Тени не показывались минут сорок, после чего вышли из двери, ведущей на кухню, они несли какие-то ящики, после чего, вновь разбившись на группы, разошлись в разные стороны и буквально через несколько минут растворились в ночной мгле. Алексей не спешил, хотя его съедало любопытство, что в усадьбе сделали тени и вообще, зачем они сюда пожаловали, подчистую вырезав охрану. Выждав более часа и не заметив никакого движения, он глубоко вздохнул и решился рискнуть.

Спустившись с чердака, он, соблюдая предельную осторожность, добрался до здания усадьбы и огляделся, под стеной лежали аккуратно сложенные тела охранников, у всех у них было перерезано горло, но что больше всего его поразило, так это наличие на входной двери све-женамалеванного белого знака, это был знак Скальпеля… Ощутив, как на его затылке волосы встают дыбом от дурных предчувствий, Алексей, придерживая правой рукой револьвер, приоткрыл дверь и, чуть просунувшись, огляделся. Увидев несколько тел возле кухни, он осторожно вошел внутрь, ожидая в любой момент нападения, но нападать было некому, все были мертвы, с ними поступили точно так же, как и с охранниками.

– Это подстава… как пить дать, подстава, – ощущая озноб, проворчал себе под нос Алексей, увидев росписи на стенах со знаками Скальпеля и угрозами, не пойми кому конкретно адресованные.

Подправив маску, он подошел к двери, ведущей в хозяйское крыло и, осмотрев убитого охранника, тяжело вздохнув, открыл дверь и, войдя внутрь, оторопел от увиденной картины. Здесь царил самый настоящий погром, тени что-то искали, даже разбивали стеновые гипсовые панели с красивым орнаментом и сорвали тяжелые дубовые половые плахи, выкопав что-то из-под пола. Пройдя дальше, Алексей увидел разлитый керосин, в который должен был вот-вот упасть один из горевших факелов. Переставив факел в другое гнездо, после чего зашел за угол, где он подслушал любопытный разговор и крадучись стал прислушиваться, но везде стояла тишина.

Поразмыслив несколько мгновений, Алексей вошел в первое помещение и осмотрелся, здесь также проводился повальный обыск, после такого что-либо найти было практически нереально, работали ведь профессионалы. Выйдя из апартамента, он вошел в следующее, но и там его встретил точно такой же погром. Обойдя пять помещений, Алексей зашел в шестое и в буквальном смысле слова замер как громом пораженный, помимо разоренных апартаментов посредине зала на столе лежало обнаженное истерзанное тело. Подойдя вплотную и увидев, что сотворили с женщиной, Алексей с большим трудом сдержал рвотные позывы. Тени ее пытали, порезали тело, выкололи глаза и отрубили кисти рук и ног, а ее кровью нарисовали знаки Скальпеля. Ругаясь сквозь зубы, он включил смартфон и, стал снимать все это на камеру и, тут вдруг истерзанное тело зашевелилось и закашлялось. От неожиданности он чуть смартфон из рук не выпустил, но все же он его поймал, продолжая снимать все, что происходит.

– Кто здесь? – узнаваемым шепотом спросила покалеченная женщина, приложив к груди культи своих кистей.

– Это я Барнье. – подыграв, отозвался Алексей и также охрипшим голосом задал ей вопрос:

– Адель, кто все с тобой это сделал и вообще что они от тебя хотели?

– Не знаю я кто это такие, Барнье, но я узнала, кто ими командовал. Это был полковник Коррван, второй заместитель начальника тайной полиции князя Тогура, его выдала татуировка в виде тернового венца на правой кисти, он в столице к нашим девочкам больше года наведывался. Коррван хотел завладеть нашими архивами, но взял те копии, которые мы заранее заложили. Барнье, я умираю, боже, как же мне больно… – совсем тихо проговорила женщина, содрогаясь всем телом от непереносимой боли, но взяв всю свою волю в кулак, заговорила вновь:

– Барнье, я тебя прошу, помоги Кларисс, она очень хорошая и способная девочка, не хотелось бы, чтобы она пропала. Пообещай мне, что спасешь Кларисс…

– Я обещаю тебе, Адель, что сделаю все, что в моих силах для ее спасения, вот только как я это сделаю, я не знаю, – проговорил Алексей, ощущая себя не в своей тарелке, общаться с умирающей женщиной, да к тому же принимающей его за кого-то другого, было в высшей степени неприятно и тяжело, она умирала на его глазах.

– Запомни пароль: «стивелар». Она сразу поймет и начнет выполнять твои распоряжения… – уже совсем тихо проговорила женщина и знаками дала понять, чтобы Алексей к ней приблизился, ей стало совсем уж тяжело дышать. Он приблизился и, когда она ощутила его дыхание, произнесла:

– Наш настоящий архив находится в Музее цветов, его хранителем и смотрителем является барон Иммаргон, отдай ему мой жетон, который висит на шее, это и есть знак высшего допуска. – Женщина, произнеся последние слова несколько раз дернувшись всем телом, замерла. Из ее рта пошла кровавая пена, она, выполнив свой долг, ушла из жизни. Приложив ладонь к лицу, Алексей закрыл глаза скончавшейся Аделии и глубоко вздохнув, осмотрел ее шею и увидел простенькое медное украшение в виде бус, где висел медальон. Сняв бусы, он уложил их во внутренний карман и, спрыгнув со стола, еще раз беглым взглядом осмотрел помещение и ничего не найдя, направился в следующие, но они также были разгромлены и обильно облиты керосином.

Оставаться в усадьбе более не имело никакого смысла и по этой причине, Алексей быстрой походкой покинул дом и, добравшись до чердака, посмотрел на пленницу, тихо лежавшую на сеновале и, подумав несколько мгновений, направил на нее камеру смартфона и спокойно обратился к ней:

– Слушай сюда, красавица. Мне нет какого-то особого вида на тебя, и я готов тебя отпустить, но ты должна будешь выполнить два моих условия. Смотри, я слов своих на ветер не бросаю. Во-первых: ты мне расскажешь, для чего ты забралась в усадьбу и выкрала фотографии с развлечениями гостей, ну а во-вторых: сходишь со мной и посмотришь, что сделали тени, со всеми кто там был. В общем-то, это все, что от тебя требуется, ты эти условия выполняешь и идешь на все четыре стороны, а если нет, то остаешься здесь связанной, а я ухожу.

Девица активно закивала в знак согласия и, тогда Алексей подошел к ней и, сняв кляп, достал из голенища сапога нож и перерезал веревку на ногах, после чего отошел на пять шагов назад. От девчонки следовало отделаться как можно скорее, таскаться с ней не хотелось вообще, да и не интересовало его толком, для чего она пробралась в усадьбу и выкрала фотографии. Ему требовался хотя бы один свидетель, подтверждающий, что к резне, учиненной в усадьбе он никакого отношения не имеет, а то, что об этом теперь раструбят все средства массовой информации он нисколько не сомневался. Теперь-то кому-то будет легко свои гнусности списывать на Скальпеля, обвиняя его во всех смертных грехах. После всего случившегося у него разом пропало всякое желание работать со штаб-майором от слова совсем. Быть может, его вины в этой резне не было, но вот его начальство было еще как при каких делах…

– Ну, так как, согласна или нет?

– Согласна, – ответила она, неотрывно наблюдая за ним с определенной опаской.

– Тогда пошли, я помогу тебе спуститься, а уж когда войдем в дом, так и вообще руки развяжу, только предупреждаю, не делай резких движений, я нервный, могу пальнуть, обстановка в усадьбе этому моему нервному состоянию весьма, знаешь ли способствует, – ухмыльнулся Алексей и взялся помогать девице спуститься с чердака.

Когда она оказалась на земле, жестом предложил идти вперед. Молодая девушка с чувством собственного достоинства подняла голову и пошла вперед. Она шла неторопливо, но, не доходя пару десятков метров к зданию, увидела тела охранников и тротуарную плитку залитую подсохшей уже кровью, и замерла словно каменная.

– Это сделали те тени, которых ты видела с чердака, а не Скальпель, как в самое ближайшее время будут кричать на каждом углу, – выдохнул Алексей и жестом потребовал идти дальше, но девица продолжала стоять, и ему пришлось подойти к ней и слегка подтолкнуть в спину. Она нехотя пошла и, войдя внутрь усадьбы, вновь остановилась. Понимая ее состояние, он, вынув нож, перерезал веревку за ее спиной. Освободившиеся руки девица потерла и, с облегчением выдохнув, пошла дальше, Алексей направился следом, держась несколько в стороне, при этом не забывая контролировать окружающее пространство, в возвращение теней он не верил, но мало ли, все могло быть…