И перед самой темнотой ты заметишь горящий экран его смартфона с открытым сообщением.

Вновь ты видишь лишь темноту и уже раздражающий тебя шепот маленькой девочки, — “Только я могу тебе помочь, ты же знаешь. Только я могу дать тебе эту силу, чтобы спасти всех. Так почему ты отказываешь мне? Почему отвергаешь меня?”

Проходят лишь мгновения, после которых ты вновь видишь пару людей, потом еще и еще. Их становится бесчисленное множество — сотни, тысячи, десятки тысяч. Все куда-то спешат, куда-то собираются и что-то хотят сделать. Они бросают свою обычную жизнь, бросают своих самых близких людей. Кто-то лично, а кто-то, как одна девушка по смартфону — лишь пишет сообщение о том, что она прощается со своим парнем.

Смартфоны, ты начинаешь их видеть все чаще и чаще. Они сменяют лица людей. Начинаешь отчетливо видеть какое-то сообщение. Последнее сообщение, которое, похоже, побудило их изменить самих себя. Миллионы смартфонов, подобно сложной мозаике, появляется перед твоими глазами, и на всех них одно — идентичное — сообщение с одним лишь различием — местом действия.

“29 Августа.

Твое задание будет ждать тебя в ХХХ.

Именно в этот день, ТЫ, должен сделать важный шаг всей своей жизни. От этого зависит будущее мира. Будущее твоих детей и детей последующих поколений. Если ТЫ вспомнил все, то ТЫ знаешь, что произойдет после прибытия на место. Помни одно: именно твои действия помогут изменить мир. Именно ТЫ навсегда будешь героем мира. Мира будущего, который мы сможем построить вместе с тобой.

Ради Мира. Ради Будущего. Да воспылает пламя нового света!

K.K.”

28 августа XX26 год. Южно-китайский фронт. Город Янцзян. Военный штаб Krieg Korps

Парень в полном боевом обмундировании с автоматом, висящем на плече, неспешно направлялся к кабинету майора. Сегодня в военном штабе было много народа, которые то и дело встречались парню на пути: одни шептались о чем-то в коридоре между собой; другие громко обсуждали важные вопросы за закрытыми дверями в кабинетах; а третьи спешили по своим делам. В последнее время парень замечал, что многие офицеры были чем-то обеспокоены и взволнованы. Чем-то очень и очень серьезным. Но все это было не столь важным для него, как наконец появившаяся возможность получить доступ для выполнения своего личного задания.

Солдат остановился перед дверью нужного ему кабинета, возле которой по обе стороны стояли гуманоидные роботы-охранники, в последний месяц они стали встречаться все чаще и чаще, нежели обычные солдаты Krieg Korps. Вот только этих железных солдат практически не было на передовой линии фронта.

— Цель визита? — прозвучал механический голос одного из охранников, а его “глаза” начали мигать, явно обрабатывая какую-то информацию.

— Меня вызвал майор Лагранж, — кротко с небольшим недовольством в голосе произнес парень.

— Снимите шлем для идентификации личности, — в механическом голосе робота-охранника прозвучали нотки приказного тона.

Спорить с жестянками, которые выполняют лишь приказы своей собственной программы, у парня не было никакого желания, поэтому он аккуратно нажал кнопку отключения систем шлема от экзокостюма, после чего неспешно снял со своей головы. Глаза робота стобоскопировали несколько секунд.

— Идентификация завершена. Доступ разрешен. Оставьте свое оружие перед входом, — подытожил охранник, и оба робота сделали один шаг в сторону от двери.

Парень хотел было начать высказывать роботам о том, что он не оставит оружие в коридоре полном людей, тем более в боевой зоне, но промолчал и, аккуратно сняв с плеча автомат, приставил к стене, возле одного из охранников. Держа шлем под мышкой, открыл дверь и вошел внутрь. Перед парнем предстала картина полного хаоса бюрократической машины. Кабинет буквально был завален сотнями кип документов, различных бумаг, разбросанных в беспорядке. Майор Лагранж сидел за своим небольшим столом с едва помещающимся на нем компьютером. Здесь было очень тесно, и любое неловкое движение могло обернуться падением всего якобы структурированного хаоса.

— Капрал Сайкс по вашему приказанию прибыл, — громко произнес парень, как заправский государственный военный.

— Вольно, — с усталостью и небольшим недовольством в голосе ответил майор, не отрываясь от экрана компьютера, — найди здесь стул и присядь. У вас вроде на родине говорят, что в ногах правды нет?

— Так точно, сэр, — четко ответил Хью и начал искать глазами возможный стул.

— Выпиваешь? — все также не отрываясь от экрана, продолжил майор.

— В армии запрещено, — ответил Хью и аккуратно начал выуживать единственный возможный стул, на котором было множество документации.

— Ха-а-а, — с шумом выдохнул Лагранж и оторвался от компьютера, — ты не в армии… — после чего майор встал со стула, смотря, как солдат не решается убрать кажущиеся ему важным бумаги, — да скинь их на пол, — с этими словами мужчина одной рукой смахнул со стула кипу папок, освобождая стул, и направился обратно за свой стол.

Хью на секунду впал в замешательство от такого поведения майора, но потом, взяв себя в руки, приставил стул поближе к столу и сел. В это время Лагранж достал из ящика стола два стакана и бутылку с виски, которого оставалось совсем чуть-чуть. Налив два полных стакана, майор допил остатки алкоголя с горла бутылки и швырнул ее в одну из стопок папок в углу. После чего майор вальяжно откинулся на своем стуле, прикрыв глаза и скрестив руки на груди. Хью молчал, ожидая начало диалога от майора или расспросов, но молчание медленно затягивалось.

— Сержант Мясников отклонил твою заявку. Снова, — устало произнес майор и, открыв глаза, посмотрел на парня перед собой. — Почему ты так хочешь попасть в его отряд? С таким послужным списком я могу хоть сейчас выдать тебе офицерский чин, и ты будешь отдавать команды из штаба, а не сражаться на передовой.

— Извините, сэр, но я не обучался этому. Моя специализация — пехотные штурмовые подразделения, — без раздумий ответил Хью.

— Но ты командуешь отрядом на поле боя. И весьма успешно. За месяц боевых действий лишь одна потеря. В нашей ситуации — это нечто невероятное, — с этими словами майор положил руки на стол, взял стакан в руки и начал его вертеть, неотрывно смотря на паренька перед собой, изучая каждое движение мышц на его лице.

— Спасибо за похвалу, но я лишь выполняю свой долг, как солдата и вверенные мне обязательства, — Хью продолжал отвечать почти что заученными фразами.

— Но ты хочешь вступить под командование сержанта Мясникова…

— Так точно, сэр.

— Почему? — задав этот вопрос, майор очень внимательно начал присматриваться к каждому возможному изменению тона голоса, малейших мимических реакций и поведению глаз.

— Я восхищаюсь им, — с абсолютно каменным лицом ответил Хью.

— Восхищаешься?

— Его отряд в одиночку смог переломить исход поля боя. Они захватили важнейший стратегический объект противника, буквально позволив армии Krieg Korps, а также нашим союзникам войти в Янцзян и начать боевые действия внутри города. На это способен, по моему мнению, сэр, только талантливый командир отряда, готовый на самопожертвование ради великой цели, — говоря это лицо парня, а также его тон голоса начали меняться, которые подмечал Лагранж, — для меня было бы честью, служить у такого человека и стать таким же профессионалом дела, как он.

— Но… — начал было майор, но Хью перебил его.

— Простите, сэр, позвольте мне закончить, — на что парень получил лишь утвердительное молчание. — еще, я слышал, что их отряд потерял важного бойца, который до сих пор находится в госпитале. А важнейший элитный отряд Krieg Korps с талантливым сержантом, сейчас занимается… простите за бестактность… полной хуйней… разгоном местных радикальных групп в районе Дантая, когда на передовой прямо сейчас умирают плохо обученные солдаты и мы несем невосполнимые потери, против противника, у которого почти бесконечный лимит возможного пополнения войск. Я считаю, что усиление отряда сержанта Мясникова моим переводом только улучшит наше положение в этом конфликте, и в ближайшее время, мы, если командование решит провести наступательную операцию — достигнем успехов в кратчайшие сроки, — Хью произносил все это, словно подготовленный заранее ответ на возможный вопрос. Он был абсолютно уверен в своих словах, и Лагранж заметил это, как и заметил еще кое-что, что мог бы упустить из наблюдения не столь опытный, как он, человек.