Этот приказ встретил непонимание со стороны многих, особенно со стороны девушек. Для Элис же это прозвучало очень страшно, ей было даже некомфортно находиться среди других людей в нижнем белье, а о том, чтобы оголиться. Она начинала не находить себе место. Жалобно посмотрела на свою знакомую Эмили, которая уже начинала снимать со своего тела белье. А потом и на других, которые так же медленно и неуверенно стали раздеваться. Сержант буквально просверлил ее взглядом, и большими шагами направился к ней.
— Имя Фамилия, рядовой! — вблизи его голос звучал для девушки просто оглушительно, выбивая почву из-под ног.
Мужчина лет не больше тридцати с короткими светлыми волосами, с треугольным типом лица стоял прямо напротив Мерсер. Его серьезные, даже злые голубые глаза вызывали лишь страх. Черная военная униформа с закатанными рукавами, дополняла образ ужасного человека. Грубый мужские руки, явно видавшие тяжелую работу. И палец точно указывающий на лицо девушки.
— Э-Элис М-Мерсер… сэр, — очень робко, едва выдавив из себя слова, ответила девушка. Она не находила себе место, пыталась увести глаза в сторону, но там была куда менее лицеприятная картина множества голых людей.
— Выполнить приказ!, — его голос прозвучал еще громче, чем ранее. Элис дрожащими пальцами и сгорая от накатившего стыда, страха, начала медленно раздеваться. — Для всех остальных, что нужен отдельный, блять, приказ? Живо снять с себя одежду! — его голос звучал настолько громко и пронзительно, что, наверное, если бы не стены, был слышен на километры.
Оставшиеся в одежде, стараясь не смотреть друг на друга, стали раздеваться. Сержант, четко отмеряя шаг, прошелся по комнате, осматривая каждого здесь присутствующего, наблюдая за тем, как люди прилюдно оголяют свои тела. Удостоверившись в том, что все раздеты, мужчина продолжил свой монолог: "А теперь все, повторяйте за мной. Я солдат Krieg Korps, у меня нет пола, нации, вероисповедания! Передо мной такие же солдаты, у которых нет пола, нации, вероисповедания! Я не позволю себе даже помыслить о другом! Я вижу в себе и других лишь солдат, без пола, нации, вероисповедания!"
Медленно и хором все добровольцы повторяли за сержантом, он повторил эти фразы три раза после чего продолжил: "Рядовой Мерсер, отправляйтесь в душевые и приведите себя в порядок, у вас десять минут. Остальным оставаться на местах!"
Девушке не надо было повторять дважды, она, быстро схватив вещи и подсумки, пулей побежала в сторону душевых. Элис первым делом принялась мыть свое тело, тщательно тря свою кожу. Ей казалось, что взгляды людей отпечатались на нем. Больно, чуть ли не сдирая кожу, она терла, пытаясь избавиться от этого ощущения, даже не замечая, как слезы текли по щекам, сливаясь с водой. Выйдя из душа, девушка принялась одеваться. Она долгое время стояла перед зеркалом у раковины после того, как почистила зубы. Ее ярко-синие глаза были опухшими. Волосы льняного цвета едва доходящие до плеч, сейчас с трудом держали прическу. Бледная и нежная кожа покрылась красными пятнами, которые все еще не проходили. Элис смотрела в свое отражение, смотрела в свои глаза, не отводя взгляда. Ей было паршиво на душе. Ее заставили оголиться прилюдно, смотреть на голых мужчин. На глазах снова наворачивались слезы. А там, в спальном помещении звучал лишь один неразборчивый крик сержанта.
Элис долгое время смотрела в зеркало, стараясь успокоить сама себя. Ей жутко хотелось что-то ударить, разбить. Позволив лишь легкий удар по своему отражению, прямо в свою щеку, она остановилась. Она видела перед собой заплаканную девушку в мешковатой одежде, которая была на пару размеров больше, девушку, что боялась дальнейшего. Ей было жалко ее и противно одновременно. “Как мне поступить? Как?” — в голове застревал лишь один вопрос, на который она не находила ответа. Элис снова умылась холодной водой, пытаясь вернуться в реальность, выбраться из омута бушевавших эмоций внутри себя.
— Рядовой Мерсер, время вышло, — сообщил солдат у дверного проема, возвращая из раздумий девушку. Элис медленно оттолкнулась от умывальника и на ватных ногах последовала за ним. Не ожидая от молчаливых вояк каких-то слов, для нее стало неожиданностью, что он решил продолжить. — Не дай ему себя сломать, а потом ты привыкнешь.
После этих слов они вернулись в спальное помещение, где все уже были одеты в униформу солдат, а сержант прохаживался вдоль каждого, осматривая, правильно ли они оделись. Мясников сразу обратил внимание на вошедшую обратно Элис и своим обычным громким голосом произнес: "А вот и наша соплячка! Может, тебе еще время нужно, чтоб вытереть слезки?"
— Никак нет, сэр! — собрав волю в кулак, громко крикнула Мерсер, вкладывая в эти слова все свои накопившиеся эмоции. Стараясь выплюнуть их из себя как можно дальше. — Разрешите встать в строй, сэр!
На лице сержанта промелькнуло легкое едва уловимое удивление, но быстро сошло на нет, вернувшись к серьезному и жестокому человеку. Он большими шагами направился к девушке и приблизившись достаточно близко, чтобы между ними оставалось расстояние едва ли в метр, закричал.
— Ты опоздала на минуту и двадцать пять секунд! Десять приседаний!
В голове Элис была пустота, но переборов себя принялась выполнять приказ, словно отрешенная от реальности. Сержант по уже привычному поведению принялся комментировать и отчитывать. Несколько попыток он не засчитал, крича о том, что упражнение сделано неверно и требовал сделать правильно. Элис едва справилась с приказом, мышцы ног неистово болели. Сержант скомандовал, вернуться в строй. Девушка медленно направилась на свое место рядом с Эмили.
— Итак, раз наша нюня вернулась, все остальные могут приступить к утренним процедурам! У вас есть час! — после этого он вышел из спального помещения, оставляя солдат присматривать за добровольцами.
Элис глубоко выдохнула, когда сержант ушел, скорее не от усталости, что пробирала все ее тело, а оттого что все закончилось. Обессилено, она села на табуретку, стоявшую подле кровати. Сейчас — девушка не хотела буквально ничего, словно выжатая как лимон. Элис тупо смотрела в потолок над собой. Первое время, девушка даже не слышала слов, что говорила Эмили, но когда та схватила ее за руку, пришлось посмотреть на нее.
— Все нормально? Ты оглохла? Что случилось? — ее тон голоса был волнительным, такой словно она переживала за Элис, как сестра или мать.
— Да оставь ты ее. Не видишь, ей надо прийти в себя, — грубовато произнес парень, что подошел сзади Эмили. Тот самый парень, что остановил Мерсер от шага из строя. Его взгляд с серо-буро-зелеными глазами, подобный уставшего человека или безразличного ко всему, был прикован к Эмили. На правой щеке, на скуле парня, красовался небольшой рваный шрам.
— А ты вообще, кто такой? Твоих советов не спрашивали, — обернувшись, довольно резко ответила ему Эмили.
— Рядовой Генри Майер, можешь звать …
— Мне плевать, Penner, — вдруг осекла его Эмили, произнеся последние слова на непонятном для Элис языке.
— Как ты меня назвала? — к удивлению Элис, его тон оставался все таким же спокойным.
— Осёл! — Эмили произнесла это четко и ясно, выговаривая чуть ли не по буквам и подходя к нему ближе. Девушка была чуть ниже него ростом, но выглядела словно равной ему.
— Слышь, коза, — его спокойный тон слегка разбавился нотками возмущения.
Элис засмеялась, ненароком, невольно. Она просто наблюдала за ними, и в какой-то момент ей стало просто смешно. Возможно, реакция на стресс, возможно что-то еще неведомое ей, вытащило ее из прострации. Элис смеялась звонко и долго, почти не унимаясь, под взгляды не понимающих Эмили и Генри. Впервые за несколько дней, она почувствовала небольшую легкость, небольшой приток счастья. Эта сцена напомнила школьную пору, где одноклассники порой так же, ссорились друг с другом.
Посмеявшись от души, Элис убедила обоих, что с ней все нормально и им стоит заняться утренними процедурами, попросив оставить ее наедине с собой. Первым ушел Генри, Эмили еще долго спрашивала девушку о том, точно ли все нормально и подобные вопросы, но вскоре сдалась и тоже ушла заниматься личной гигиеной. Элис впервые, наверное, за все это время решила детальнее осмотреть сослуживцев. Почти все они были в районе двадцати пяти — тридцати лет, возможно, несколько моложе. Многие из них уже сбивались в небольшие группы, в которых шли оживленные беседы. Где-то она даже мельком слышала обсуждения о том, какая девушка кому больше понравилась и различные смешки над более толстыми товарищами. Она же сидела одна, даже не думая подойти к кому-то. Так, Элис вела себя и школе, ее заботила только учеба, поэтому общалась только с теми, кто внаглую сам навязывался ей. Элис легонько улыбнулась, вспоминая эти уже прошлые воспоминания, вспоминая о том, как там сейчас ее друзья и подруги. Так и прошло время, отведенное всей роте на принятие утренних процедур.
