Когда Люсьен умышленно стал высмеивать парня, его внешность, манеру говорить, и тот, разозленный, грозно бросил:

– Пойдем, выйдем!

– Выйдем. – Сказал Люсьен, вставая и принимая боевую стойку боксера. Боксом он не занимался, но во дворе старшие ребята учили младших, как нужно. Потому что не все соседние дворы были дружественными, и драки случались часто. На лестничной площадке было мало места, и битва больше напоминала обмен ударами. Люсьен отлично защищался и терпеливо ждал, когда противник откроется. И он открылся. Люсьен ударил, целясь в солнечное сплетение, но слегка промазал. Впрочем, этого хватило, чтобы соперник отступил к перилам. Люсьен пошел в атаку, прижал парня к перилам и непрерывно наносил удары, пытаясь его окончательно свалить на пол. Тут из квартиры вышел взрослый мужчина в трико, майке и шлепанцах на босу ногу и всех разогнал: и дерущихся, и зрителей. «Задолбали, блин, ребенок спит, а они тут бой быков устроили. Все вон из подъезда». – Сопроводил молодежь разозленный обитатель хрущебы. Драку не возобновляли, но Люсьена стали уважать уже не просто как сказочника «профессора».

Через пару месяцев к Люсьену домой пришел его лучший друг Женька и доверительно, шепотом поведал, что на Люсьена «катит бочку» один неприятный, слывший большим забиякой парень с кличкой «Кулак», фамилия у него соответствовала, Кулаков, почему-то посчитал, что именно Люсьен виновник каких-то дворовых непоняток и поэтому ему нужно настучать по тыкве. Ситуация была действительно неприятная. Женька пришел затем, чтобы настоятельно посоветовать Люсьену сегодня во дворе не появляться. «Кулак» он же отмороженный на всю голову и боли не чувствует, так говорят. Он ведь только вот пришел на дембель из армии, а завтра из экскурсии приедет их общий друг Сергей, и он-то знает, как на самом деле дело было с непонятками этими, и всё само собой решится. Люсьен задумался на минутку и сказал:

– Жень, спасибо тебе, что предупредил. Но я не африканская птица страус, чтобы в песок голову засунуть и ждать, пока всё само собой решится. Тем более, что я не при делах и бояться мне нечего.

– Смотри сам, – покачал головой друг Женька.

Вечером Люсьен надел старые штаны и старую рубашку, надел не новые, но крепкие ботинки и отправился гулять, вполне отдавая себе отчет, что прогулка не будет приятной и непременно закончится дракой.

Разумеется, его уже ждал «Кулак». Он был слегка подшофе, что не сулило выяснения отношений без драки. Но в драке давало Люсьену шанс. Силы были неравные, как считали абсолютно все свидетели этой битвы. Даже возникла идея устроить бой два на два, в котором хотели поучаствовать двое парней, отличавшихся убеждением, что если кому-либо сегодня не дали по сусалам, то день прошел напрасно. У одного из них, Коляна, были счеты с «Кулаком», и он выступил за Люсьена, а второй, Игорь Менялов («Меняла»), очень ревновал Коляна к его авторитету среди дворовых ребят и сказал, что будет за «Кулака». Люсьену всё это очень не понравилось, так как получается, что вроде бы из-за него в драку между своими парнями вступят ребята, которые верховодили в этом дворе.

Люсьен сказал, что это только его и «Кулака» проблемы, и тут же ему пришлось уворачиваться от подлого удара. Люсьен отпрыгнул в сторону и отбил летевший ему в лицо кулак. Он не чувствовал злости и был совершенно спокоен. В то время он почти не курил и надеялся измотать противника. Отбивался от постоянно наступавшего на него «Кулака», маневрировал, описывал круги по импровизированному рингу, ограниченному ставшими в круг ребятами их двора. В какой-то момент Люсьен пропустил скользящий удар в нос. Именно с тех пор на его носу на всю оставшуюся жизнь образовалась благородная горбинка. Он почувствовал кровь во рту, и его это разозлило. Люсьен еще отступил на шаг, и когда «Кулак», предполагавший скорую победу, резко пошел вперед на добивание оппонента, Люсьен неожиданно сделал шаг навстречу и усадил «Кулака» на пятую точку прямым ударом в лицо. Такого, чтобы «Кулака» кто-то свалил в драке, никто не помнил, а он считался первоклассным бойцом и в драках с ребятами из других районов всегда шел впереди. Зрители ахнули. «Во дает профессор»! Люсьен не стал добивать ударами ног павшего «Кулака», тем более через мгновение он уже поднялся. И тут включилась сирена милицейского бобика, влетающего во двор. Кто-то из жильцов вызвал милицию. Друг Люсьена Женька крикнул дурным голосом: «Атас! Менты!». Вся толпа ребят кинулась в разные стороны. На этом битва и закончилась, а Люсьен получил еще больше почета и уважения. Трусом он не был, он больше боялся, что могут подумать, что он трусит, а это стыдно. Это убеждение – стыдно трусить, осталось с ним на всю жизнь и играло немалую роль во всех его делах.

Вероятно, впервые Люсьен познакомился с настоящей женщиной, так ему тогда показалось, лет в шестнадцать. Он пришел с друзьями на танцы. Это был их район, и они там были «главными». Тогда дискотеки только еще пробивались на свет, были танцы с живыми музыкантами. Люсьен после стакана красного вина, кто же ходит на танцы трезвым, был весел и несколько развязен. Интерес к девчонкам у него пробивался, но не так, чтобы очень сильно. Под занавес вечера он пригласил танцевать красивую девушку, и как-то незаметно для себя они разговорились. Поговорить Люсьен любил с детства. О том о сём. Люсьен взялся провожать девушку домой. В полумраке Люсьен не слишком рассмотрел её, от неё пахло очень приятными духами, и, пожалуй, на этом заканчивались все его первые впечатления.

Как ее звали? Вот вопрос. Люсьен иногда вспоминал этот эпизод своей жизни, но, как ни пытался, не мог вспомнить ее имя. Девушка была во всех отношениях «зачетная», как говорили тогда чуть ли не по любому поводу. Люсьен шутил, они весело смеялись, он довольно развязно для своих шестнадцати лет обнимал ее за талию. Но не позволял себе лезть куда «нельзя». Хотя куда нельзя в таких случаях? Если позволят, так и нет табу. Люсьен был мальчиком воспитанным, и соответствующего опыта у него не было. Они договорились встретиться на следующий день, и девушка даже поцеловала Люсьена на прощание в щеку. Что ему показалось необычным и приятным. Люсьен очень удачно миновал компанию местных парней, это был чужой недружелюбный район. А на следующий день пришел на свидание при свете дня и совершенно трезвый.

Нельзя сказать, что Люсьен был ошарашен, это не то слово. Вероятно, инопланетяне на улице Мегаполиса вызвали бы в душе Люсьена меньшее смятение, чем то совершенно изумительное по красоте, изящное, умное и чертовски соблазнительное высшее существо двадцати лет, которое он увидел. Она приближалась как рок легкой походкой от бедра, в светлом не длинном и не очень коротком платье. Ее стройные ноги в туфлях-лодочках на небольших шпильках, носки туфелек чуточку глядели в разные стороны, а пятки ступали на невидимую прямую линию перед ней. Прямая спина, расправленные и не напряженные плечи, плавные движения рук. Люсьен смотрел на нее и не верил глазам. «Неужели это волшебство идет ко мне?». Если бы девушка прошла просто мимо, он бы ничуть не удивился. Но она не прошла.

– Здравствуй, Люсьен. – сказала она приветливо с улыбкой, полной белых ровных некрупных зубов. У Люсьена пересохло во рту, и он едва выдавил из себя:

– Здравствуй… – он едва не добавил «те», но как-то удалось это желание преодолеть.

– Какой у нас план?

– Тут рядом кафе, можно там посидеть. А там видно будет. – Сказал Люсьен, думая о своих джинсах, которые мало того, что были не первой свежести, но и слегка коротковаты. Он очень быстро рос, и одежда за ним не успевала обновляться.

Они пошли в кафе, но эспрессо не пили, тогда не было понятия, что есть такой способ приготовления кофе, ели мороженое и пили яблочный сок. Разговор не клеился. «Высшее существо», удивительно красивая темноволосая девушка с карими глазками, украшенными по-взрослому макияжем, всё понимала и брала инициативу на себя, улыбалась, шутила, ободряла Люсьена, но всё напрасно. Он замкнулся и чувствовал себя не в своей тарелке.