Мгновение спустя забравшийся в бутон волк оказался уже не в сердцевине цветка, а внутри гигантской крокодильей пасти, сжимавшей свои челюсти и сдавившей с разных сторон. Ассоль посмеивалась, радуясь, как всё у неё получилось. Голова огромного крокодила стиснула лохматого зверя, как в тиски, и как бы тот ни барахтался средь крупных зубов и вытянутых челюстей, выбраться уже наружу не мог.

– Хорошая ловушка, – кряхтя заметил волк. – Ну, сдаюсь-сдаюсь! Молодец, юная леди! Хорошо учишься!

Ассоль перестала концентрироваться, и крокодилья пасть бесследно растаяла в лёгкую мерцающую дымку. Девушка слегка запыхалась. Энергии на всё это ушло куда больше, плюс часть сил ушла ещё на попытки разжечь костёр – тоже какая-никакая, а полезная для неё тренировка.

Волк-Вильгельм лишь улёгся, высунув язык, и шумно дышал, как набегавшаяся собака. Обращаться обратно он явно пока не собирался. Тренировка на этом всём была закончена. Девушка, присев на траву, потёрла свои ладони. Кожу слегка покалывало после колдовства.

– Тебе нужна палочка или жезл, сооруди себе посох, пока лес рядом, – порекомендовал анимаг.

– У неё гладиус есть, – раздался голос поднявшегося с места Бернхарда.

– Ага! Это вам не гладиолус какой-нибудь! – гордо заявила Ассоль.

– Вставай-ка, что ль, покажу, как его надо держать правильно, – прокряхтел усач, разминая плечи.

Казалось, что наблюдение за тренировками тоже как-то его раззадорило. Сподвигло размяться, показать себя, тоже проявить качества наставника. В конце концов, он ведь когда-то дослужился до капитана стражи в Далкастре. Стало быть, поучал молодых бойцов.

– Он, когда трезвый, мне нравится больше, – отметила Шанти Аргону, поглядывая вбок.

– Боги учат принимать своего соседа таким, какой есть, – назидательно проговорил гном, но потом добавил: – Но мне тоже пошатывающийся телохранитель не нужен.

Ассоль тоже поднялась, неторопливо доставая меч из ножен. Экс-капитан же достал саблю Ставрида, подходя ближе к ней, принимающей эдакую боевую стойку, согнув ноги и слегка руки, внимательно наблюдающей за действиями Бернхарда.

– Меч должен стать продолжением руки, – произнёс тот.

– Знаю, Эрик учил. Брат мой, – ответила девушка.

– Локти согнуты, колени согнуты, всё верно, иначе сломать тебя будет очень легко. Но почему держишь-то так неуверенно и в основании? Рукоять коротка по пальцам, но ты пальцы-то эти защищай эфесом и гардой, чтобы выбить неповадно было! Вот так! – показал он на своём примере. – Повыше! Ты же не палкой дубасить собралась, а мечом орудовать!

Ассоль его просьбе вняла, сменила хватку гладиуса, переместив пальчики вверх по рукояти. Так даже казалось, что клинок стал весить поменьше. Баланс тяжести переменился, было и вправду удобнее. Мужчина медленно показывал ей, какие бывают атаки с разных сторон. Девушка же пыталась их отбивать под его комментарии.

Бернхард замирал, заставляя застыть на месте и ученицу. Пояснял про позиционирование, про хватку, про серии ударов, что, отразив один, нужно уже готовиться к следующим выпадам. Контратаку разобрать с ней он собирался на последующих занятиях. Пока же отработка касалась, в основном, способам блокирования всевозможных ударов.

Видимо, мужчина посчитал, что девушке куда важнее сначала отработать защиту. Не позволить задеть себя в какой-либо драке или случившейся стычке, нежели самой наносить удары. У Ассоль даже вполне получалось, не считая того, что со своей силой реальному натиску столь крепкого мужчины с оружием она бы едва-едва смогла противостоять.

Но важнее явно было, чтобы девушка поняла принципы владения клинком. Остальное уже приходило бы с возрастом и опытом. Если она вообще собиралась в дальнейшем как-то применять эти знания и сражаться. Вот уж о чём о чём, а о планах на будущее у Ассоль экс-капитан не интересовался. Ему вообще едва ли было до этого дело.

– Атака слева, – восклицал он. – Теперь справа. Дважды с одной стороны после отражения не атакуют, – поучал Берн.

Девушка старалась отбиваться, отступала, ставила блоки, как тот учил. Время от времени Бернхард останавливался, снова разбирая какую-нибудь сложившуюся ситуацию, поясняя, где брешь в обороне, или, наоборот, похвалив Ассоль, что в этот момент есть позиция для выпада резко и прямо в живот.

Ученица выставила клинок вперёд, зная, что тот всё равно не дотянется. Как бы отрабатывая подобный удар в такой ситуации, но, видимо, сделала это на столь ярких эмоциях, что через лезвие прошёл зеленоватый разряд, отбросив Бернхарда подальше.

– Уй… таскарский городовой… – схватился за живот, словно туда сапогом двинули, поморщившийся Берн. – А ты говоришь, посох ей нужен… – бросил он недовольный взор отнюдь не на девушку, а на Вильгельма.

– Блин блинский… Простите, пожалуйста, я не специально же это… – заявила перепуганная Ассоль.

– Гладиус как чародейский катализатор? – не просто округлил голубые глаза волк, но аж подался вперёд, сменив облик на человеческий и подбежав ближе. – Что я вижу! – воскликнул он воодушевлённо. – Подобного ещё не встречал. Это ж надо так направлять энергию, чтобы она сквозь меч проходила и высвобождалась!

– Это… не часто бывает? – уточнила Ассоль.

– Обычно маги берут дерево или кость для основы жезла и посоха. Металл выполняет лишь функцию креплений и оправ для составных частей и самоцветов. Рога, ветки, черепа, но сквозь цельный клинок… – пояснял Вильгельм уже в более спокойном состоянии.

Подобно тому, как состояние Бернхарда отныне делилось на трезвое и опьянённое, анимаг тоже имел какую-то двойственность в поведении. То обильно жестикулировал, восклицал, эмоционально, если не сказать «артистично», себя проявлял, создавая впечатление эдакого странника-авантюриста с мечтательным взором. То вот так с видом бывалого мудреца вёл себя вполне рассудительно. Причём между этими его состояниями буквально и мгновения не прошло.

Словно всё его аристократическое воспитание, манерность и сдержанность вели вечную и бескомпромиссную борьбу с внутренней природой разгильдяя и бунтаря. Его в общении кидало из крайности в крайность, из настроения в настроение. Он был готов то вести всех вперёд на позиции безрассудного и жаждущего приключений лидера, то сидеть в сторонке, обособленно занимаясь размышлениями и самокопанием.

– Есть понятие «боевые маги», но они в одной руке держат меч, а в другой что-то там себе плетут на ладони и кончиках пальцев, – добавил Бернхард. – Давай, не зевай, – перешёл он в нападение, играючи поколачивая девчонку саблей по бёдрам, чтобы та успевала подставлять выученные блоки.

Тренировались они, пока Аргон не позвал их всех к ужину. Ели жареную рыбу, так как воды с собой в дорогу уже было немного, а водоёмов на этом привале рядом не виднелось. Потому суп решили вновь не варить. С собой у Шанти было печенье, которое она раздала всем, а себе ничего не взяла.

Кошачий рот не был приспособлен под подобную еду: всё крошилось бы да сыпалось мимо. С большой вероятностью можно было предположить, что мешочек со съестным содержимым она попросту где-то стащила ещё до Далкастра или же с прилавков на его улочках.

– Давайте, лучше садитесь отдыхать да послушайте историю, – перебирал Аргон по струнам и неторопливо рассказывал. – Жил-был один олень. И выросли рога у него большие-пребольшие! Ветвистые, широкие, высокие, ну просто корона! Ходил олень, гордился рогами. А если его просили помочь, то всегда отказывал. Защитить малых в стаде – так рога можно ж сломать. Что-то достать свысока, встав на задние ноги? Так рога в ветках деревьев застрянут. Так и жил он в своём стаде гордый и красивый. А потом настала поздняя осень, и все его эти рога-то, кх-х… и рухнули! Валяются без толку. Только какому-нибудь чучельнику в коллекцию. Оплакивал их олень, всё вертелся вокруг, бодал, пытаясь вернуть, нацепить… Да не поднять уже было корону. А потом глядь – а стадо-то всё ушло в другие края. Его никто не позвал, не поторопил. Просто бросили. Потому что гордец такой никому не нужен! Друзей не завёл, никому не помогал, в стороне держался и от драк, и от брачных игр, и от всего на свете. Вот и остался один в лесу, переполненном хищников. Мораль, надеюсь, понятна, – закончил Аргон бренчать на лютне.