После трапезы Хельги даже попытался заговорить с незнакомкой. Представился, попытался узнать имя. Она смотрела на него внимательно, особенно за шевелением губ, но не отвечала. Хотя вроде и усвоила имя хозяина дома, так как сын Хведрунга подкрепил сказанное жирным слоем жестикуляции.

– Значит не сегодня, – с огорчением произнёс Хельги.

Он взял кулёк с едой, инструменты и направился к выходу. Предложил дочери Сидвид пойти с ним, но девица, едва выглянув наружу, испугалась. Всё было ей чуждо, источало опасность и вызывало недоверие. Она что-то выкрикнула и с силой захлопнула дверь.

Хельги услышал её голос и обомлел. Ему было всё равно на тембр или мелодичность, он уже заочно её любил. Даже несмотря на тот факт, что не разобрал ни слова. Язык совершенно ему не знаком. Сын Хведрунга не отчаялся. Одной фразы хватило, чтобы зарядить бодростью на весь рабочий день.

Сегодня выдался погожий день – отличная погода для работы в поле. Люд стекался со всей деревни. Трудились все! Мужчины пахали землю, женщины вели за уздцы лошадь, чтобы она не своевольничала и шла прямо. Даже дети были тут как тут. Помогали в меру сил и возможностей. В королевстве Хротланд здесь была самая лучшая и плодородная земля. И они гордились этим. Скромная деревушка Трёнделаг, не имевшая даже церкви, находилась в восточном фюльке7 Срединных земель, что в значительней степени облегчало жизнь. Правда и налоги здесь разительным образом отличались по сравнению с Бласкетом – северным материком, где располагалась большая часть владений верховного конунга.

Работа кипела до заката. Уставшие, но довольные бонды устремились домой, подгоняя рабов. Их было не много, только самые обеспеченные земледельцы могли себе позволить содержать безмолвные орудия, даже несмотря на благоприятный климат северного Рокоса. Хельги медленно поволок мотыги домой. Правда уже у самой ограды деревни вспомнил, с чего начался день и свернул к старейшине.

– Кого это вечер несёт? – возмущенный голос доносился из дома, едва сын Хведрунга постучал. Дверь резко открылась. – А, Хельги. Какими судьбами?

– Мне нужна помощь с…

– Девицей! – договорил за него Сигурт.

– Она говорит на незнакомом мне языке, – робко, не зная, как отреагирует старейшина, произнёс Хельги.

– Не мудрено, – чёрство сказал он и схватил трость. – Идём! Проверим. Выведем варвара на чистую воду.

Хельги хотел возразить, но сдержался. Сил к вечеру осталось не так много. Старейшина, предвкушая разговор, быстро пересёк улицу. Они прошли в сени, Хельги зажёг лампаду и, освещая путь, устремился вперёд. Дочери Сидвид нигде не было.

– Сбежала, значит, ведьма! – дивясь, выкрикнул Сигурт и тут же услышал шиканье в свою сторону.

Оказалось, девица забралась на печку, где ещё было тепло, и дремала. Однако приход старика нарушил уединение. Она свела брови и внимательно следила сверху за незнакомцем. Сигурт опустился на стул и выпрямил больную ногу.

– Сигурт, сын Харека! – представился он и указал себе в грудь, а затем направил жест на девицу.

Девушка переводила подозрительный и жесткий взгляд с Сигурта на Хельги и обратно. Затем она что-то гневно закричала. Хельги показалось, она произнесла всего пару предложений, не больше.

– Неожиданно! Как чисто она говорит! – старейшина был поражён и замешкался. – Что-то в вас сломалось, друг мой! – он обратился к сыну Хведрунга с укором. – Отец Хрёдерик будет совсем не рад, что вы пропускаете его еженедельные проповеди.

– Совсем нет…

– Времени? Действительно теперь у вас забот прибавилось, – продолжал упрекать Сигурт. Послышалось ещё одно шиканье. – Этот язык именуют штирским. А ещё языком церкви, хоть он и пришёл с востока, так что я ещё до конца не уверен… Стоит ли нам именовать её варваром или нет. Возможно, отец Хрёдерик сможет пролить больше света, заодно побываете на проповеди. Точно не будет лишним…

Старейшина поднялся и скрылся в соседней комнате. Затем скрипнула входная дверь.

– Нужно будет придумать тебе имя, – грустно сказал Хельги. – А то как-то неудобно. Слезай!

Приказной тон она восприняла в штыки и снова зашипела.

– Будет тебе…

Хельги отмахнулся и стал отпирать большой сундук. Перебрав всю женскую одежду, оставшуюся от матери, он вытащил хорошие вещи и аккуратно положил на кровать дочери Сидвид. Уговаривать её не было смысла. За то время, что сын Хведрунга провёл рядом, становился понятен своенравный нрав девушки.

И действительно, как только он занялся делами, незнакомка слезла с печи и робко подошла к вещам. Стала их осматривать, нюхать и всячески тормошить.

Вечер оказался скоротечным. Они поели и легли спать. Хотя Хельги ещё долгое время слышал шуршание в соседней комнате.

***

Прошло несколько дней, которые дочь Сидвид снова провела в четырёх стенах. Но это утро было иным. Хельги внял совету старейшины и собирался все же посетить утреннюю проповедь отца Хрёдерика.

Растормошить девицу оказалось тем ещё испытанием, так что Хельги, предвидя сложности, начал заранее. Требовалось ещё как-то вытащить её из дома.

– Выходи! – крикнул Хельги.

Девушка стояла в тени в гаире от порога и явно не собиралась выходить. Хельги испробовал все варианты убеждения и от бессилия протянул руку во тьму. Она на неё долго смотрела, хмурилась, но всё же робко шагнула вперёд. Едва она взяла его за руку, Хельги потянул девушку на себя. Свет ударил ей в лицо и ослепил. Дочь Сидвид хотела вернуться в привычный серый мир. Пыталась разжать руку и убежать, однако держал крепко и притянул к себе, крепко обняв. Девушка металась в его руках, но сын Хведрунга уже запер входную дверь, отрезав путь к отступлению.

Она вырвалась из его рук и нахмурилась. Тут набежала орава детей, и её лицо заиграло другими красками. Удивление, непонимание, страх. Она вырвалась из вихря и побежала догонять Хельги, который уже вышел за ограду. Он улыбался. Сам сын Хведрунга не догадался их позвать.

Всю дорогу она озиралась, ожидая подвоха или нападения. И грозно поглядывала в его сторону. Дочь Сидвид, наконец, выкрикнула что-то на штирском, отказываясь дальше идти. Благо, церковь отца Хрёдерика уже виднелась на горизонте. Хельги указал на белое строение с куполом и продолжил путь. Видимость конца дороги придала ей сил. Девица шла с неохотой и всё время поодаль.

Около храма не оказалось людей. Они опоздали. Проповедь уже началась. Хельги даже расстроился и остановился, опустив руки. А вот девушка напротив приободрилась, услышав знакомые слова. Она, отринув усталость, побежала в гору, оттолкнула сына Хведрунга и ворвалась в окованные двери.

Она увидела человека в белом, говорящего с паствой, дивные изображения на стенах и потолке. Десятки свеч и благовоний действовали как снотворное и убаюкивали. Она кружилась, всматриваясь в каждую мелочь. Девица оказалась крупицей хаоса в этом доме порядка. Хельги пришлось вмешаться. Он взял её за плечи и отвёл в сторону. Вклинил в ряд безмолвных слушателей, а сам встал позади, чтобы контролировать. Увы, для сына Хведрунга, но это не помогло. Дочь Сидвид продолжала кружиться. Могло показаться, что речь отца Хрёдерика ей совсем не интересна. Хоть расчёт был как раз на это.

Проповедь затянулась. Хельги посещал их пару раз, но не мог припомнить подобного. Время ползло подозрительно медленно и обратилось мучением. Он только и следил, чтобы незнакомка не выкинула какой-нибудь фокус. Причудливое поведение девушки не осталось без внимания остальных прихожан. Люди подозрительно косились, но встречаясь с металлическим взглядом, отворачивались. Она вела себя как дикарка. А когда священник закончил, шипела на каждого, кто проходил мимо.

Церковь опустела. Отец Хрёдерик обрадовался приходу Хельги и его спутницы:

– Дитя, какой сюрприз! Вижу, ты не один…

– Мне нужна ваша помощь, святой отец! – Хельги подозвал девицу. – Она говорит на штирском, а я ни слова не понимаю. Может, вы сможете…