Вдруг машина сорвалась с места и, набирая скорость, поехала к Ирининому подъезду. Подъехав к Ирине, она резко затормозила, слегка толкнув ее в бок.

Из машины выскочила одетая в дорогой летний костюм женщина в темных очках и схватила под руку Ирину:

– Извините, ради бога! Я вас не сильно задела? Давайте провожу вас домой! Или, может, лучше отвезти в больницу?

Ирина удивленно посмотрела на незнакомку, силясь понять, что той от нее нужно. Казалось, она даже не обратила внимания, что на нее чуть не наехала машина:

– Не беспокойтесь! Все в порядке. Езжайте спокойно дальше. У меня к вам никаких претензий!

Такая реакция, кажется, не входила в планы инсценировщицы наезда. Слегка скривив рот в улыбке, она не отпускала руку Ирины и продолжала уговаривать ее:

– Я не могу вас бросить в таком состоянии. Я должна компенсировать ваши моральные издержки. Пройдемте к вам в дом и там поговорим, чтобы не привлекать ничье внимание.

– Оставьте меня в покое! – вырывая свою руку из сжимавшей ее руки назойливой незнакомки, резко оборвала Ирина, повысив голос до небывало громких нот. – Я же вам сказала, что никаких претензий не имею!

Незнакомка предприняла последнюю попытку, резко изменив тон от приторно-извиняющегося до нагло-самоуверенного:

– Значит так. Раз не имеете ко мне претензий – пишите расписку. Знаю я вас, иностранцев – сегодня не имеете претензий, а завтра через адвоката будете требовать компенсаций. И свидетелей еще целую кучу приведете – тут у вас, небось, все свои, подтвердят, что угодно!

Ирина равнодушно выслушала вызывающую тираду и сказала:

– Давайте вашу расписку! Я ее подпишу, и вы от меня отстанете, договорились?

– Вы что думаете, у меня припасены готовые расписки на все случаи жизни? У меня даже чистого листа бумаги с собой нет. Может, вы все-таки разрешите мне подняться в ваше жилище? Или у вас там лежат слитки золота, как в банковском хранилище, и нужен специальный допуск?

– Пойдемте! – покорно согласилась Ирина и двинулась к подъезду.

Вернувшись домой, Алина и Маркус выпили по чашечке кофе, поговорили, как ни в чем не бывало о каких-то бытовых мелочах. Вздремнув пару часов, Маркус отправился обратно к своей маме, чтобы успеть ко времени пробуждения сына. Такому малышу будет тяжело, проснувшись, не увидеть рядом маму или папу. И бабушка опять может разнервничаться, а то и обидеться. Хотя, как педагог, она должна разбираться в психологии ребенка, но возраст дает знать свое.

Правильно говорят: старый, что малый. На определенном этапе бабушки и внуки настолько сравниваются друг с другом в оценках и реакциях на окружающий мир, что им становится очень легко находить точки взаимопроникновения и запросто общаться. Это имеет и обратную сторону – ставшей капризной, как ребенок, бабушке бывает очень сложно объяснить, что нельзя требовать от ребенка, как от взрослого, а ей самой при этом следует мыслить категориями зрелого человека. Собственно, бабушкам и дедушкам лучше вообще ничего и не объяснять – это может послужить поводом для дополнительных обид.

Проводив Маркуса и окончательно разогнав накатывающие периодически приступы сонливости, Алина села смотреть утреннюю передачу по телевизору. Ровно в девять часов, когда закончился «Телевизионный завтрак», в полицейском комиссариате уже начался рабочий день, и, выждав еще пятнадцать минут, – на «кофе им дать попить» – Алина позвонила молодой сотруднице «русского» отдела Юле Хафер.

– Юля, это Алина Вальд! У меня дело…

– Извини, Алина, не могла бы ты через час перезвонить? Или я тебе перезвоню. У меня сейчас человек сидит, я не могу разговаривать. Хорошо?

– Без проблем! Перезвоню!

Алина засела за компьютер, чтобы не запускать текущие рабочие дела. Оторвавшись через какое-то время от монитора, она обнаружила, что вместо запланированного часа, она уже больше двух часов посвятила работе.

Юля ей не перезвонила, и она взялась за телефон сама:

– Ну как, ты можешь сейчас поговорить?

– Могу, только недолго. Через десять минут иду отчитываться шефу. Когда ты позвонила, у меня сидела вдова Дмитрия Коновалова, так что я не могла с тобой разговаривать.

– Ну и что интересного она тебе рассказала?

– Да, в общем-то, ничего нового. А ты просто так или уже нарыла чего интересного? Кстати, звонила Элеонора Шур, привет передавала, очень обрадовалась, что ты вызвалась помочь. У нее мать в реанимации еще лежит, так что она вернуться пока не может.

– Я как раз по поводу этого дела. У меня к тебе вопрос и полезная информация. С чего начать?

– Это в смысле, с какой новости начать – хорошей или плохой? К сожалению, в нашем ведомстве хорошие новости бывают редко. Так что начинай с менее плохой.

– Что уж ты так пессимистично? Понятно, от радости и веселья к вам не попадают, но если информация полезная, пусть даже связанная с убийством, то хорошо уже хотя бы то, что есть надежда на торжество справедливости. Ладно, поменьше демагогии, побольше дела. Первое: тебе говорит что-то имя «профессор Д. Бауэр»? И второе: Дмитрий Коновалов незадолго до гибели просил своего московского приятеля-академика сделать какое-то медицинское обследование. Результаты этого обследования у меня. Нужен специалист, который определил бы конкретно, о чем идет речь. В крайнем случае, можно в Москве найти того самого академика и у него все выяснить.

– Думаю, это мы всегда успеем сделать. Тащи эти результаты к нам, в полиции экспертов по любым вопросам полно. А по поводу профессора Бауэра, честно говоря, затрудняюсь что-то сказать. Фамилия, в общем, распространенная, может, где и мелькала, но на вскидку сразу не припомню. Могу в компьютерных архивах покопаться. А зачем он тебе?

– Он меня интересует только постольку, поскольку может иметь отношение к делу об убийстве Коновалова и пропаже девочки Инес Хольц. Кстати, не напали на след беглецов?

– Последняя наша информация, знаешь, какая. Ты в курсе. Они ночевали в «женском доме» во Франкфурте.

– А до этого – в нашем дюссельдорфском «женском доме»…

– Так ты знаешь больше меня, зачем тогда спрашиваешь?

– Но куда они девались потом, я ведь не знаю, вот и подумала…

– Мы предприняли, что могли. Все полицейские в Германии получили фотографии, описания… Что мы можем сделать еще? Ты сама понимаешь. Людей каждый день пропадают десятки. Остается рассчитывать только на счастливую случайность, или что похитительница себя как-то обнаружит. Должна же она когда-то подать признаки жизни. Ведь для чего-то она ребенка похитила – значит, родителям предъявит свои требования.

– Может, уже и предъявила?

– Но…

– Что но? В таком случае она могла поставить условие, чтобы они не сообщали в полицию. Когда речь идет о жизни ребенка, родители пойдут на любые условия. В конце концов, для них важнее получить назад свою дочь живой и невредимой, чем поймать или наказать преступника.

Похищение детей с целью получения выкупа приобрело в Германии особо трагическую окраску после нашумевшего случая с сыном йогуртного короля Откера. Случилось это еще в семидесятые годы двадцатого столетия в провинциальном городке Билефельде, где расположена империя Откера.

Точно спланированная и продуманная до мелочей операция была осуществлена выходцами из Югославии. Похитители потребовали несколько миллионов марок, и естественно, предупредили, чтобы никакой полиции. Родители все-таки сообщили в полицию, где была тщательно подготовлена операция по поимке преступников.

Все время, пока велись переговоры и торговля, подростка держали в тесном деревянном ящике, спрятанном в каком-то заброшенном старом доме. Несколько дней, проведенных в сложенном состоянии, не прошли для ребенка бесследно – не говоря уже о психической травме, у него были деформированы кости, атрофированы мышцы и нарушено кровообращение в конечностях. А выкуп пришлось заплатить все равно. После освобождения подросток оказался прикованным на долгие годы к инвалидному креслу. Подняв на ноги всю мировую медицину, папа-миллионер смог его поставить на костыли, полноценно передвигаться он уже никогда не смог. В результате единственный сын и наследник йогуртной империи Откеров остался на всю жизнь калекой.