Потом они гуляли, Люсьен осмелился приобнять ее за талию. Через какое-то время, там, где в обнимку было не очень удобно пройти, девушка сказала, улыбаясь: «Не бойся, я не убегу». Люсьен отдернул руку от ее талии как ошпаренный. Девушка смеялась до слез. Он ей очень нравился, этот высокий светловолосый мальчик в чуточку коротковатых джинсах, который еще не ведает своей великой силы влияния на женскую половину человечества.

Что более всего поразило Люсьена в ней. Она источала тонкий, ненавязчивый, едва различимый аромат. Это были французские духи. Этот аромат резко выделял «Высшее существо» из всех знакомых по школе или двору девчонок. И самое убийственное впечатление на Люсьена произвели ее очень красивые, просто аристократические кисти рук. Длинные ухоженные пальцы, безупречный маникюр казались ему верхом совершенства. Он прятал свои руки с ногтями мальчишки, его это очень смущало. С тех пор он и свои ногти стал приводить в порядок, лишая их детского траурного ореола под ногтями.

Девушка могла стать его первой женщиной, но не судьба. Вскоре она уехала, а Люсьен на следующий год поступил в университет.

В студенческом общежитии Люсьен познакомился с голубоглазой, как и он сам, Мун Рос, изумительной девушкой, поражавшей его воображение. Когда Мун Рос с модной прической каре темно-каштановых, слегка вьющихся волос шла по коридору в своем шелковом халате, Люсьену казалось, что Мун Рос – фея из волшебного сна, струящаяся по коридору студенческой общаги. Мун Рос обладала точно такими же аристократическими пальцами с безупречным маникюром, казавшимися верхом совершенства, как у той девушки – «высшего существа», с которой Люсьен познакомился в прошлом году на танцах.

Конечно, Люсьен давно заметил Мун Рос, только слепой мог бы ее не заметить. И ему и в голову не приходило, что он может претендовать на эту волшебную фею. Мун Рос тоже заметила симпатичного мальчика, украдкой с восхищением посматривающего на нее. Для Мун Рос это не было чем-то невиданным, у нее хватало поклонников. Все-таки этот русоволосый мальчик, слегка растрёпанный, высокий, и, пожалуй, всё, почему-то ей запомнился.

Люсьен курил в курилке, потому что в комнатах курить было строго-настрого запрещено, и, к тому же, спать в накуренном помещении – еще то удовольствие. Поэтому он курил, как и положено, в курилке. Был вечер, если уже не ночь. Он читал, сидя на подоконнике.

Вошла Мун Рос и почти от порога спросила:

– Что пишут? Привет.

– Драйзер «Финансист», привет, – ответил Люсьен, у него как-то сразу пересохло во рту.

– Фрэнк уже нашел свою голубоглазую Эйлин? Дай прикурить, зажигалку забыла. – Голубоглазая Мун Рос показала сигарету, зажатую большим и указательным пальцами с ухоженными и блеснувшими бледно-красными ногтями. Люсьен чуть не упал с подоконника, так ему было неудобно перед феей. «Как я не заметил, что у нее сигарета». Люсьен моментально встал с подоконника и достал зажигалку. Пока фея прикуривала, он смотрел на ее высокий лоб в обрамлении слегка завитых каштановых волос. Мун Рос не случайно вспомнила, что Эйлин голубоглазая, этот мальчик на подоконнике тоже был голубоглазый блондин, как Эйлин, только мальчик. Тогда у нее никаких намерений знакомиться с этим экземпляром мужского племени не было. Просто забыла взять зажигалку. Мун Рос прикурила и держала сигарету очень осторожно, прижимая указательным и средним пальцами, большой и безымянный складывала крестиком. Эта композиция пальцев напоминала бы скрещенные пальцы священника, благословляющего паству, если бы не сигарета и слегка оставленный в сторону мизинец. При этом руку в локте Мун Рос сгибала, а ладонь была направлена чуть в сторону от собеседника. Маникюр у Мун Рос был абсолютно безупречный в любое время.

– Как раз Каупервуд попал в тюрьму, и к нему пришла Эйлин. – Сказал Люсьен. У него стало сильней биться сердце, и он опасался, что девушка услышит этот грохот.

– Я Мун Рос, а тебя как зовут? – Она приподняла левую бровь, смотрела на Люсьена с полуулыбкой, ожидая ответ.

– Люсьен. Свободный человек в свободной стране. Добрый и отзывчивый. Это немного рекламы было. – Ответил Люсьен. Он уже знал, что фею зовут Мун Рос, ему сказал однокурсник, но он предпочел не признаваться.

– Реклама – двигатель всего, что действительности не соответствует. – Мун Рос улыбалась, показывая, что оценила шутку Люсьена. – В целом, сволочь этот Каупервуд, – сказала Мун Рос, – дурил женщинам головы и бросал. – Мун Рос внимательно, словно оценивая на «мужской сволочизм» этого «доброго и отзывчивого» парня, слегка наклонив голову, посмотрела на Люсьена.

– Любовь, – сказал Люсьен, не желая вступать в противоречия с феей. От взгляда Мун Рос он хотел убежать и был удивлен, откуда такая реакция. Он положил на подоконник беспомощного «Финансиста», что помогло ему взять себя в руки. Внешне Люсьен вел себя очень корректно, и его внутренние терзания и смущение никак не были заметны.

– Да, любовь. – Согласилась Мун Рос, поправляя волосы. Люсьен всей кожей ощутил, насколько она красива при этом движении. – У тебя есть подруга?

– Да. – Соврал Люсьен от неожиданного вопроса. – То есть теперь нет.

– Да или нет?

– Да нет. – Люсьен развел руки в стороны, отчего дым его сигареты прочертил кудрявую линию.

– Велик и могуч русский язык, – улыбнулась Мун Рос.

Спросить, есть ли у Мун Рос друг, Люсьен не решился, а мирно решил перевести беседу в другое русло.

– Ты ведь на нашем факультете учишься?

– Ах, – вздохнула Мун Рос. – Нет, Люсьен, я тут просто мимо на троллейбусе проезжала. Решила перекурить.

Тут уж Люсьен не выдержал и слегка покраснел. Мун Рос заметила: «Ба, мальчик смущается!». Это открытие ее куда больше заинтересовало, чем то, что этот красавчик читает Драйзера. Дураков в университете было мало, красивых парней больше, но так, чтобы с признаками интеллекта, симпатичный, да еще и смущался. Мун Рос встретила такого впервые. Она ласково улыбнулась и сказала:

– Пусти меня на свой подоконник, а то набегалась за день.

– Да, пожалуйста, запрыгивай, – уже взявший себя в руки Люсьен галантно предложил свой подоконник. Мун Рос вспорхнула на подоконник, а Люсьен остался стоять перед ней. Они стали говорить о литературе. «Финансист» так и лежал на подоконнике, только косвенно участвуя в обмене мнениями. Многое из того, что называла Мун Рос, Люсьен читал.

– Ремарк немного предсказуем, – сказала Мун Рос.

– Я читал, – сказал Люсьен.

– Что именно?

– «На западном фронте без перемен».

– Понятно. Почитай «Триумфальную арку», «Ночь в Лиссабоне».

Хэмингуэй нравился им обоим. Вспомнили Джойса и Сартра. А когда Люсьен упомянул Кафку, хотел блеснуть, Мун Рос сделала на лице такую гримасу, словно ядреный лимон попался, и сказала:

– Брррр, очень утомительно, плохо заходит.

– Я тоже не в восторге от Кафки, – мгновенно согласился Люсьен. Он подумал, что так хочет угодить Мун Рос, что ни в чем старается ей не перечить. «Так, наверное, нельзя. Это неправильно с любой точки зрения. Неужели я влюбился!» – думал Люсьен. Эта мысль «влюбился» очень его поразила.

Потом они пошли в комнату отдыха и разговаривали обо всем на свете почти до утра. После этого затянувшегося разговора Люсьен подумал, что это вот не так просто и, вероятно, он вызывает какой-то интерес у феи.

Много дней спустя, когда Люсьен поведал о своих мыслях по поводу их всенощного бдения, Мун Рос засмеялась и сказала: «Ну ты прям догадал! Я думала, что ты никогда не решишься сделать хоть шажок навстречу».

На самом деле он шажок этот пытался сделать, и это ему не просто давалось, у него такое чувство возникло тогда, словно он в гастрономе пытается стырить ящик конфет. Вскоре после ночных посиделок Люсьен попытался проявить робкую инициативу, приобняв Мун Рос при следующей встрече. Она улыбнулась: «Я уже подумала, что ты совсем безнадежен», – и поцеловала его губы, очень нежно. Ее губы были такими мягкими, сладкими и… и живыми, что Люсьен не мог объяснить словами всю гамму неведомых чувств, обрушенную на него этим прикосновением губ. Люсьен поцеловал как-то одноклассницу Светку, но то было на спор и прилюдно. За что он получил от Светки пощечину, и она сплюнула, как будто Люсьен ее измазал слюной. Но это было не так. Бросок, прикосновение к губам Светки, и не успел отпрыгнуть, получил по щеке. У Светки была отменная реакция, она занималась пинг-понгом в секции. Смех в классе стоял гомерический. Светка покраснела, а Люсьен был «героем», хотя и потирал ушибленную щеку. Тот поцелуй – это было не то. Так, хулиганство и баловство. Потом Люсьен и Светка многие годы после школы дружили, созванивались, обменивались новостями, иногда встречались и могли подолгу разговаривать о прошлом, об одноклассниках и просто проводить время вместе. Как таковой любви между ними не было, хотя это, кажется, идет против природы. Мужчина и женщина, конечно, могут дружить, но в основе этой дружбы залегает разница полов, при случае эта разница может и в любовь перерасти. Светка вышла замуж и уехала с мужем военным далеко на восток. Как-то они случайно, хотя что есть случай, если люди в многомиллионном городе встречаются в одном вагоне метро на одной ветке в одно и то же время, это случайно или неумолимый рок событий? Светка ехала с вокзала с мужем и сыном, юным сорванцом, блестевшим Светкиными глазами. Люсьен и Светка так обрадовались и так весело весь путь болтали, что ее муж, суровый мужчина с военной выправкой, стал даже подозрительно посматривать на Люсьена. Светка почувствовала это и похлопала мужа по руке. Люсьен понял, кто в этой паре главный. Больше Люсьен и Светка никогда не встречались. Сыграл ли в этой дружбе тот хулиганский поцелуй свою роль или не сыграл, неизвестно.