– Нарушивший равновесие потока обратится предателем и узрит бичи в руках тех, кто всё это время его поддерживал! – произнёс некто.

Бог-Аспект поднял взгляд. Поток потемнел, искривился в знакомую по зеркалу физиономию и злорадно скалился.

– Кто ты? – в замешательстве спросил Хронос.

– Я?! Я – это ты. Бог-Аспект. Владыка Потока Времени. Нейтральный страж? – лицо в потоке помедлило. – Или уже нет? Можешь считать меня совестью. Моё появление – полностью твоих рук дело. Ты сбился с пути, и меня послали поговорить. И вразумить по возможности.

– Кто? – Бог-Аспект пришёл в себя и подошёл к краю балкона.

– Аспект – это тот, кто вбирает и объединяет в себе однотипные крайности разных разумных существ. В довесок получая их души… Нас! – пояснил незнакомец. – Ты ведь всё это знаешь, зачем я трачу время? Им не понравились перемены в тебе, ой как не понравились. А моя миссия проста – выдвинуть ультиматум.

Хронос не перебивал.

– Бог-Аспект! Тяжко, наверно, сидеть на двух стульях. Ты мог отказаться от бремени и правил жизни Аспекта, чтобы быть подобным остальным Богам, и никто бы тебя не упрекнул. А опустевшее место занял бы кто-то из нас, – коварно улыбнулось лицо в потоке.

– Ближе к делу, посланник! – поторопил его Хронос.

– Ты оступился, с кем не бывает, – улыбнулось лицо, – но деяние совершено, и есть только один способ всё исправить. Качнуть лодку в обратную сторону. Мы там внутри тебя посовещались и решили, что деяние должно быть соизмеримо твоему просчёту. Например, освобождение Регнарена из заточения.

– Освободить… Ты хоть представляешь, о чём говоришь? Этот монстр запустил такую разрушительную волну, побыв пару лет Богом, а ты хочешь выпустить его? – яростно бросил Хронос.

– Уу… Как всё запущено. Твои друзья божки тебя отравили не на шутку, – лицо осунулось, а затем продолжило. – Можно я буду звать тебя братом? У меня просто предчувствие, что ты ничего предпринимать не будешь, и я стану твоим постоянным собеседником.

– Пошёл прочь! – рявкнул Хронос.

– Я передам им твою позицию, – лицо склонилось на бок и смылось потоком.

Всё снова вернулось на круги своя, но пить владыке времени уже не хотелось.

757 год с начала Святой войны

Лесная река Сидвид текла медленно, извиваясь подобно змее среди крутых берегов. Она родилась в суровых землях варваров и сейчас пыталась покинуть родину, уползая на север.

Юный хротландец занял один из берегов у самого леса, на краю опасных земель. Он нашёл это рыбное место месяц назад и каждый раз с опаской возвращался сюда. Сын Хведрунга3 много слышал о суровых соседях от старших в деревне и то и дело поглядывал на деревья. Кто мог с уверенностью предсказать их нравы? Варвары могли появиться в любой момент и утащить незадачливого землепашца в рабство или сразу убить.

Кругом царили спокойствие и тишина, однако страх не покидал юного сердца. Как назло, сегодня не клевало будто кто-то разогнал речных обитателей. Это обстоятельство раздосадовало Хельги, сделало его нервным и подозрительным. Он то и дело оглядывался, ожидая подвоха.

Юноша сразу приметил непонятный предмет в воде. Поднявшись на ноги, Хельги прищурился, вглядываясь в неторопливое течение. нечто издали показалось ему обычным поленом, но как только оно подплыло ближе, Хельги сразу понял, что это вовсе не полено. Сын Хведрунга стоял на крутом берегу и даже протёр глаза от удивления. Ошибки не было – варварская река несла тело незнакомки.

Страх исчез, варвары разом позабылись, а Хельги уже бежал следом, бросив снасти. Он, не задумываясь о последствиях и причинах появления её здесь, бросился в воду. Широкую реку северянин преодолел без проблем, схватил дар Сидвид4 и поспешил на берег.

Сердце незнакомки едва билось. Длинные каштановые волосы облепили лицо, но он и так сразу приметил её красоту. Пытаясь положить дочь Сидвид5 поудобней, Хельги заметил разбитый затылок и разорванную одежду на животе. Сын Хведрунга помедлил, а затем скромно, как будто не желая её разбудить, заглянул под лоскуты: широкая ещё свежая сквозная рана украшала живот.

И вот только сейчас Хельги вспомнил и то, откуда она прибыла, и кто там живёт. Он бросил взгляд на лес, страх облепил всё тело. Казалось, рыбака прожигают десятки глаз. Он уже собирался сгрести все следы своего пребывания на берегу и пуститься наутёк, как девица очнулась. Незнакомка вцепилась в него словно ястреб, паника её синих глаз передалась сыну Хведрунга, а затем сменилась жалобной мольбой. Через мгновение её рука ослабла, а веки закрылись.

– С такой раной не живут, – промямлил он, стирая пот с лица.

Хельги знал, что ему влетит в деревне, если он притащит незнакомку, но каждая секунда что он лицезрел её лицо, как по волшебству, стирала всю неуверенность. Дочь Сидвид была ему милее с каждой сердой. Теперь рыбак уже не мог её тут бросить! Сын Хведрунга взял девушку на руки и устремился домой.

«Она словно создана из перьев», – подумал он, неся её и не чувствуя усталости.

Однако не успел Хельги выбраться с берега, как сзади навалилась тень. Что-то тёмное и коварное смотрело ему в спину. Оно шло по пятам, но рыбак не обернулся. Казалось, всё ему причудилось, разум играет с ним, но каждый шаг был труден, несмотря на лёгкую ношу. Как он ни пытался внушить себе хорошие мысли, тревога не ослабевала. Следом появилась дрожь в теле, большие капли пота, застилающие глаза, не позволяли толком разглядеть дорогу домой, а ноги то и дело спотыкались.

– Ещё чуть-чуть, – сквозь зубы цедил он.

До околицы осталось десяток шагов. В деревне было тихо и мирно, все занимались своими делами и ни о чём не подозревали. Но стоило ему появиться, как настроение поменялось. Завидевшая его орава детей мигом разнесла всем известие и площадь тут же заполнилась простым людом.

Они и так считали его смутьяном, каких мало, но именно сейчас Хельги увидел в окружающих лицах всё, что о нём думают на самом деле. Правда, пока толпа лишь удивлённо и негодующе взирала, не пытаясь преградить дорогу. Всё это было ещё впереди, нужно лишь дать круговороту страха поселиться в их разуме и сердце.

Хельги только сейчас ощутил, как вся тяжесть и озноб спали, идти стало легче, как будто некто не осмелился отправиться следом. Скрипнула дверь старой халупы. Он аккуратно внес дочь Сидвид внутрь и уложил на кровать. После смерти матери дом совсем осиротел, а сын Хведрунга хоть и поддерживал в нём уют и чистоту, понимал, что дом умирает.

Лёгкий летний ветерок гулял по комнате и лишь когда раскрытое окно облепили любопытные дети, заметно притих. Осторожный и встревоженный, Хельги сразу это почувствовал и обернулся. Он словно постарел за то время, пока добирался с реки. Однако улыбчивые детские мордашки заставили отступить мрачные мысли и приободрили Хельги.

– Сбегайте за удочкой, – попросил он, а сам принялся тщательно осматривать незнакомку.

Хельги бережно перевязал живот и голову самыми чистыми тряпками, какие только смог отыскать, и задумался. Не обладая никакими навыками во врачевательстве, он на всякий случай запер дом и пешком устремился в соседнюю деревню.

На холме в центре деревни стояла каменная церквушка. Хельги в подробностях описал раны незнакомки и, выслушав от священника, что на варваров их мольбы не распространяются, всё же уговорил того на днях заехать.

Этот разговор по странному стечению обстоятельств дался сыну Хведрунга с трудом и назад он шёл по наитию. У дома его уже ждали рыболовное снаряжение и косые взгляды остальных селян. Хельги зашёл внутрь и уснул.

Долго проспать не удалось, кто-то стучал в дверь, и Хельги догадывался кто. Старейшина Сигурт сразу стал его упрекать. Слова слышались монотонной сливающейся и трудно различимой тирадой.