешком. Амулеты зазвенели, пересыпаясь ближе к краям. – Взять нужно обязательно.
Сглотнув подступивший ком, я натянула рукав до пальцев и сжала край пластины через одежду. В костяшках будто сломались маленькие иглы.
– Ты на ладонь положи, – посоветовала Сестра. – И спину выпрями, а то струны – вот так, – она взялась за кончики косичек и закрутила их к ушам. – Кривятся. Правильно, Константин Сергеевич?
Проще говоря, началось учение. Или мучение, кому как повезло. Общими усилиями удалось-таки уложить хальсбанд в руку. Оставшееся время мы пробовали сжимать его в кулаке, прикрывать другой кистью и ходить нормальным шагом, не заваливаясь на посленовогодний манер. Из хорошего – я действительно привыкла к головокружению с постоянной вибрацией. Настолько, что перестала замечать и их, и мир вокруг заодно. А потому очень удивилась, когда, сойдя с намеченной линии, налетела на Константина. Тот словил меня как раз перед тем, как дверь, открываясь, познакомится с новой ученицей поближе. Словил и наконец отобрал мерзкий амулет. Обзор прояснился, разрешая разглядеть посетителя.
