— А премия нам за это будет? — вырвалось у Дровосека накипевшее. — Ведь такое большое дело сделаем...

— Премия? — Шеф, судя по всему пребывал в прекрасном расположении духа и был готов простить Дровосеку все глупости, прошлые, настоящие и будущие. — Да ради бога...

— Ух ты, — сказал довольный Дровосек. — Круто...

Когда вечером в пятницу молодая, красивая, хорошо одетая женщина стоит у входа в Парк культуры, это вызывает у проходящих мимо мужчин вполне определенные предположения на ее счет. Марина больше устала не столько от ожидания, не столько от выхаживания по замкнутому маршруту: пять шагов вперед — пять шагов назад, сколько от бесконечно возникающих самодовольных улыбок и соответствующих предложений. Эти предложения сопровождались небрежным кивком в сторону припаркованной слева от входа в парк иномарки, где-то там же стоял и черный микроавтобус с четырьмя людьми из Службы безопасности «Рослава». Отправив Марину прогуливаться у входа в парк, они прицепили ей рядом с пуговицей пальто черную кнопку микрофона.

— Как в кино, — не удержалась Марина.

— М-да, — пробурчал молодой человек, оснастивший Марину микрофоном. Он волновался, другие трое тоже, волновались, а Марина — нет. Она перестала волноваться, когда ей сказали, что ко входу в парк она пойдет одна, без сопровождающего. Стало быть, она приобретала самостоятельность в действиях. За ней наблюдали из машины, ее слушали через микрофон, но никто не держал ее за руки и за ноги, а стало быть, Марина могла кое-что сделать сама. Нужно только было понять — что. А для понимания ей нужен был Борис. Но вместо Бориса из темнеющего воздуха один за другим возникали какие-то совершенно незнакомые типы, уверенные, что Марина непременно согласится ехать с ними в ресторан, в ночной клуб или даже в сауну.

На седьмом или восьмом человеке Марина почувствовала, что ее терпение заканчивается. Она едва не отправила следующего претендента матом, но сдержалась и неожиданно для самой себя попросила у приставучего парня закурить. Марина бросила это дело, когда забеременела Олеськой, то есть тринадцать с лишним лет назад. Бросила и не жалела, думая, что должно случиться нечто совершенно экстраординарное и вышибающее из колеи, чтобы она снова взялась за сигареты. Вот оно и случилось. Молодой человек в кожаной куртке, ссудивший ей «Мальборо», надеялся на продолжение общения, но Марина, затянувшись, предложила ему пойти погулять на все четыре стороны.

— Вот сучка, — расстроенно сказал несостоявшийся кавалер и зашагал к воротам парка. Марина курила с неожиданным кайфом и думала, что парни в микроавтобусе наверняка издергались, наблюдая, как к ней подваливают один за одним мужики, но ни один из них в результате не оказывается Борисом. Марина решила, что это хорошо. Они устанут дергаться, и когда появится Борис, сообразят не сразу, дадут Марине перекинуться с мужем парой слов. Марине нужно было заранее продумать тот вопрос, который она задаст Борису, потому что именно эти несколько слов — вопрос и ответ — должны были все решить, потому что именно на этом должно быть выстроено решение Марины: что ей делать дальше. То ли вцепиться в Бориса и держать его так, пока не подбегут люди из Службы безопасности, то ли, наоборот, кричать ему: «Беги, это засада!» И самой ринуться вслед за Борисом. Марина представила себе эту сцену, вспомнила про пистолет в кобуре мрачного типа, и вариант с забегом на длинные дистанции показался ей не слишком реальным.

Вообще, все это было странно, непонятно и не ко времени. Завтра — день рождения Бориса, куплены продукты, званы гости... Подарок опять-таки лежит в пакете на сиденье микроавтобуса. И вдруг весь этот цирк. Типичная мужская безответственность. И типичная мужская самоуверенность, что они лучше всех все знают и понимают. Как Борис ни словом не обмолвился о своих планах, так и эти четверо толком и не сказали, что у них там стряслось на работе. Первая версия, пришедшая в голову Марины, не была слишком оригинальной. Марина подумала о другой женщине. Но при чем здесь Служба безопасности? Или они уже контролируют и семейную жизнь своих сотрудников? Полный бред. Ну и даже если Борька собрался к другой женщине, то зачем устраивать такой цирк, зачем вытаскивать Олеську с занятия... Зачем назначать какие-то встречи у Парка культуры? Значит, это не про баб. Значит, это про что-то другое. Другим могла быть только работа, а работа Бориса была для Марины темным лесом. Но что в этом темном лесу могло случиться такого, что за Борькой гоняются вооруженные мужики в количестве четырех? Что он там мог натворить? Марина не знала ответа на эти вопросы.

Она лишь думала, что Борис зря утащил с собой Олеську. Какой бы там ни вышел у него на работе конфликт, нечего было в это вмешивать дочь. Марина с Олеськой переждали бы всю эту заваруху, подождали бы, пока Борис набегается... У девочки переходный возраст, а тут такие моральные потрясения. Напрасно, напрасно. Марина бросила окурок в урну. Она торчала здесь уже битый час, а Борькой и не пахло. Может, та бабка на вахте что-то неправильно поняла? А может, все это вообще одно большое недоразумение, и Борька с Олеськой сейчас сидят дома и недоумевают, куда это запропастилась мама? Надо бы позвонить...

Марина посмотрела в сторону черного микроавтобуса, практически неразличимого в сплошном ряду машин, выстроившихся вдоль проезжей части. Зато чертовски хорошо была различима гигантская фигура пучеглазого императора Петра, наводившая в этот вечер на Марину особенно невеселые мысли навроде «Живешь вот так, живешь, а потом там, наверху, случается какая-нибудь заварушка, и на тебя просто наступают, не заметив, как если бы наступил вот такой вот истукан...»

— Марина?

Она обернулась, смерила мужчину подозрительным взглядом, вздохнула и выдала обычный вердикт:

— Свободны, молодой человек, свободны...

— Но вы же Марина, — упрямо повторил он.

— Даже если мы где-то встречались... — Марина начала эту отповедь, но вдруг поняла, что нигде они с этим парнем не встречались. Ей очень захотелось оглянуться на микроавтобус и посмотреть — выпрыгнули уже эти уроды или нет, но она не стала давать повода для таких прыжков. Она наивно загородила микрофон ладонью и скороговоркой высыпала незнакомцу:

— Быстрее говорите, нас слушают... Вы от Бориса, да? Он вас послал?

— Да-а... — протянул парень. — Кто нас слушает-то?

— Быстрее говори! — взмолилась Марина. — Быстрее!

— Я — там... — Парень махнул рукой в направлении Центрального дома художника. — Там был... Мужчина с дочкой... Попросил сюда подойти, сказал, что вы его жена — Марина... Сказал, что ему сюда опасно идти, а мне ничего не будет. Мне ведь ничего не будет?

«Если умеешь быстро бегать», — подумала Марина, но вслух прошипела:

— Ну!

— Они там вас ждут... Они вас ждали в какой-то там школе, но вы опоздали...

— Я знаю!

— Что?

— Ничего, дальше! — Ей уже слышался топот ног со стороны микроавтобуса.

— Если можете, идите сейчас к ним...

— А если не могу? — Топот ног становился все более реальным.

— Они вас будут ждать... У Парамоныча, что ли... Без вас они никуда не уедут...

— Пошел! — Марина резко толкнула парня от себя. — Пошел, быстро! Беги, придурок, беги!

— А? — Он не сразу понял, почему он придурок, но что нужно бежать — эта команда была выполнена моментально, за несколько секунд до того, как с Мариной поравнялась пара бегунов из микроавтобуса. Марина взяла на себя первого, она врезалась в него грудью, попыталась схватить за руки, истерично выкрикивая:

— Это же не он, не он! Он просто подходил! Это не муж, не муж!

Ее грубо и бесцеремонно отшвырнули в сторону, ногти Марины бесполезно царапнули рукав куртки, а крик нелепым, бессмысленным звуком повис в вечернем воздухе, на секунду заглушив развеселую музыку, что доносилась из парка. На несколько секунд Марина оставалась сама по себе, однако думать в это время она не могла ни о чем другом, кроме как о бегущих в сторону Ленинского проспекта троих мужчинах — один впереди, двое чуть сзади... Марина согнулась, как будто ее мучила боль в позвоночнике, и прищурилась, пытаясь разглядеть спины преследователей и преследуемого, но тут секунды ее свободы закончились, тяжелая рука ухватила Марину за предплечье и потащила в сторону микроавтобуса.