Хотя, всё это строилось для живых. Мертвецам Годарана почестей не полагалось: их тела расщепляли на мелкие осколки с помощью магии, погружали в непримечательные коробы и закладывали в стены. Те, кто не мог себе позволить и этого, избавлялись от смертных оболочек по старинке – сбрасывали их со скал в бурлящее море на радость акулам и скалозубам.

Так завещал первый император, Архимант Сеггел, познавший истину. Он сказал, что за пределами этого мира тело не имеет никакого значения. Стоит Духу пройти сквозь Завесу, как не остаётся ничего, кроме тлеющих костей. Забавно, но сам Архимант стал исключением, и вокруг его тела в Виарросе возникла высокая усыпальница из голубого мрамора.

– А вот тут – настоящее золото! – восторг шаг за шагом возвращался в голос Беддоя. – Значит, мы близко! Держи-ка.

Заир с недоумением принял протянутый учителем факел, пока тот принялся скоблить грязными ногтями позолоту на выцветшем орнаменте. За тысячу лет лист сросся с камнем и поддаваться не хотел. Зато ноготь Беддоя сложился пополам с премерзким треском.

– Ух, зараза, чтоб его, – учитель закусил пострадавший палец и махнул свободной рукой. – В пекло! Нас ждёт улов пожирнее.

Заир поправил сползшие с плеч сумки. Он уже предвкушал обратную дорогу с тяжёлым грузом за спиной. Сначала им придётся подняться вверх по этому тёмному коридору, чтобы выбраться из занесённой песком гробницы. А затем последуют новые дни под испепеляющим ликом солнца, среди песчаных наносов и знойного воздуха. Лишь бы верблюды дотянули до оазиса Шидарол…

– Вы слышали? – выпалил Заир.

Коридор перед ними круто заворачивал и уходил вниз чередой высоких ступеней. Факела не хватало, чтобы разогнать мглу у подножия спуска. И именно оттуда донеслись шорохи, от которых кровь Заира застыла в горячих жилах.

Звуки приближались. К шороху добавилось неразборчивое бормотание, напоминающее собачий лай. Внизу перекатывались камни, будто под весом тяжелой подошвы. В отблеске факела мелькнула вытянутая тень.

– Делай что-нибудь, мать твою! – воскликнул Беддой, отпрыгивая назад.

Дрожащими руками Заир вернул мастеру факел и достал артефакт. Три кольца, связанные лёгкой серебряной цепью, с которой свисал резной амулет из искрящего дерева. Ученик прикрыл глаза, обратился к той силе, что дремала среди древних стен и рисунков. Она вошла в его ладонь ледяным потоком, обвила кольца и устремилась по отвисшим цепочкам в резные контуры амулета.

Похожий на яйцо мелкой птицы кусок дерева зашёлся голубоватой вспышкой. Узоры на его поверхности засветились, озаряя крутую лестницу до самого её низа. Несколько пульсирующих сфер отделилось от контура и поплыло в сторону дрожащей тени.

– Всё в порядке! – обрадовался Заир, когда голубоватые шары осветили угрозу. – Это просто змея, мастер!

Внизу их ждала разъярённая кобра. Чернённая чешуя светилась в блеске магических сфер, а мощное – толщиной с руку крепкого мужчины – тело вздымалось над пыльными плитами пола. Змея раздула капюшон за широкой головой, распахнула ядовитую пасть и начала раскачиваться. Она словно забыла, что её ползучему роду положено шипеть на людей, а не лаять, точно сиплая собака.

– Змея змеёй, а пройти нам надо! – тараторил Беддой. – Делай уже что-нибудь!

Учуяв его страх, кобра выплюнула полоску яда. Она долетела до середины лестницы и окропила её искрящимися в свете сфер лужицами.

Заир завёл левую кисть под мерцающий деревянный амулет, ощутил плотную волну силы на ладони. Он пропустил магию через пальцы, вернул её в контуры артефакта. Сотканные из голубых искр сферы вздулись и зашипели. Они вихрем закружились вокруг перепуганной змеи, всё ближе подбираясь к блестящим бусинам её глаз.

Раздался гулкий хлопок, каменная пыль дождём пролилась с потолка, но древние плиты выдержали удар. Сферы исчезли, затух деревянный амулет Заира. Труп змеи безвольно распластался на ступеньках, а из выжженных глаз сочились струйки дыма.

– Сделано, мастер, – произнёс Заир с довольной ухмылкой. – Проход свободен.

– Молодец, – буркнул учитель, спускаясь по крутой лестнице, но не сводя глаз с мёртвой кобры. – В следующий раз не нужно вышибать камни из потолка. Ты нас тут похоронишь.

Заир кивал, но продолжал улыбаться. Осторожная похвала, за которой следовала череда неискренних порицаний – лучшее, чего можно было ожидать от учителя.

– И сколько таких тварей ещё тут прячется? – бубнил Беддой уже в нижнем коридоре. – Сука, ненавижу змей.

– Получается, мы не первые, кто тут шагает за тысячу лет, мастер? – уточнил Заир с лёгкой издёвкой. – Опередили они нас.

– Вот ещё, – учитель фыркнул. – У них ног-то нет. Так что шагаем мы первые.

Искатели были всё ближе к сердцу гробницы, и коридоры начинали ветвиться. Беддой потратил добрую половину жизни, изучая записи об усыпальницах Гордефольда, но даже ему порой приходилось замирать на очередной развилке. И всё же шагал он широко, в полной уверенности, что выбранный им путь приведёт к Чертогу Богов.

Менялся и облик коридоров. Они становились шире, а резные письмена и старые рисунки на стенах уступили место буйству позолоты и мозаики. Света единственного факела не хватало, чтобы озарить изображения целиком. Заир довольствовался видом на колени шестиметровых воителей и императоров.

– Архимант – учитель наш, это невероятно! – вдруг воскликнул Беддой, замерев у массивной арки в конце очередного прохода. – Мы и впрямь на верном пути!

Учитель будто бы и сам подивился своему успеху, когда разглядел два громадных изваяния, что стерегли арку. Выточенные из цельных светлых монолитов, они сохранили первозданный облик даже спустя тысячу лет. Каждый точёный мускул и суровый взгляд Великого Кузнеца Гадраста. Каждая складка на подоле роскошного платья Животворительницы Аливейи. Тот, кто создал этот мир, и та, кто вдохнула в него жизнь, как считали альдеваррцы. Стало быть, за этой чертой живым уже не будут рады.

За аркой лежал просторный зал, призванный увековечить жизненный путь Валендиара Первого. Правил он без малого сорок лет, и памятников этого времени собралось столько, что Беддою и Заиру приходилось протискиваться между плотными рядами трофеев и монументов.

Юный искатель жалел, что по воле Архиманта многие из этих событий оказались забыты. Годаранцам приходилось по крупицам выуживать сведения об истории южных земель. Заир разглядывал статуи и мозаики, что изображали подвиги Валендиара, но видел лишь самого императора в горделивых позах, марширующие армии в причудливых доспехах и кровавые сражения.

Он припоминал, что во времена Валендиара альдеваррцы не раз бились с Годараном. И побеждали. Но ведь то был старый Годаран, лишённый нынешнего единства народ, который не мог поделить и острова собственного архипелага. А главное – лишённый мудрости Архиманта Всеучителя, что родится лишь спустя пару сотен лет после того, как бездыханное тело Валендара запечатают в Чертоге Богов.

– Наконец-то! – ахнул Беддой, пробравшись сквозь ряды военных трофеев и истлевших знамён врагов павшего императора.

По ту сторону громадного зала их ждала новая арка – куда ниже предыдущей. Охраняло её лишь одно изваяние: Заступник Сандариал на широком пьедестале широко расставил ноги в боевой стойке и выставил острое гранитное копьё, дабы отпугнуть тех, кто осмелится потревожить мёртвого владыку.

Его покрытый бронзой щит мерцал в свете факела. Скульптор даже сумел вырезать вены на мускулистых руках бога войны и суровый взгляд в прорези рогатого шлема. Заир шагал осторожно, не спуская глаз со статуи. Ему казалось, что Заступник – лишённый зрачков, несмотря на небывалую точность форм – следил за каждым его движением. Того и гляди, вскинет копьё и пронзит заносчивых расхитителей.

Но Сандариал не остановил Беддоя, почуявшего запах сокровищ. Искатели пробрались через арку и оказались в коридоре столь узком, что двум взрослым людям не разойтись. Стены его были чёрными, как пучина штормящего моря. Их покрывали белёсые линии, которые перетекали на выпуклую поверхность дальнего конца прохода.