– Не просто, – подтвердил главарь второго отряда с кивком. – Она не хочет, что кто-то знал детали всего дела. Кроме неё, конечно.

Эши протянул руку с выставленным пальцем, чтобы обратить на себя внимание Ахота.

– А почему так? – спросил он, когда наёмник повернулся.

– Это очевидно, – неказистая улыбка тронула лицо Ахота. – Чтобы только она могла перепродать этот план другим, если у нас не выйдет ничего дельного.

Руй хлопнул в ладоши: лишь раз, но достаточно громко, чтобы вернуть внимание наёмника. Последний промолчал, лишь выжидательно разглядывая командира первого отряда.

– Я много работал с Фаттак, – проговорил Руй. – Я знаю её, я уважаю её. Я ей верю.

– Раз так, значит, не так уж и много ты с ней работал, – Ахот пожал плечами. – Руй, запомни: ты должен знать, с кем ты идёшь на дело всей своей жизни. Любая ошибка любого из этих людей – и ты труп. Гуйрах слишком громко пукнет внутри виллы – ты труп. Мой человек слишком медленно подведёт колесницу – ты труп. Кайхи проговорится про место сброса груза – мы все трупы, разом.

– И ты знаешь всё обо всех? – вставил Эши. – Про наш отряд?

– Не всё и не обо всех, к сожалению, – Ахот наклонился назад и выглянул из беседки. – Гуйрах волочится за Фаттак, но почти с ней не говорит. Ханай бесцельно теребит свою флейту, пока Ганорал льёт байки ей в уши, потому что она единственная, кто не посылает его в пасть Змею. Скорпион… Его почти не видно в эти дни. Делает вид, что уехал в Шор-ар-Дарх. Но я хочу понимать больше. Знать, что на уме у вас двоих.

Руй поднялся. Он был на полголовы выше Ахота и теперь смотрел на него сверху, как бы бросая вызов. Эши задержал дыхание: случись схватка, на брата он ставить не будет.

– Время есть, Руй, – спокойно сказал Ахот. – Его мало, но оно есть. Найди меня, когда будешь готов разговаривать так, будто и впрямь хочешь добиться успеха на этой вилле.

Наёмник удалялся неспешно, и Эши разглядывал его плащ, развевающийся за прямой спиной. Руй же провожал Ахота оскалом и прищуром.

– Мудак, – шикнул старший брат.

Эши кивнул, чтобы угомонить его ненадолго. Его разум ещё звенел в такт всем словам Ахота, и он понимал, что мысли их совпадали. Разлад на любом деле губил всех, кто оказывался в нём замешан – чего уж говорить о таком крупном замысле? В последний раз, когда случился такой разлад, девушка по имени Майш истекла кровью в осыпающейся башне к северу от плантаций Ашмазира.

Раз и Ахот считал, что Фаттак заранее выстилает соломку под возможное падение – всё могло повториться с куда большей силой.

Тесные улицы города Ашмазир казались Эши глотком свежайшего, прохладного воздуха в жаркий сезон. После двух ночей в Зан-ар-Думе, где ночную тишину то и дело разбивали пронзительные крики или глухие удары, он наслаждался размеренным гулом родной столицы.

Нет, он бы ни за что не назвал Ашмазир спокойным городом. Здесь было шумно, здесь было грязно, здесь было столь многолюдно, что верблюд зачастую отказывался прокладывать путь через снующие под копытами тела в льняных одеждах. Но эта суета была для Эши домом. В Ашмазире хватало подлецов и грабителей, но здесь он был своим.

А вот Руй явно ощущал себя иначе. Едва перейдя границы города, он пригнул голову и беспрестанно озирался. Левая рука брата отпустила поводья и теперь лежала на бедре: явно готовая взмыть к поясу и выхватить спрятанный под полами накидки нож.

– Точно получится? – тихо спросил Эши, бросив истёртый лев смотрящему за верблюдами.

Братья добрались до стойл у истока Субихаровой дороги, что отходила из сердца Ашмазира на юг. Они привязали верблюдов к тонкой ограде, и животные, напрочь забыв о наездниках, бросились уминать старое сено.

– Ты чего, сомневаешься во мне? – обиделся Руй, закатав рукава: явно для того, чтобы за складками укрыть хотя бы часть дырок.

– Скорее, в нашем друге, – после недолгих раздумий ответил Эши. – Или, вернее сказать, друге Фаттак?

Конечно, сомневался он и в брате. Четыре года изгнания редко способствуют доверию, так что в этом Эши себя не винил. Ещё сложнее было довериться бледнолицему прислужнику Фаттак по имени Ганорал. Его скользкие речи и костистое лицо слишком уж походили на ящерицу: шипастую и ядовитую. Опасную.

– Ганорал в порядке, – отмахнулся Руй. – То, что кожа у него светлее нашей, вообще ничего не значит. Он этих императорских гиен ненавидит больше твоего, уж поверь.

Они двигались вдоль кромки рынка, а взгляд Эши всё скользил по прилавкам, за которыми вели дела приезжие субихары. Незамысловатые символы белыми росчерками краски покрывали синевато-чёрную кожу многих из них. Эти люди, заселявшие каменистые отроги Вечных Гор на юге, отличались от ашмазирцев так же сильно, как сами ашмазирцы – от альдеваррцев. Смотрели ли субихары на них с такой же опаской? Даже если так, пришлые торговцы хорошо это скрывали.

– Ганорал был первый, кого я узнал в «Жале», – толковал Руй. – Ну, после Фаттак, конечно. Если бы я не верил, что он нам поможет, не потащил бы тебя в эту нору.

– Нору? – не понял Эши. Вокруг он ощущал лишь буйство жизни и сотен голосов, возбуждённых скорой наживой.

– Ну, паучью… – Руй задумчиво почесал затылок. – Они же в норах живут, нет? Или под камнями, там… Не важно! Логово ядовитых пауков тут, а не город.

– Руй, это же твой город, – Эши встал и сложил руки на груди. – Давно ты так считаешь?

– С тех пор, как моим он быть перестал, – брат горько вздохнул. – С тех пор, как его заграбастали законники, а ашмазирцы стали им подыгрывать и сами превратились в мразей.

– По-твоему, Зан-ар-Дум лучше? Тот, где тебя грабят в качестве обряда посвящения?

– Да там тебе хотя бы в лицо говорят, чего хотят, – Руй обвёл рукой ближайшие прилавки, чем заслужил острый, недоверчивый взгляд низкорослого субихара. – А тут… Тут тебе улыбаются, в уши помёт льют, а сами мечтают обобрать. И член оттяпают, если за него кто золота предложит, точно говорю.

Эши предпочёл молчать весь остаток пути вдоль рынка, дабы не выяснять, что ещё, как считал Руй, он может потерять по воле толстосумов. Вскоре ряды палаток остались позади, и братья шагали уже среди аккуратных строений из песчаника. Внутри этих низких желтоватых стен ютились полноценные лавки, где подлинные знатоки ремёсел предлагали товары для изысканных покупателей.

Этот небольшой квартал вырос на месте старых рыночных рядов, чтобы родовитые альдеваррцы, привыкшие к лавкам Левианора и других городов, ощущали себя привычно.

Руй недолго осматривался на перекрёстке двух узких улиц, а потом зашагал по тропе, что уходила за мясницкую. Каменистую почву дворика покрывала кровь – как застарелая, так и свежая. Расчленённые остовы крокодилов, свиней и коз свисали с толстых канатов, сияя обнажёнными костями, а оттяпанные от них части дымились на четырёх высоких жаровнях в середине.

Чуть поодаль, на свободной от кровяных потёков плеши, расположился Ганорал. Он восседал на широкой колоде, прикрытой серым полотном, и держал вытянутыми пальцами сочащийся окорок. Эши даже поплохело от голода, пока он смотрел, как бледнолицый выпячивает челюсти, размыкает губы и осторожно отгрызает полоску белёсого мяса, а вязкий жир стекает на его бритый подбородок.

– Неплохо, Шим, неплохо, – бубнил Ганорал, мечтательно закатив глаза. – Но вот соль… Да, соль нужна.

– Ближайший рудник в Ангараде, – проговорил ашмазирец с круглым животом под окровавленным фартуком. – Если буду солить, цена в два раза дороже.

– Хорошее мясо бесценно, – бледнолицый отложил полусъеденный окорок в широкую миску и вытер руки тряпкой. – Как говорят в наших краях, луна без мясца – что муж без яйца… Ах, Руй! Здравствуй-здравствуй.

Эши выглянул из-за спины брата и помахал, чтобы напомнить, что тот пришёл не один. Ганорал ответил изящным кивком. Он двинулся в сторону от мясницкой, маня прибывших пальцами, всё ещё блестящими от жира.

– Как дорога, господа? – спросил Ганорал, остановившись в тени высокого амбара. – Без приключений и опасностей, я надеюсь.