Мы с ним перешли на ты. Оба дворяне, в подчинённом относительно друг друга состоянии никто из нас не состоит, по возрасту он на пять-шесть лет старше, так чего чиниться? Я и вовсе простой, никогда не любил щёки надувать. Если бы не требования моего здешнего статуса, был бы рубахой-парнем.

— Ты шестой из настоятелей, кто уже прибыл на конклав. — рассказывал он, перемалывая зубами жёсткую гусятину, как жернова зерно. — Четверо аббатов и настоятельница Вероника. Удивительно.

Кроме девяти обителей у ордена имеется и двадцать один приход в разных частях королевства. Десять прелатов тоже уже съехались, почти половина.

— Чего удивительного-то? — интересуюсь.

— Так твоя обитель дальше других от нас находится. — поясняет Григорий, вытирая руку об сутану на коленке — его балахон чёрный, как и положено иметь на выход представителям нашего ордена — и тянется за бараньими рёбрышками, в этот момент принесёнными рыжей как огонёк рабыней. — А приехал ты быстрее многих других. Моему наставнику это в радость. Чувствую, он ждал с нетерпением. Постоянно только про тебя и интересовался. Видимо, какое-то дело есть. А скажи, это правда?

— Что, правда?

— Ну, то, что про тебя рассказывают.

— А что про меня рассказывают? — вздыхаю.

Понятно, пришлось и за столом, и дорогой до прецептории кое-что рассказать, но не только. Ещё и много интересного послушал.

Григорий оказался весьма информированным. Не удивительно, наш прецептор часто поручает ему зачитывать вслух полученные послания, чтобы самому не напрягать глаза, и так не ослепшие лишь от использования магического исцеления.

Если мой Серёга будет такой же болтливый как секретарь его преосвященства, я ему голову оторву. Виконт Григорий, смотрю, вообще язык за зубами держать не может.

— Вот мы и приехали. — сообщил он, когда мы миновали почти весь Рансбур от северной стены до южной. — Сейчас я скажу, чтобы ворота во внутренний двор нам открыли.

Кажется, пятиугольная форма зодчими нашего ордена считается предпочтительной. Здание прецептории, как и моя обитель, построено в форме пентагона, причём довольно большого, ярдов пятьдесят-шестьдесят одна сторона. Ещё и внутренний двор имеется? Что ж, посмотрю, оценю.

Северная граница королевства Кранц, город Лос-Аратор, особняк коннозаводчика Павла Цимена, командир готлинского кавалерийского полка виконт Виталий, в это же время.

Разглядев ещё раз вексель, он не смог сдержать улыбки и убрал свиток назад в свою сумку.

Генерал по достоинству оценил вклад графского полка в общую победу. Учтены не только доставшиеся армии трофеи, но и суммы, которые получены или вскоре будут выплачены за выкуп виргийских офицеров. Хотя часть пленённых дворян северного королевства обменяли на своих, но кранцевцев попало в руки врага намного меньше.

Мир ещё не заключили, но о перемирии на год генералы договорились, дав в этом клятву у статуи Создателя в Лос-Араторском храме. Так что, уже завтра все отряды кроме полков регулярной королевской армии отправятся на зимние квартиры. Виталий уже назначил выход своих воинов из лагеря на полдень.

Сам виконт не хотел дни, пока шли переговоры, проводить в шатре, надоело за время похода, и поручил Люку найти подходящую квартиру. Старый слуга договорился с барышником и снял за пять драхм в неделю половину второго этажа в его особняке. Дорого, но в городе сейчас столько дворян из состава полков или баронских дружин, что дешевле не найти.

Виконт подошёл к закрытому мутным зелёным стеклом окну и попытался сквозь него увидеть, чьи пьяные крики раздаются с улицы. Толком ничего не разглядел, да и так было понятно, что продолжаются празднования победы.

Отец будет очень доволен, а братья пусть завидуют. Воображают себя великими магами, у одного шесть оттенков, у другого и вовсе лишь пять, а смотрят на младшего брата будто на пустое место. Да, Создатель почему-то решил его обделить, зато Виталий Готлинский смог проявить себя на войне.

В глубине души виконт понимал, что никаких заслуг в успешных действиях готлинского полка не имеет. Всем реально руководили баронет Николай, старый боевой товарищ его отца, и командиры батальонов, рот, взводов, отобранные и выученные самим графом Олегом, тем не менее, генерал Пётр Лейнский на совещании поблагодарил именно виконта Виталия. При всех. И эта неллерская надменная сука Агния ничего не возразила против этого.

— Господин. — Люк вошёл без стука, как обычно. — Вас просит его принять баронет Рон Вирн.

— Кто? — удивился виконт. — Откуда? Ну, зови, конечно же.

Давний приятель, служивший в виргийской армии, попал в плен три недели назад, но был обменян одним из первых, когда переговоры о перемирии только начались.

— Меня потому и обменяли первым, — мрачно говорил баронет, когда они вдвоём сидели за накрытым столом. — Очень захотели со мной поговорить. Они там в штабе долго обсуждали и, знаешь, к какому выводу пришли?

— Ты сейчас вообще о чём, Рон? — насторожился Виталий. — Какой вывод?

— Да такой! — гость так ударил кубком по столу, что вино забрызгало ему лацкан кафтана. — Я про поход к готлинской обители. Генерал Шарский подозревает меня, тебя, нас, что мы умышленно ввели его в заблуждение относительно возможностей неллерского выродка и численности защитников монастыря. Он хочет предать огласке, что это мы сообщили, где находится Степ. Понимаешь?

— Он ничего не докажет. — несмотря на смысл своих слов виконт побледнел.

— Докажет? — зло оскалился баронет Вирн. — Кому, Виталий? Кому что он должен доказывать? Он же не королю Эдгару об этом сообщит, а герцогине Марии.

— Она без доказательств не сможет нас привлечь к владетельному суду.

— Ты сейчас себя успокаиваешь или меня? — Рон осушил кубок, но в этот раз стучать им по столу не стал. — Какой суд? Зачем? Забыл про цепного пса Марии, про Ричарда Ванского? Эта тварь мастерски находит повод для дуэлей. Сколько ты замен можешь вместо себя найти? Одного, двоих, троих? Даже если найдёшь всех трёх разрешённых, дальше всё, придётся самому выходить против него. В общем, выхода другого у нас нет. После беседы с бароном Карлом, это первый помощник начальника виргийского королевского сыска, я согласился. За нас обоих.

— С чем согласился?

— С тем, что мы должны покончить с аббатом Степом. Деньгами нас обеспечат.

— Да ты впал в безумие!

— Может и так. Тогда предложи другой план, как нам выпутаться. А я тебе скажу, что нас ждёт, если не согласимся. Бесчестье, а потом смерть. Или сначала смерть, а затем бесчестье.

Мой эскорт, моих доблестных, без всякой иронии, вояк накормили — в прецептории, говорят, большая общинная столовая, правда, я там не бывал и, видимо, не побываю, статусом великоват, для таких имеется отдельный зал — да и отправили восвояси. Не в том смысле, что назад в Неллер, а устраиваться в гостиницах при трактирах и постоялых дворах, коих в столице, утверждают, пруд пруди. Ну, не в таких выражениях, естественно, но по факту именно так.

Самое смешное, что мы ведь были только-только из-за стола, тем не менее, никто от дармового монашеского угощения не отказался. Надеюсь, им всем впрок пошло, и никто не лопнул.

Со мной остались только милорд Монский, секретарь Сергий, Эрик Ромм, старый приятель Ник и обе служанки. Лейтенант Ригер тоже рвался в бой, а я вот решил, что дядюшке с помолодевшей как и он его супругой Эльзой будет намного комфортней. Заодно присмотрит и за ней, и за Люськой, и за моими гвардейцами, лейтенанта сыска Николаса они побаиваются, однако слушаться его не спешат.

Мне и моим людям выделили покои из четырёх комнат на почётном последнем третьем этаже. Тесниться не придётся, тут ещё и большая прихожая с широким коридором имеются и кладовая.

Окна — узкие стрельчатые, закрытые, хоть и зеленоватого отлива, но ровным и прозрачным стеклом — выходят на южную сторону, точнее, на густую грабовую рощу между пентагоном прецептории и рядами многочисленных складов, кузниц и оружейных мастерских, разместившихся вдоль стены. Можно сказать, штаб-квартира ордена Молящихся находится на городской окраине.