Особо надо за Иваном Чайкой присматривать, он у меня как лакмусовая бумажка, индикатор. Если какая-то беда может приключиться, то первым делом она произойдёт обязательно с ним.

У апартаментов нас с Карлом встречает милорд Григорий, секретарь прецептора.

— Ваше преподобие, — обращается официально. — Его преосвященство вас ожидает.

Я-то думал, на ужин пригласят, да, видно, начальнику невтерпёж. Очень-очень аббат Степ ему нужен. Ладно, чего уж. Пойду сейчас. Подарок только захвачу.

У девчонок — Юльки с Ангелиной — вид как у охотничьих собак, почувствовавших добычу, приняли стойку в надежде, что я сейчас объявлю о походе в город. Обломитесь сегодня.

Впрочем, скоро должны прийти Ригер с капитаном Бюловым, доложить насчёт обустройства наших бойцов, с ними будут сопровождающие, может и отпущу служанок с гвардейцами. Ненадолго. Подумаю ещё.

Нет, так завтра возьму с собой. Мне надо родственников навестить, зря что ли Мария письма им писала? Познакомлюсь, любая протекция лишней не бывает, особенно, если исходит от таких значимых фигур, как вице-канцлер и главный маг королевства, а через жену последнего может получится имперскими котейками разжиться.

В Кранце и свои имеются, иногда даже в города и поселения забираются, только они дикие, лесные, не приручаемые. Жаль. Держать же в клетке вольных животных не по мне. Я даже в прошлой жизни с самого детства зоопарки не любил.

Вот, чёрт, опять отвлёкся.

— Ник, держи крепче. — говорю приятелю, взявшему в руки готлинские ходики. — Уронишь, тебе конец.

Никак не налюбуюсь на наше с братом Георгом творение — красиво получилось, и польза огромная. Ещё бы кукушку сделать, но эту идею я оставил для напольных и настенных часов. Позже реализую. Кукушка, кукушка, сколько мне жить осталось? Ку! А почему так ма⁈

— Прошу за мной. — пригласил брат Григорий, когда мы с Ником появились в коридоре, и бросил любопытный взгляд на часы в руках новика.

Благодаря наставнику Михаилу я вполне неплохо усвоил церковный этикет. Кое-что знаю и о своём непосредственном начальнике.

Его преосвященству за шестьдесят, религиозный фанатик. Одарённый, хоть и слабый, шесть или семь оттенков. В недавнем прошлом был главным инквизитором королевства, тысячи еретиков не избежали кары от его руки. Суров, но справедлив. Вроде так.

Что ж, с сегодняшнего дня у меня будет немало возможностей оценить, насколько верна характеристика, данная виконту Николаю Гиверскому дьяконом и моим дядей Рональдом.

Идти оказалось недалеко. Кабинет и приёмная прецептора оказались в следующем крыле здания, хотя не знаю, насколько термин крыло применим к сторонам пентагона.

Аскет. Действительно аскет. Я про сидевшего на деревянном кресле мужчину, своего нынешнего шефа. Что приёмная, что сам кабинет Николая Гиверского изысками не отягощены. Хотя мебель вся — столы, кресла, стулья, книжные шкафы — сделаны из дорогого как сахар морёного дуба, зато никаких украшений, гобеленов или ковров. Пол каменный, и кажется, что холодит ноги даже через подошвы сапог.

Сам прецептор выглядит лет на десять моложе. Худое угловатое лицо, острый нос, чуть впавшие глаза, внимательно на меня смотревшие, короткий ёжик седых волос, простая чёрная сутана, жезл Создателя, как и цепь, на которой он висит, сделаны из тёмной бронзы. Вот, пожалуй, и всё, что сейчас могу себе сказать о начальстве. Ах, да, на губах его появилась приветливая улыбка, для него явно редкая мимика, оттого и выглядит натянутой, хотя не сомневаюсь, он мне сейчас искренне рад.

— Аббат Степ. — приветствует, разумеется, не вставая, здесь он старший, и по возрасту, и по титулу — он виконт, а я всего лишь милорд — и по положению в ордене. — Проходи, садись. — показывает рукой на ближайшее к себе кресло у приставного стола. — Вино только для тебя. — там кувшин и бронзовый кубок. — Мне кроме воды ничего не нужно. Мальчик мой, — это он к парнишке лет десяти-одиннадцати, наполнившим при моём приходе кубок. Судя по отсутствию ошейника и серой хламиде, это послушник, рассчитывающий вскоре стать монахом. — Оставь нас, а ты садись. — опять мне. — И угощайся. Вино — дар Создателя.

Кажется, последняя фраза — цитата кого-то из великих, только мне она ещё не попадалась.

— Спасибо, ваше преосвященство. — склоняю голову, но не очень глубоко, негоже представителю рода Неллеров шапку перед кем-либо ломать. Проявил учтивость, и достаточно. — Только, позвольте преподнести вначале вам в подарок наши готлинские ходики.

— Те самые? — прецептору не удалось сохранить невозмутимость, любопытство пробилось сквозь маску аскетизма.

— Да, ваше преосвященство, — подтверждаю. — Лучший экземпляр на сегодняшний день.

Ничуть не вру. Те часы, что приготовлены для кардинала, чуть похуже.

Когда я, выйдя ненадолго в приёмную, забрал у Ника ходики и вернулся в кабинет, где мы с его хозяином остались наедине, прецептор не выдержал и вскочил. Наверное, ему это было не по статусу, но уж очень ему хотелось своими глазами увидеть, а руками потрогать удивительный механизм, о котором я ему докладывал в письме лишь мельком.

Роста Николай Гиверский оказался совсем небольшого, примерно с меня. Только мне-то расти ещё и расти, ему же пора склоняться к земле, седьмой десяток — не шутка.

Да, не шутка, однако, смотрю, эмоции при осмотре часов, как у ребёнка, которому родители подарили долгожданный велосипед. Ха, руки трясутся? Ну, ладно, не трясутся, подрагивают.

Что, ваше преосвященство? Хотите сами завести ходики? Да без проблем, только покажу как. Ага, вот так, правильно.

Можно ли ко мне обращаться по имени? Конечно. Вы же нынешнему Степану Николаевичу в дедушки годитесь. Так что, я не возражаю.

Первые минуты знакомства обычно самые напряжённые и важные, а у нас они прошли на ура, вернее, на ола, по местному.

— Я их домой заберу. — говорит виконт Гиверский. — Здесь они всё равно не нужны.

Да, на здании прецептории имеются свои куранты, причём, с очень громким боем. Ну, мне-то с моим крепким сном они мешать ночью спать не будут. А наш начальник, получается, не здесь живёт? Ничего удивительного, отец Юлианы мой дядя Рональд тоже ведь не в главном храме Неллера ночует. Интересно, у виконта Николая в особняке такая же аскеза?

— Их можно на столе перед собой держать. — подсказываю. — Хоть в спальне, хоть в кабинете.

— Да-да, — кивает прецептор. — Так и сделаю. А ты садись, Степ, нам о многом надо поговорить. Садись. Вино, кстати, лучшее в столице. Я распорядился специально для тебя приготовить три бочонка. Садись же.

Решил отдариться? Нет, он же заранее приказал, когда ещё не знал, что я ему ходики вручу. Или знал? Не исключаю, что кто-то в монастыре за моей спиной ему доносит, хотя никого пока в этом не уличил. Лейтенант Николас отслеживал, но переписки помимо моей канцелярии не обнаружил.

Битый час рассказывал начальнику о своих делах. Потом почувствовал его нетерпение — он явно выпадал из реальности, углубляясь в свои мысли — и повествование о путешествии до Рансбура я свёл в три предложения.

— Первый раз в столице. — говорю. — Очень хочу её посмотреть во всей красе.

— Посмотришь, Степ. — кивает прецептор. — Тут, кстати, твой монах, ну, этот, Леопольд, он умер при весьма странных обстоятельствах. Кое-кто даже пытался меня убедить, что его смерть явилась результатом отложенного проклятия, но я велел дальнейшее расследование прекратить. Умер и умер. Все мы в руках Создателя.

Это ты мне намекаешь, что я твой должник? Эх, дедушка, зачем? У нас же и так тёплые, доверительные отношения складываются. К чему обозначать наличие компромата? Подобными методами с бастардом Неллеров, обладателем источника огромной силы взаимодействовать не следует. Будет лишь хуже. Я же не просто твой подчинённый. Помни, какой могущественный герцогский род представляю. Давай лучше по хорошему.

Пытаюсь эти свои мысли донести взглядом и выражением лица. Когда-то в прошлой жизни получалось, не знаю, как выйдет в новом юном обличье. Кажется, я смог достучаться до прецептора, он нахмурился и опустил взгляд в стол.