«Надо бы, – подумал Люсьен, – валить, пока еще что-то можно спасти. Хотя бы себя и свое я». Несмотря на внешнее спокойствие, на душе у него стало вдруг неспокойно. Конечно, не так, как было после сообщения, что Нао приедет с Партнером, но все-таки музыку Люсьен в машине не включал. На всякий случай. Человечество сочинило так много слезоточивых песен о любви, что Люсьену никак не улыбалось расплакаться в присутствии Нао, хотя в ее присутствии это еще куда ни шло, но плакать при виде ее Партнера, это было для Люсьена невозможно. Как стыдно бояться, и мальчики не плачут.

Всю дорогу Люсьен и Нао, по обыкновению, не умолкали, говорили, говорили и говорили. Обо всем, кроме, конечно, одной темы, а именно темы Партнера.

Было такое впечатление, что его и нет вовсе, хотя он был и с интересом рассматривал Мегаполис из окна машины. Люсьен чувствовал, что, как бы там ни было, Нао не принадлежит ему, она женщина вот этого парня на заднем сидении, но это непонятно почему Люсьена в данный момент не расстраивало.

Люсьену было так спокойно и приятно, что Нао сидит рядом с ним, и они, как обычно, говорят обо всем на свете, что он только удивлялся, что еще день назад просто умирал от тоски, слушая душераздирающие песни.

Проезжая мимо одного из отелей, где Нао и Люсьен бывали несколько раз. С виду обычный отель, и внутри ничего особенного. А это один из оплотов Вселенной любви, не тех низкопробных связей, хотя и этого там хватает, как и обычных хлопотливых туристов и задумчивых бизнесменов в командировках. Но если вы любите, у вас есть пропуск во Вселенную любви, и там, в этих вдруг становящихся волшебными апартаментах, Люсьен и Нао неоднократно зажигали свой алтарь страсти и единения душ.

Люсьен кивнул в сторону отеля и сказал:

– Знакомые места.

– Да, – согласилась Нао. Она улыбалась лукаво, словно вспоминала, насколько знакомы и приятны эти самые места и время, проведенное там вдвоем с Люсьеном.

Люсьен припарковал машину возле подъезда дома, где была квартира Нао. Он даже однажды был у нее в гостях в этой квартире, куда теперь, как он отчетливо понимал, его не пригласят. Они достали из багажника пару дорожных сумок, вещей у них было немного. Наступила тягостная для Люсьена минута прощания.

– Спасибо.

– Да, на здоровье.

И пауза… длинная и неловкая. Люсьен даже не помнил, пожал ли на прощание руку Партнеру, скорей всего, нет.

Нао подошла к Люсьену поближе и сказала:

– Спасибо! – Она обняла Люсьена! И очень тихо, почти шепотом, добавила: – Я тебе позвоню.

– Угу, – буркнул в ответ Люсьен, подумал: «А смысл»?

Люсьен уехал домой.

Чуть позже Партнер спросил Нао:

– А кто он, Люсьен? – Все-таки закралось какое-то подозрение в его мужское восприятие жизни.

– Мой друг и моей семьи. – Улыбнулась Нао, не вдаваясь ни в какие подробности, и моментально переключила темы, поинтересовавшись, как себя чувствует Партнер после перелета. – Нао умела ловко передернуть темы и уйти от прямого ответа, если ей не очень хотелось отвечать прямо. А в жизни Нао все, что касалось ее личного, ее мыслей, ее чувств, ее души, она строго охраняла, добиться от нее вразумительного ответа на эти темы было практически невозможно. "Друг семьи, как это и что значит?" – Объяснение Партнеру не понравилось, но и спрашивать он не стал. Не хотел показаться Нао глупым или ревнивым, и доверие, доверие к близкому человеку для Партнера не было пустым звуком. Он не захотел ставить под сомнение свое доверие к Нао. Так или иначе, "друг семьи", внезапно появившийся и так же внезапно исчезнувший, сыграл роль, отведенную ему Нао. Партнер стал более внимателен к ней, более заботлив и всего другого хорошего понемногу.

Люсьен ехал домой, и по мере удаления от Нао его тоска возвращалась, он думал, что Нао не намерена оставить его наедине со своими мыслями и какое-то продолжение неизбежно случится. Вероятно, встретиться за чашкой эспрессо и как-то прояснить сложившуюся ситуацию. Хотя он не мог даже предположить, как это можно решить? Можно только забыть и жить дальше. Другого выхода он не видел. К себе в квартиру Люсьен пришел уже в растрепанных чувствах.

«Нао, моя ведьма, приворожившая меня. Нет, она мой злой интроект, как заноза в неприличном месте. – Подумал Люсьен. – И болит, и вытащить сложно. Впрочем, всё, что есть человеческого в людях, всё это интроекты, навязанные культурой, религией, воспитанием, опытом жизни. А всё, что в человеке не привитое, то звериное – рефлексы, инстинкты. И моя любовь к Нао такой же интроект, как и она сама». От осознания всего этого Люсьену никак не становилось легче.

Год назад, когда Нао неожиданно приехала и они с Люсьеном много встречались в разных отелях, он заметил в ней что-то новое, что не мог объяснить, но спросить тогда не решился. Тогда Нао пару раз закурила, чего никогда раньше не делала. В занятиях любовью Нао, как показалось Люсьену, ещё более страстной, чем было раньше, хотя куда бы уж более страстно. И ещё Нао посоветовала Люсьену наладить отношения с женой, хотя раньше она как-то на его оброненную фразу, что, мол, «они живут как брат с сестрой», сказала не очень бодро: «Я что, должна радоваться?»

Все эти обрывки Люсьен ещё тогда сложил и подумал, что у Нао появился другой мужчина. Её курение, видимо, оттого, что он курит и ей хочется быть к нему ближе. Её более страстный секс, видимо, как прощание с ним, Люсьеном. А совет с женой наладить отношения – уже явно забота о любовнике, которого хотят оставить.

Тогда Нао не решилась сказать Люсьену, что у нее есть другой мужчина, не захотела его травмировать. Потому что Люсьен и без того, она ведь очень чувствовала его, был явно расстроен и переживал, что вот скоро она уедет. Что-то несмело лепетал по поводу потери и даже, почти заикаясь, сказал совсем уже лишнее: «Не оставляй меня». Нао пыталась его успокоить, сказала что-то про «быт, убивающий любовь» и как-то очень ловко и незаметно в толпе снующих в зале аэропорта пассажиров прикоснулась, достаточно плотно, на один миг, к мужскому достоинству Люсьена через джинсы, в которых он тогда был. При этом она с такой неповторимой лисьей хитростью в глазах и полуулыбкой на губах всем своим видом показывала, что любит Люсьена. Он так подумал тогда.

Теперь Люсьен понял, что его догадки тогда были вполне обоснованы, а хитрости, что ж, они хитрости и есть.

В юности Люсьен был очень начитанным мальчиком. Он читал всё подряд, проглатывая толстенные книги за день или за ночь. Он читал всё, что не приколочено, образно выражаясь, включая Большую советскую энциклопедию в тридцати аж томах. И беспощадно делился своими знаниями и мыслями по поводу этих знаний с окружающими, за что и получил кличку в своем дворе «Профессор». Тогда у всех были, кроме имен, клички, время такое.

В школе или во дворе, окруженном хрущебами, где прошло его детство, плакать было не принято, станешь изгоем, и тогда всё пропало. Люсьен не был ботаном и никогда не плакал, что бы ни случилось. Хулиганом его тоже не считали, но уважали за необычную стойкость.

Дрался Люсьен всего несколько раз, но это были судьбоносные битвы, в которых даже если он не выходил победителем, то, учитывая обстоятельства и явный перевес противника, рейтинги Люсьена во дворе росли. Физически Люсьен был развит от природы, длинные руки и ноги, а ногами он владел, сам не понимал почему, но вполне мастерски. Может быть, похуже, чем Брюс Ли, но в дворовой драке вполне хватало. Его никогда не задирали не то что младшие ребята, но и старшие, которые там верховодили. Наоборот, они как раз Люсьена приблизили к себе и считали надежным пацаном. А началось с того, что Люсьен, по существу, сам спровоцировал на драку парня старше себя на два года. Почему он это сделал, он и сам не мог объяснить. Очень ему не понравился этот парень, он перебил Люсьена, который по обыкновению что-то рассказывал собравшейся в подъезде компании своих друзей. В той драке Люсьен победил, можно сказать, по очкам.