– А теперь вы просто путешествуете? – поинтересовалась Ассоль, купаясь в озере.

– Скажем так, я очень насиделась там, у себя дома, и рвалась повидать мир. Отправилась с цыганским табором, попутешествовала с ними изрядно, но, видимо, не прижилась. Проснулась однажды, а их уже и след простыл. Уехали без меня. Но я не виню их, многому научилась. Судьбу предсказать? – предложила цыганка. – Могу по руке, по буграм головы, по родинкам на теле, выходи вот на солнце.

– Не надо, пожалуйста… Я боюсь, а вдруг мне не понравится то, что я там услышу? Знать наперёд судьбу… это… как-то неправильно, – прикусывала девчонка нижнюю губу, задумчиво отведя взгляд. – Не хочу знать, что вся затея напрасна, что не смогу спасти отца, например, или погибну в пути… А если узнаю, что всё получится, расслаблюсь и… и ничего не получится в итоге, в общем, я против любого гадания… – потрясла она головой.

В предсказания она особо не верила. Так что в данный момент от чтения линий и всего прочего отказалась. Ассоль вышагала из воды по колено, а потом, порозовев щеками от изучающего её жёлтого взора женщины-кошки, прикрыла рукою грудь и скорее устремилась на берег, нагнувшись за сложенной одеждой. Хотя сразу же натягивать ту на мокрое тело не решалась.

– А разве у женщин даже твоего возраста не должен на теле быть пушок кое-где? – насмешливо поинтересовалась Шанти.

– Ёж-поварёш! Ну, хватит уже! – зарделась девушка теперь уже всем лицом и насупилась. – А то щас как дам больно… – пригрозила она скорее в шутку, чем всерьёз.

– А я и укусить могу, – улыбалась женщина-кошка, обнажая звериные клыки. – Волосы не промыла, – отметила она зелёную копну Ассоль.

– Некогда… Вдруг эти очнутся, а я тут в таком виде, – фыркнула девушка, шагая вперёд и прикрывшись подобранным с травы нарядом.

Она вкратце поведала женщине-кошке свою историю. Как увели в темницу отца, как она сразу же помчалась за братом, не зная, что делать. Коснулась прошлого, как её немного учили колдовству и владению коротким клинком.

– Папа был против, чтобы брат меня обучал, – призналась Ассоль. – А он втихаря показывал там, как делать взмах, как держать баланс, какие есть виды ударов там. Прямой, боковой, сверху, как парировать атаки… Но он приезжал редко и очень не надолго, так что умею я всего-ничего. Вон Берн меня на смех поднял, когда я клинок достала. Хорошо ещё против зеркальнолицего этого не пришлось применять. Перешла на заклятья. Те тоже не ахти получались, – вздохнула она, опустив голову.

– Нет, ты его здорово за верхние лапы схватила, – припомнила, приободрив её, Шанти. – Оттащила, выиграла время. Я тоже не сразу запоминала значение линий и как надо их трактовать. Знаешь, на левой руке – то, что нам предначертано. А на правой – то, как мы это меняем с течением жизни. Поэтому они в линиях не совпадают. И даже подписи отпечатком купцы делают, смазав чернилами именно левую, неизменную руку. Потому что правая отражает каждое твоё действие, каждый шаг и поступок. Сегодня линия жизни выглядит короткой, а завтра ты решаешь кардинально изменить всё, – поглядела она на свою людскую ладонь.

– Поэтому вы сбежали в путешествие? – глянула на все эти линии и Ассоль. – Какая тут из них «линия жизни»?

– Неважно… – мигом закрыла ладошку пальчиками с кошачьими коготками женщина из рода фелинов. – Скажешь тоже… Ещё чего! Я не бегу от судьбы! – заявила она не слишком уверенно, явно нервничая, ощущая себя неловко, поднявшись и скидывая цыганские платье. – Кошки не любят воду, но я тоже пойду окунусь разочек-другой. Посторожи вещички: мужчинам, даже этому голубоглазому обольстителю с рысьим ликом, я своё добро не доверю.

Вскоре уже проснулись все, кроме экс-капитана. Тот негромко похрапывал близ дороги, и даже бьющий в лицо солнечный свет был не в состоянии разбудить рыжего усача. Полуголый гном, расчесав наспех бороду и прочистив мизинцем уши, принялся делать заряду.

– Вдох глубокий. Руки шире! Лягте наземь. Три-четыре… – делал он наклоны корпусом и упражнение «мельница».

– Ничего себе у него кубики, – опешила, приглаживая волосы, Ассоль, глядя на рельефный торс низкорослика и заодно на его мускулистые руки.

– В здоровом теле – здоровый дух, – отметила Шанти.

– Не надо мне в тело никаких духов! Я что, на одержимого похож?! Между прочим, у гномов самая низкая в мире смертность! Живём дольше, чем кто-либо! – возмущался цверг, продолжая зарядку и напевая себе под нос. – Если красная рябина… почернела без причины… и растрескалась кора…

– Лорда пора догонять. В путь, скорее в путь! – с мечтательным полуприкрытым взором своих голубых глаз, хлопнув в ладоши, поторапливал их Вильгельм, давно уже принявший свой естественный вид.

Прихрамывая, он подошёл отвязывать лошадей, а Шанти направилась помочь ему на случай, если вдруг он двоих не удержит в своём состоянии. Заодно и поинтересоваться, как нога, или, может, даже ту осмотреть, сделать компресс, немного притормозив вечно спешащего аристократа. Ассоль же подошла попытаться разбудить экс-капитана.

– Эм… – робко коснулась она его плеча, наклонившись. – Бернхард? Проснитесь… – пошевелила она его, но тот что-то несуразное проворчал, прочмокав губами, да перевернулся на другой бок.

– Не получается что-то… – обернулась девушка к остальным, слегка морщась от сильного запаха алкоголя.

– Любезный? Не соизволите ли вы открыть глаза и поскакать с нами навстречу приключениям? – аккуратно попробовал растолкать рыжего мужчину Вильгельм, а потом даже пошлёпал того по щекам. – Эй? Эй? Спит, как сурок! Нет, ну вы гляньте! – всплеснул он руками.

– Эй, сударь! – подошёл к спящему усачу гном, несильно попинав ногой тело мужчины, чтобы тот теперь лежал на спине. – Трынь-брынь-дилинь! Вставай-ка немедленно! А то как дам лютней… – ударил Аргон по струнам.

– Вот! – поддержала девчонка. – Ща как дам больно! Вставай давай, солнце уже высоко! Казнь отца ждать не будет! Мне к брату скорее надо попасть! Ну! Поднимайся уже!

– Чего вы… шумите… – едва процедил, словно ему крайне тяжко двигать губами, Берн, чуть приоткрыв глаза.

– Ехать пора, вставать пора, всё пора… Вы единственный, кто тут дрыхнет! – заявила с возмущением Ассоль.

– Отстань, мелюзга… Ещё хоть полчасика… – снова улёгся Бернхард на бок.

– Никаких полчасика! – воскликнула девушка, присев и опять разворачивая мужчину на спину.

– Да он пьян! – заявил гном. – Вусмерть просто! Цверги вот до такого не добиваются! – с укором в голосе оглядел он всех остальных. – У гномов крайне низкая, – особенно выделил он с иронией и небольшой улыбкой это слово, – чувствительность к алкоголю.

– Кто пьян? Я? – проворчал Берн. – Да я стёкл, как трезвышко! – прикрыл он рукою глаза от яркого солнца.

– Это ж сколько можно было пить всю ночь, чтобы валяться сейчас в таком состоянии! – негодовала Ассоль.

– А я что, не говорил вам, что я алкаш? – процедил усач и опять захрапел.

– Этот парень был из тех, кто просто любит пить… – заперебирал гном по струнам, но музыкой, казалось, пробудить вновь экс-капитана уже не удастся: тот, по крайней мере, на звуки лютни особо не реагировал.

– Ну, и что нам теперь, тащить его? – встала, хлопнув по коленям, Ассоль с расстроенным видом.

– Я бы мог, конечно, зубами схватить и тащить по земле какое-то время в обличье зверя, но не с такой ногой, – заявил, стоя поодаль, Вильгельм. – К лошадям привязать его не желаете?

– И волочить, как преступника на казни? Это жестоко! – отметила Шанти. – Пусть выспится. Сонный и пьяный он в дороге нам ни к чему. Разведите огонь, сварю ему зелье на опохмел на основе огуречного рассола.

– Может, не надо огня? – поводил пальцами по вороту синего камзола, словно пытаясь тот расширить, Вильгельм, забегав глазками. – А этого можно и здесь лежать оставить, если хотите.

– Ну, могу и холодную настойку сделать. Можно из озера зачерпнуть, там как раз Ассоль плавала, а воду после омовения девственниц ценят даже алхимики!