Юродивая Ох, да возьму черпак, по головушке – бряк!… Ох, да справа – черный флаг, слева – Андреевский флаг… А клубничным умоюся, а брусничным – утрусь: Ох ты флажная, сермяжная, продажная Русь!… Эк, тебя затоптал закордонный петух! Песнопевец твой глух, и гусляр твой глух: Че бренчите хмурь в переходах метро?… Дай-кось мужнино мне, изможденно ребро — Я обратно в него – супротив Писанья! – взойду: Утомилася жить на крутом холоду!… Лягу на пузо. Землю целую. Землю целую и ем. Так я люблю ее – напропалую. Пальцами. Звездами. Всем. Дай мне билетик!… Дай мне талончик!… Я погадаю на нем: Жить нам без хлеба, без оболочек, Грозным гореть огнем. Рот мой сияет – ох, белозубо! Жмурюсь и вижу: скелет Рыбий, и водкою пахнут губы, И в кобуре – пистолет… Вот оно, зри – грядущее наше: Выстрелы – в спину, грудь, Площадь – полная крови чаша, С коей нам пену сдуть. …Эй-эй, пацан лохматенький, тя за штанину – цап! В каких ты кинах видывал грудастых голых баб?! Да, змеями, да, жалами, огнями заплетясь, Из вас никто не щупывал нагой хребтиной – грязь! Из вас никто не леживал в сугробном серебре, Из вас никто не видывал, как пляшет на ребре, На животе сияющем – поземка-сволота!… А это я с возлюбленным – коломенска верста — Лежу под пылкой вывеской харчевни для господ — Эх, братья мои нищие! Потешим-ка народ! Разденемся – увалимся – и вот оно, кино: Куржак, мороз на Сретенье, мы красны как вино, М голые, мы босые – гляди, народ, гляди, Как плачу я, блаженная, у друга на груди, Как сладко нам, юродивым, друг друга обнимать, Как горько нам, юродивым, вас, мудрых, понимать… Вижу Ночь. Лед. Вижу: Конь Блед. Вижу: грядет Народ — Не Плоть, а Скелет. Вижу: Смел Смог. Вижу: Огнь Наг. Вижу: Человекобог — Бурят, Грузин, Каряк. Вижу: Радость – Дым… Вижу: Ненависть – Дом! Вижу: Счастье… Над Ним — Огонь! И за Ним! И в Нем! Вижу: Разрывы. Смерть. Слышу: Рвется Нить! Чую: нам не посметь Это Остановить. Чучелко мое смоляное, любименький, жавороночек… Площадь – срез хурмы под Солнцем! А я из вьюги, ровно из пеленочек — На свет Божий прыг!… А Блаженный-то Васенька Подарил мне – ревнуй, сопляк! – вьюжные варежки: Их напялила – вот ладошки-то и горячии, А глаза от Солнца круто жмурю, ибо у меня слезы – зрячии… Воля вольная, Расеюшка хлебосольная — Черный грузовик во след шины Пирожок казенный скинул — Дай, дай полакомлюсь!… Милость Божья На бездорожьи… Не обидь меня, не обидь: Дай есть, дай пить, А я тебя люблю и так — Ни за грош ни за пятак — Дай, дай поцелуйную копеечку… Не продешеви… Дай – от сердца деревянного… от железной любви… Черный грузовик, езжай тише! Пирожки твои вкусны… Я меховая богатейка! Я все дерьмо на копеечку скупила! Я все золотое счастие забыла, Я широко крестила Черное поле Грядущей войны. Дай, дай угрызть!… Жизнь… ох, вкусно… На. Возьми. Подавись. Мне в ней не корысть. …Лоб мой чистый, дух мой сильный — Я вас, люди, всех люблю. Купол неба мощно-синий Я вам, люди, подарю. Вам дитя отдам в подарок. Вам любимого отдам. Пусть идет огонь пожара Волком – по моим следам. Заночую во сугробе. Закручу любовь во рву! В колыбели – и во гробе — Я – войну – переживу. И, космата, под вагоном Продавая плоть свою, Крикну мертвым миллионам: Дураки! я вас люблю… Вы себя поубивали… Перегрызли… пережгли… Как кричала – не слыхали! — Я – о бешеной любви!… Но и в самой язве боли, В передсмертнейшем хмелю, Я хриплю: услышь мя… что ли… Кто живой… тебя – люблю… Дух белого офицера взирает на Россию нынешнюю Земля моя! Встань предо мною во фрунт. Кинь тачки свои и тележки. Ладони холеные враз не сотрут Невольничьей острой усмешки. Дай гляну в сведенное мразом лицо: Морщинами – топи да копи Да тьма рудников, где мерзлотным кольцом — Посмертные свадьбы холопьи. Россия моя! Меня выстрел сразил, Шатнулся мой конь подо мною, И крест золотой меж ключиц засквозил Степною звездой ледяною… И я перед тем, как душе отлететь, Увидел тебя, Голубица: В лазури – церквей твоих нежную медь, Березы в снегу, как Жар-птицы! Увидел мою золотую жену, Что пулями изрешетили, Узрел – из поднебесья – чудо-страну, Что мы так по-детски любили! Узрел – домны, баржи и грузовики, Цеха, трактора да литейки: Народ мой, страданья твои велики, Да сбросить вериги посмей-ка! Тебя обло чудище в клещи взяло — И давит суставы до хруста… И дух отлетел мой. И Солнце взошло. И было мне горько и пусто. За веру, за Родину и за Царя Лежал я в январской метели, И кочетом рыжим горела заря Над лесом, лиловее Гжели! А я полетел над огромной землей — Над Лондоном, Сеною, Фриско… Но вышел мне срок! Захотел я домой!… И вновь заискрились так близко Увалы, отроги, поля во грязи… Вот – вымерший хутор: два дома Во яхонтах льдов – слез застылых Руси… Вот – в церкви – пивнушка… О, Боже, спаси: Знакомо все – и незнакомо! Детишки молитвы не знают… и так Отборным словцом щеголяют… Гляди же, душа, мой исплаканный зрак, На брата-ефрейтора, что, нищ и наг, В миру с котомой костыляет! На девок панельных. На хлестких купцов. На жирных владык в лимузинах. На черных чернобыльских вдов и вдовцов. В ночлежный декор магазинов. Не плачь, о душа моя, твердо гляди На храм, что сожгли сельсоветы, — Теперь над ним чистые стонут дожди, В ночи – светляками – кометы… Гляди – вот под ветрами трактор гниет… Раскопы пурга обнимает… Гляди, о душа, – твой великий народ Без Бога живот свой умает! Кто это содеял?! К ответу – кого?!… Я всех назову поименно. Я шашки и сабли рвану наголо — За Ад наш трехсотмиллионный! В толпе Вавилонской сплелись языки, Ослабились древние крови — Гляди же, душа, с межпланетной тоски, Как дула здесь наизготове! Ах, долго гремел репродуктор в пурге, Трепались в ночи транспаранты — Намаслен уж ствол, и винтовка – к ноге! — Опричники, тля, оккупанты… Так! Все, что здесь было, – великая ложь! Но, Боже! Я верую в чудо Твое! Я люблю тебя! Ты не умрешь, Красавица, кляча, паскуда, Век целый тащившая проклятый воз, Блудница, царица, святая, — И я, офицер, зревший кровь и навоз, Скитавшийся между блистающих звезд, Мальчонкой – к буранам седеющих кос, К иссохлой груди припадаю. |
