Я приехала домой на выходные, чтобы поесть здоровую еду и обсудить работу преподавателя с мамой.

Когда мы отправляемся в магазин за покупками, я вспоминаю, что есть человек, о котором я должна заботиться. И это мой отец.

И вот я с ним. Мы входим в маленький захудалый китайский ресторанчик. Я удивлена, что он выбрал его вместо своих обычных любимых вариантов для встреч — Friendly или Neptune Diner.

Мы заказываем блюда с меню-картинок, расположенных на стендах над кассой. Брокколи с чесноком принесли быстро, но на вкус все слишком острое. Мы едим, сидя на жестких деревянных скамьях за одним из малочисленных столов. Это место создано для еды навынос.

Отец буквально пожирает цыпленка с кунжутом. Несмотря на то, что на протяжении многих лет Антонио худел, он все еще очень крупный. Сегодня его кожа тускло-серая, глаза красные от постоянного курения. Мысль о его болезни и смерти пугает меня, но не так сильно, как следовало бы.

— Кошка еще жива? — Он задает один и тот же вопрос каждый раз, когда я его навещаю.

— Ага, — говорю я, потягивая диетическую колу.

Я ерзаю на сиденье, так как мои ноги прилипли к скамейке. Мама — больше не его дело. Я не хочу делиться новостями. Мне нужно установить границы и сейчас самое время.

Отец вновь рассказывает историю, которую я слышала много раз.

— Это твоя мать виновата, что я теряю наш дом. Когда-нибудь он должен был стать твоим. Ее семья разлучила нас. Черт бы побрал твоих бабушку и дедушку. Они должны быть в тюрьме. Ни один адвокат не возьмется за мое дело. Они все мошенники и боятся тех, с кем связана твоя мама. Я представлю сам себя и подам в суд на два миллиона, мне нужна твоя помощь,

— Что я могу сделать? — Эта просьба заставляет меня крутить кольцо на пальце.

Я не хочу этого, мне это не нужно, и то, что говорит отец, заставляет меня хотеть бежать. Я слишком молода для сердечного приступа.

— Пойдем ко мне. Я дам тебе посмотреть бумаги, которые подготовил. Ты хорошо владеешь юридическим языком. Ты можешь проверить, сделал ли я все правильно?

Я собираюсь согласиться, но передумываю. Я напоминаю себе о границах.

— Не знаю, стоит ли мне в это ввязываться. Я жила с мамой, а бабушка с дедушкой помогали платить за колледж. Может, тебе стоит поискать другую работу или познакомиться с другими людьми, — говорю я.

На его лице отражается раздражение.

— Мне нужна помощь. Ты единственная, кто может мне помочь. Будь хорошей девочкой. Не становись такой, как они.

Я обдумываю это. Какой вред может быть от чтения бумаг? Не похоже, что дело когда-нибудь дойдет до суда. Но все же не хочу этого делать.

— Нет.

***

Я пытаюсь спасти мир или хотя бы саму себя. Я получила стажировку в местном аквариуме. При этом я понимаю, что ненавижу запах когда-то замороженного, а теперь оттаивающего кальмара. В мире нет ничего, что пахло бы так ужасно, за исключением, может быть, какашек.

С растрепанного конского хвоста спадает тонкий коричневый локон, но руки, погруженные в коробку с кальмарами, покрыты слизью и льдом. Я ничего не могу поделать с этим локоном. Отсчитав тридцать кальмаров, тщательно проверив каждый на наличие изъянов, я несколько раз мою руки у раковины, мечтая о бутылке хлорки. Поскольку полотенца нет, вытираю их о шорты цвета хаки. Пытаюсь заправить выбившиеся пряди волос в резинку, но короткие завитки выбиваются по всей голове. Я проверяю свою голубую рубашку, вдруг она испачкалась. Она чистая, и я становлюсь немного счастливее.

Я подхватываю грязный пластиковый поднос с тридцатью кальмарами и, шатаясь, иду по коридору. Этим кальмарам лучше оставаться на подносе. Я размышляю о карьере официантки, но отбрасываю идею почти так же быстро, как эта мысль приходит мне в голову. Я слишком неуклюжа, и мой рост заставляет меня чувствовать себя заметной, особенно когда приходится наклоняться, чтобы налить кофе или протянуть длинные руки, чтобы взять пустые тарелки со стола. И еще запах остатков еды в ресторане — третий самый отвратительный запах в мире.

Я подхожу к двери и, собравшись с силами, вхожу в класс на втором этаже, полный учеников средней школы. Волонтерство и стажировка стали частью моей новой более бескорыстной личности. Забавно, что проблемы, с которыми я сталкиваюсь в эти дни, намного хуже, чем те, с которыми сталкивалась, когда работала в «Примусе». Я почти скучаю по нему. Почти.

Вхожу в комнату, полная фальшивой уверенности.

— Привет, класс. Я Дэни, и сегодня мы будем проводить вскрытие кальмара. Разве это не забавно?

Дети визжат при виде щупалец, мантии и плавника кальмара. Я протягиваю каждому ученику лист вощеной бумаги и тушку кальмара, чтобы они их расчленили.

— Мерзость, — кричит кто-то.

Все школьники — это море похожих лиц. Все они юны, полны энтузиазма, но некоторые испытывают отвращение.

— Пора раздвинуть щупальца, — говорю я.

Я слышу, как визжат девочки. Я улыбаюсь и продолжаю:

— Нащупайте во рту челюсть. Ее называют клювом, потому что похожа на клюв птицы.

Большей части группы это нравится. После того как школьники удаляют клюв, я демонстрирую им, как разрезать аккуратную линию вдоль тела, в процессе обнажая внутренние органы и чернильный мешок.

— Теперь уберите перо с конца плавника, — пытаюсь объяснить я, но легче показать.

Я вытаскиваю белое перо из внутренностей мертвого кальмара и показываю его всем. Класс шестиклассников делает то же самое.

— Окуните перо в чернильный мешок, — продолжаю я, — и напишите свое имя на карточке, которую я дала.

Школьники хихикают, прежде чем в нетерпении заняться своим кальмаром.

Когда урок окончен, я хожу от стола к столу, убирая щупальца кальмаров и чернила. И после того, как навожу чистоту, решаю, что мне нужно сменить работу. Возможно, маленькие дети — не моя стезя, но я все еще рассматриваю преподавание в качестве карьеры.

Глава 13

1 августа

Вы редко замечаете то, что происходит вокруг вас. Иногда вы застреваете в своей голове, своей жизни и её ограничениях. Иногда погружаетесь туда на некоторое время. Всегда важно помнить, что нужно наслаждаться лучиком солнца на щеке или смотреть на звезды и помнить, что ваша вселенная не имеет границ.

***

Я смотрю Netflix, когда звонит мобильный телефон. Отвечаю, сначала убедившись, что этот номер знаком.

— Ты все еще сердишься на меня. Я знаю это, — говорит Кайл. — Давай встретимся на улице.

Я не успеваю ответить. Кайл отключается, и я слышу гудок, сигнализирующий, что звонок окончен. Я выхожу из квартиры. Звуки регги заполняют коридор из-за закрытой двери моего соседа. Спускаюсь по ступенькам в темноту. Не думаю, что мне нужно бояться Рики, но я все еще чувствительна к одиночеству и незащищенности.

Кайл машет мне рукой, указывая на свою машину, криво припаркованную на гостевом месте. Я иду по мягкой траве, влажной от недавнего дождя. Подойдя ближе, скрещиваю руки на груди. Лицо Кайла по большей части скрыто в темноте, фонарь на стоянке расположен слишком далеко, чтобы обеспечить какое-либо освещение.

— Хорошо, — начинает он, еще до того как я останавливаюсь. — Я знаю, что в тот вечер был придурком.

Я задираю бровь.

— Это уже в прошлом.

Кайл продолжает, подбирая слова:

— Я не знал, что ты чувствуешь по поводу того, что произошло между нами в ту первую удивительную ночь.…

— Пожалуйста, не надо шутить. — Мои ногти рефлекторно впиваются в нежную плоть руки.

— Вовсе нет. Серьезно, я не стал бы шутить по этому поводу. — Кайл протягивает руку, чтобы коснуться меня, но я отступаю на несколько шагов. — Ты становишься такой замкнутой и неразговорчивой, когда я пытаюсь упомянуть об этом. Ты хочешь забыть эту ночь?

— Почему я должна хотеть забыть её? — спрашиваю я. — Ты хочешь сказать, что все было плохо?

— Нет, я вовсе не это говорю. — Его голос становится громче, и разочарование просачивается наружу. — Я подумал, что после случая с Рики ты просто хочешь жить дальше.