Морозова ударила быстро и точно. Потом встряхнула на миг онемевшей ладонью и отошла в сторону, давая телу Дровосека упасть.

— Вот, — задумчиво произнесла она. Под этим подразумевалось: «Вот это мне и хотелось сделать еще полчаса тому назад».

— Дело хозяйское, — откликнулся Карабас, снова берясь за спички. — Но только вот теперь придется ждать, пока он очухается.

— Не придется, — сказала Морозова. — Зажигай свой костерок...

Карабас так и сделал в конце концов. А перед этим он с некоторым трепетом наблюдал, как Морозова, закусив губу, поднимала бессознательную Дровосекову тушу с земли и запихивала ее в машину.

Выпрямившись, отдышавшись и не обнаружив ни словом, ни жестом гнусную боль в пояснице, Морозова бросила в сторону Карабаса:

— Все в порядке... Я привыкла убирать за собой.

Если бы кто-то сейчас сказал ей, что это — тоже очень по-женски, она бы его просто прибила. Не привыкать.

Столы и люди — неплохое название для книги мемуаров о бюрократической карьере. У Бориса такой карьеры не было, но все же людей за столами он повидал достаточно, чтобы сделать кое-какие выводы об этой особой породе человеков — человеков, существующих в плотном сожительстве с канцелярской мебелью. Каждая такая пара не была похожа на другую. Дарчиев и его светлокожий собрат чешского производства составляли весьма легкомысленную компанию, в которой имели место весьма откровенные жесты — как-то ноги Дарчиева на поверхности стола. У мощной дамы из отдела кадров, куда случалось попадать несколько раз Борису, на столе было словно в музее — каждая вещь на своем месте, аккуратно протертая тряпочкой, блестящая, словно образец на выставке. У Монстра, другого операциониста из дарчиевского отдела, стол представлял нечто среднее между хозяйственным магазином и свалкой — масса разнообразных вещей различных степеней разрушенности. Трудно было понять, что связывает их вместе, ну, кроме, разумеется, персоны их хозяина. Для пущей красоты стол Монстра был со всех сторон оклеен разноцветными стикерами с бананов, апельсинов и прочих фруктов, которыми Монстр в основном и питался. Для Дарчиева эта картина была живым кошмаром, однако ценность Монстра как специалиста перевешивала дарчиевский ужас, и данная мебельно-человеческая пара продолжала свое существование.

Борис толкнул дверь, вошел и увидел очередного человека за столом. На что были похожи эти двое? Человек сидел за столом так, будто держал здесь последнюю линию обороны. Борис едва не обернулся, чтобы посмотреть — не ломится ли за ним вооруженная орда каких-нибудь злонамеренных варваров, от которых, собственно, и готовился защищаться вызвавший его человек. Человек из СБ.

— Моя фамилия Романов, — сказал Борис. — Меня просили зайти...

— Да, — сказал человек за столом. Он сидел абсолютно прямо, не касаясь спиной спинки кресла, сложив руки домиком и не отрывая взгляда от Бориса. Он мог бы еще поставить на столе табличку «Здесь ситуацию контролирую я», но Борис и так все понял. Понял и готов был это принять безо всяких отрицательных эмоций. Ему достаточно было того, что вызвавший его в СБ голос в телефонной трубке назвал иной, чем в прошлый раз, адрес — не сектор "Д". Борис, только что напрягшийся как струна, облегченно вздохнул и едва не улыбался. Остатки этого настроения сохранились у него до того момента, когда он вошел в дверь кабинета, где сидел контролирующий ситуацию человек. Тут Борис вспомнил, что пришел он в СБ, а не в столовую и не в комнату психологической разгрузки — так что про улыбки и облегченные вздохи стоило на некоторое время забыть.

— Садитесь, — сказал человек за столом.

— Спасибо, — сказал Борис. Можно было добавить: «Спасибо, что сегодня решили обойтись без киносеанса. Я еще не отошел от прошлого фильма».

— Романов, — лишенным эмоций голосом сказал человек.

— Я, — подтвердил Борис. — Меня вызывали.

— Вы имеете в виду, что по своей воле ни за что бы сюда не пришли, — сказал человек за столом. Это прозвучало не как вопрос, а как произнесенная вслух мысль, в правильности которой собеседник Бориса не сомневался.

— Хм, — сказал Борис. Не то чтобы он в корне не был согласен, просто эта мысль ему в голову не приходила до сегодняшнего дня.

— И зря, — с легкой укоризной сказал человек за столом. — Это же не проклятое место, не лепрозорий какой-нибудь... Это одна из служб нашей компании. Нашей — я имею в виду компании, где вы и я трудимся. И мы работаем ради блага этой компании, вы по-своему, мы по-своему. Так что относитесь к нам спокойно, заходите в случае необходимости...

— Что это значит? — напрягся Борис. — Какая еще необходимость?

— Ну, ведь вы наверняка сообщили бы нам, если бы ваш непосредственный начальник повел себя подозрительно?

— Дарчиев ведет себя абсолютно нормально и...

— Спокойнее, спокойнее, я не хотел сказать, что мы подозреваем вашего Владимира Ашотовича в чем-то нехорошем. Я просто привел вам пример необходимой ситуации.

— А-а-а...

— С Владимиром Ашотовичем все в порядке. Он благополучно прошел последнюю проверку...

— Зачем вы мне это говорите?

— Чтобы вы были уверены в своем начальнике. В свою очередь, если вы пройдете проверку, я сообщу Дарчиеву. Чтобы он доверял вам.

— А я прохожу проверку?

— Мы не говорим людям, проходят они в данный момент проверку или нет. Мы лишь сообщаем результат — положительный или отрицательный.

— Ну а просмотр? На прошлой неделе — там, в секторе "Д"? Это — не проверка? Зачем это?

— Борис Игоревич, вы помните, что вас просили отнестись к этому мероприятию с максимальной серьезностью?

— Помню...

— Вы отнеслись?

— Конечно.

— А раз вы отнеслись серьезно, то наверняка потратили некоторое время на то, чтобы понять — зачем, почему и так далее... По глазам вижу, что потратили. Теперь я хотел бы ознакомиться с выводами, к которым вы пришли.

— Письменно? — попытался острить Романов и этим удержаться от соскальзывания в темные глубины страха и неуверенности — то, что ассоциировалось у него с просмотренным фильмом. Если бы говорить начистоту, то следовало бы так и сказать: «Мне стало страшно, я почувствовал себя неуверенно... И я стал думать, способен ли я торговать важной информацией». Все это было бы правдой, однако Борис догадывался, что СБ — это не то место, где следует выворачивать душу наизнанку. Поэтому Борис приготовился ко лжи. Причем с обеих сторон.

— Устно, — сказал человек из СБ. Он не улыбнулся. Человеческого контакта не складывалось, по-прежнему перед Борисом сидел боец, держащий последнюю линию обороны от всяких подозрительных элементов. И сейчас Борису предстояло доказать, что сам он — отнюдь не подозрительный элемент. Совсем наоборот, он послушный и доверчивый работник на службе корпорации «Рослав».

— Что ж... — Борис гримасой на лице показал, что его слова и впрямь есть плод многочасовых мучительных раздумий. — Я думаю, что это было мероприятие... Оправданное. Оправданное и полезное. Вот.

— В чем же его оправданность и полезность?

— В том... В том, что нам еще раз напомнили о... О нашей ответственности. О необходимости соблюдения конфиденциальности.

— Так, — кивнул человек за столом. Слова «ответственность» и «конфиденциальность» ему определенно понравились.

— А также о том...

О том, что жизнь любого человека и жизни его родных зависят от таких вот жестоких ублюдков, которые по приказу сверху маму родную четвертуют... О том, что уверенность в завтрашнем дне — это миф. Это сон. Нет никакой уверенности. Есть только страх и непроходящая тревога. Есть только точный закон — чем больше ты прогибаешься, тем в большей ты безопасности. Главное — прогнуться достаточно, но не сломать при этом позвоночник. Немногие владеют этим искусством...

— О том, что наказание неотвратимо? — подсказал человек за столом. Ему явно доставляло удовольствие изрекать такие афоризмы.