Это слишком большой стресс. Я не тону, я уже похоронена. Не успеваю снять футболку, как меня начинает тошнить, поэтому я со всех ног несусь в уборную. Сидя на холодном кафеле, я подумываю позвонить на работу и уволиться.

— Прекрати делать это с собой. — Таня садится рядом. — Ты сводишь себя с ума.

Я выпрямляюсь.

— А я как будто не знаю.

— Перестань быть дурочкой.

Таня протягивает мне руку и помогает подняться.

— Кто говорит, что я дурочка?

— Я.

Таня ведет меня в комнату, помогает одеться и выталкивает за дверь.

Большую часть предыдущей ночи я провела, собирая и переупаковывая свой багаж в сумку, купленную в среду вечером. До этой поездки, в тех немногих случаях, когда мне приходилось путешествовать, я брала рюкзак. Обладание реальным багажом сродни реальной работе — слишком большой переход к зрелости, вызывающей волны неуверенности в себе. Из-за недостатка сна, добавленного к переполненным чувствам, я с трудом завожу машину и направляюсь на работу.

Мэдди уже ждет, улыбчивая и веселая, в дорогом коричневом костюме, который не в состоянии скрыть складки дряблого живота за слишком обтягивающей блузкой. Я чувствую себя не совсем уместно в цветастой юбке, легинсах и черной футболке. Я киваю, приветствуя, и отправляюсь попрощаться с Самантой и Джини. За нами должна приехать машина компании. У меня никогда не было случая, чтобы специальная машина отвозила в аэропорт. Я счастлива, что мне не нужно ехать самой. Так, в какой-то мере, я могу расслабиться перед полетом.

По дороге в аэропорт Ла Гардиа я планировала надеть наушники и не обращать внимания на Мэдди, но теперь, когда мы далеко от офиса, она решила стать моей лучшей подругой и посвятить меня во все аспекты своей жизни.

— Мой парень просто супер, — говорит Мэдди, когда мы въезжаем в штат Нью-Йорк. — Мы встречаемся с первого курса колледжа, и я не знаю, что бы без него делала.

Я пытаюсь быть вежливой и мне интересно, действительно ли Мэдди хорошая.

— Чем он занимается?

— Он работает на Уолл-Стрит, и для младшего менеджера по работе с клиентами зарабатывает довольно много денег. Уверена, он скоро получит повышение.

— Это здорово.

— Я девственница, — выпаливает Мэдди. — А ты?

Вопрос немного шокирует. Тем более, он исходит от того, кого я не знаю и кому не доверяю. Просто отрицательно качаю головой.

— Мы с Эштоном не будем заниматься сексом, пока не поженимся.

— Но разве вы не живете вместе?

— Нам так повезло. Мои родители помогли нам переехать в симпатичную маленькую квартиру в роскошном таунхаусе. Это была самая большая неожиданность. Ждать брака трудно, но если что-то начинаешь, нужно довести это до конца.

Ох, если бы только у нее были такие же нерушимые идеалы о работе.

— Хорошая мысль, — говорю я, надеясь закончить разговор.

Мэдди продолжает болтать. Я изо всех сил стараюсь слушать внимательно, кивая и бормоча соответствующие ответы, пока досадный зуд на лодыжке не отвлекает меня. Заставляю себя отвести взгляд от раскрасневшегося и возбужденного лица Мэдди, извергающей сладкие истории ее идеальной жизни. Я злюсь от раздражения, снимаю с себя легинсы, выворачиваю их наизнанку и нахожу доставляющую зуд пластиковую бирку. Наряду с постоянным внутренним беспокойством, я выросла с чувствительностью к тканям, и всю свою жизнь отказываюсь носить тесное или колючее. А ярлыки от одежды и нейлоновые колготки были проклятием моего существования. Все бирки срезаются, а колготки надеваются как можно реже.

— Боже мой! Не могу поверить, что у тебя есть татуировка, — кричит Мэдди мне в ухо.

По коже бегают мурашки. Не знаю, то ли это просто зуд, то ли их вызвала Мэдди.

— Да, — отвечаю я, немного смущаясь.

Мэдди хочет услышать каждую деталь.

— Делать татуировку больно?

— Не слишком. — Нервные муравьи теперь маршируют по моему запястью, где набита подкова.

— Как давно она у тебя? — Медди внимательно смотрит на татуировку.

— Недавно. Мой лучший друг Кайл пошел со мной.

— У тебя есть еще?

— Нет, и, вероятно, эта будет единственной. — Это первый раз, когда я в присутствии Мэдди связываю вместе больше, чем несколько слогов. Я держусь настороже, но в духе примирения рассказываю историю, даже не скрывая свою тревожность.

Прибытие в аэропорт заканчивает разговор. Я не большой поклонник полетов, но пока все нормально. Получаю бонус: из-за переполненного самолета, Мэдди и я разделены. Мы без проблем приземляемся в Тампе, и другая машина ожидает нас и везет в отель.

Все еще необъяснимо болтливая Мэдди обсуждает, как работает:

— Обычно я делаю все сама, но Лора попросила, чтобы я взяла тебя с собой. Мне пришлось сказать «да».

— Благодарю, — говорю это с сарказмом.

Мэдди не понимает подтекст и улыбается моей оценке ее доброты.

— Иногда отель предоставляет приятности: бесплатный ужин или подарочная корзина. Это их способ заманить нашу компанию в проведение одной или нескольких встреч у них, — продолжает подробно рассказывать Мэдди, очевидно, наслаждаясь преимуществами этих визитов и не желая регулярно делиться льготами. — Скорее всего, это будет твоя первая и последняя поездка для предварительного просмотра гостиничных номеров. Тебе просто нужно увидеть, как я работаю.

— Прекрасно, — говорю я. — Я не очень люблю путешествовать.

На лице Мэдди отражается шок.

— Неужели? Как это возможно? — Ее улыбка возвращается. — Но это хорошо для меня.

Я вхожу в первый отель, немного обеспокоенная неоновыми украшениями в стиле семидесятых в вестибюле. Я стараюсь не судить. Мы с Мэдди поднимаемся на довольно старом лифте на третий этаж в наши смежные комнаты. Я открываю дверь и вхожу. Ковер под моими ботинками извивается от влаги как живой. Либо кое-кто забыл включить осушитель воздуха, либо их моющий пылесос сломался. Яркие покрывала с картинками Карибов покрывают две маленькие двуспальные кровати, окруженные совершенно неподходящими аксессуарами.

Мэдди, которая, как я предполагаю, ушла в свою комнату, подходит к моей двери прежде, чем та успевает закрыться.

— Здесь нет подарочной корзины, — говорит она. — Так не пойдет. Мы уходим отсюда.

— Ты думаешь, мы должны уйти из-за подарочной корзины?

Да я могу назвать еще несколько вполне логичных причин. Это место — развалины. Я не жду ответа и не получаю его.

Мэдди выходит, ее багаж в коридоре. Тут же достает мобильный телефон и свои заметки. Набирает номер и говорит:

— Мне нужна машина от отеля «Тампа Голден Палм Три Резорт» до отеля «Гранд Сьютс Орландо». Нет. Мне нужна машина сейчас. Да, первоначально предполагалось, что это будет завтра, но я хочу уехать сейчас. Да. Спасибо. — Не переводя дыхание, она обращается ко мне: — Пойдем. Оставь ключи. Мы подождем снаружи этой помойки.

— Может, кому-нибудь сказать? — спрашиваю я.

Понятия не имею, что делать, но мне кажется невежливо уходить после того как заселился в номер, никого не предупреждая.

— Никого это не волнует, — тянет Мэдди. — Я ухожу, а ты следуешь за мной.

Таща за собой багаж, она идет по коридору и остается ждать снаружи под палящим солнцем Тампы.

Под рубашкой я вся в поту. Черный не очень хороший цвет во Флориде. Пока мы ждем машину, я начинаю переосмысливать выбор гардероба, но Мэдди в режиме тирады заглушает не только позитивные, но и вообще любые мысли.

— Посмотри на это. — Слова Мэдди колют, как иглы. — Я должна была догадаться, что без поля для гольфа или СПА и, имея только тысяча сто квадратных метров пространства для встреч, это место будет полной свалкой. Бьюсь об заклад, это один из вариантов Джини, потому что номера стоят лишь двести девятнадцать долларов за ночь. Серьезно, мы не можем поселить сюда наших врачей.

Я радуюсь, когда через тридцать пять минут подъезжает машина, — она с включенным кондиционером, — и увозит нас в сторону Орландо. Слава богу, нам не пришлось садиться на другой самолет, хотя поездка на север занимает три часа. Мэдди вся в телефоне — перестраивает расписание, меняет рейсы, переносит визиты в отели и осмотры.