Ольшанская, обдирая локти и колени, ползла по узкой и вонючей трубе, разгребая руками канализационную жижу. Местами, где за годы скопились кучи разнообразного мусора, она застревала, но ей каким-то чудом удавалось проскользнуть и протиснуться в узких местах, оставляя на шершавых стенках трубы кусочки одежды. Временами Ольге совсем нечем было дышать, она задыхалась, временами впадая в настоящую панику. Но, скрипнув зубами, она удерживала себя в руках и ползла, ползла, ползла, содрогаясь от ужаса. Впереди забрезжил какой-то неясный свет, к которому она рванула из последних сил, не обращая внимания на стертую до самого мяса кожу. Она подползла к краю трубы, ухватилась за него руками и подтянула себя к выходу. Судорожно глотнув свежего воздуха, она обессилено распласталась в трубе и крикнула:

– Я доползла, Зинчук!

– Отлично! – произнес Ключник, ожидающий вестей от Ольшанской привалившись к стене и просматривая в мобильнике Ольги телефонную книгу.

Убирав телефон в карман, он вернул на место замок, запирающий решетку и выбрался из фекальной ямы. Вытащив из дверей клинья, он крадучись выглянул в коридор. Из-за поворота до него донеслись голоса. Судя по разговору, к камере приближались двое зэков. Зинчук нырнул обратно в камеру и прислушался.

Едва он исчез, из-за поворота вышли сокамерники Хобота – Зяма и Фунт.

– Как кубатуришь, Фунтяра, – произнес Зяма, – не пролетели мы с тобой, когда за Хобота вписались?

– Очко жим-жим? – подколол корефулю Фунт.

– Зажмурят, если кичу на штурм будут брать, – хмурясь, произнес Зяма.

– Не ссы, Зяма! – успокоил более молодого сокамерника уголовник. – У нас такие терпилы в залоге – не полезут, побоятся! Свалим с Хоботом. Тебе сколько еще чалиться?

– Чирик.

– А мне поболе твоего! Вот и решай: выйдешь на волю древним пердуном, или на море с баблом и телками…

Когда зэки поравнялись с камерой, в которой затихарился Ключник, тот резко распахнул тяжелую железную дверь, выбивая напрочь дух из Фунта. Зяма от неожиданности «тормознул» и Зинчук, выскочивший в коридор, выключил его мощным ударом в голову. После этого он волоком затянул два неподвижных тела в камеру и закрыл за собой дверь.

Связав по рукам и ногам неподвижные тела снятой с них же одеждой, Ключник заткнул им рты. Критически оценив результаты своего труда, Зинчук резко хлестанул Зяму по щекам. Зэк вздрогнул и пришел в себя, пока не понимая, что с ним, и где он находится.

Повторив процедуру «воскрешения» со связанным Фунтом, Зинчук вынул из кармана заточку и показал её Фунту:

– Вякнешь не по делу – кончу! Ферштейн?

Фунт кивнул, и Зинчук вытащил кляп из его рта:

– Ты на кого наехал, фраер…

Ключник расстроено покачал головой и вновь заткнул Фунту рот.

– Значит, не понял. – Невозмутимо и аккуратно, чтобы не забрызгаться кровью, Зинчук ловко перерезал горло Фунту. Фунт захрипел, забулькал и забился в судорогах, задевая трясущимися ногами Зяму, с ужасом в глазах наблюдающего за мучительной смертью подельника.

– Ты-то хоть понял, как надо себя вести, сердешный? – ласково поинтересовался Ключник, поигрывая перед лицом перепуганного до желудочных колик зэка окровавленным ножом

Зяма поспешно и судорожно кивнул и Зинчук вытащил кляп из его рта.

– Только не убивай! – взмолился заключенный.

– Т-с-с! – прошипел Ключник, прикладывая окровавленный нож к губам Зямы. – Расскажи-ка, милок, че за странные замуты нынче на киче мутятся?

***

Дрот с печальным выражением лица восседал «своем месте» в кабинете, в ожидании каких-нибудь (но лучше хороших) вестей из следственного изолятора. Издергавшись от переживаний, он выдвинул ящик стола и достал из него початую бутылку коньяка и граненый стакан. Откупорив бутыль, он уже было налил спиртного в стакан, как в дверь постучали. Дрот судорожно спрятал бутылку и смел «набор туриста» обратно в ящик стола.

– Да! – раздраженно рыкнул полковник.

Дверь распахнулась, и в кабинет вошла Ольшанская, перемазанная в грязи, со спутанными волосами, ободранными руками и расцарапанным лицом.

Ольга… Ты? – Дрот подскочил со своего места и бросился к Ольшанской. – Живая… Как? Там ведь еще… Никто… – сбивчиво тараторил он.

Схватив Ольшанскую в охапку, полковник потащил её к столу и усадил в кресло. Выхватив из ящика стола бутылку и стакан, Дрот наполнил его больше, чем наполовину и с силой влил коньяк в Ольшанскую. Глотнув из стакана обжигающей жидкости, Ольшанская закашлялась. Но, собравшись силами, допила спиртное, залихватски занюхав рукавом. Запах канализации, которым пропиталась Ольга до самого мозга костей, мгновенно забил запах дорого коньяка.

Дрот, тем временем, снял трубку с телефонного аппарата:

Самойленко! Срочно сообщи ФСБешникам: есть информация по СИЗО! Ольга нашлась… Живая!

Дрот бросил трубку и уселся в кресло в кресло рядом с Ольшанской. Взял бутылку, начислил себе по «самый поясок» коньяка и залпом всадил его до дна.

– Черт! Я… Прости… – даже не поморщившись после выпивки, виновато пролепетал полковник.

– Понимаю… – кивнула Ольга, только-только начиная понимать, всю серьезность случившейся ситуации.

Как тебе удалось выбраться? – поинтересовался Дрот, когда Ольга немного пришла в себя.

– Зинчук – он меня вывел.

– Ключник? – Не поверил полковник. – А где он сам?

– Он остался в СИЗО. Меня через старую трубу для дерьма, можно сказать, выпихнул.

Телефон на столе Дрота истошно задребезжал, заставив Ольшанскую вздрогнуть от неожиданности. Дрот снял трубку:

–Слушаю. Кого? Ольшанскую?

Дрот протянул трубку Ольге.

– Зинчук? Вы? – удивленно произнесла она. – Ах, мой телефон у вас. Да-да, я поняла. Спасибо!

Ольшанская положила трубку на место и взглянула на полковника.

– Это кто звонил? Ключник? – спросил он Ольшанскую, хотя сам прекрасно это понял из обрывков разговора.

– Да. У него остался мой сотовый. Зинчук узнал, с какой целью взяты заложники. Хобот хочет вытащить из СИЗО некоего Фаруха…

Дрот перескочил на свое место и запустил программу с поиском уголовных дел. На мониторе высветилась страничка с делом, заведенным на уголовника Фаруха. Пока они разыскивали дело в кабинет потихоньку вошел полковник ФСБ Толстобоков. Увлеченные поисками Дрот и Ольшанская даже не заметили его появления

– Вот, есть: Фарух Гамемельдиев… – воскликнул Дрот, но сбился, оторвав глаза от экрана, поскольку заметил в кабинете незваного гостя.

Но гость ничуть не смутился и продолжил вместо Дрота, только уже по памяти:

– …глава террористической организации «Зеленое знамя». В прошлом – один из полевых командиров Басаева. В нашем ведомстве считают, что на его счетах зависла большая сумма за сорванную террористическую операцию, а также сконцентрировались серьезные средства за поставку большой партии оружия. И самое главное – он знает о «партнерах» террористов в нашем правительстве!

***

Окна в кабинете начальника тюрьмы были занавешены темными плотными «шторами» из старых одеял – страховка от снайперов. За столом, развалившись кто во что горазд, сидели самые авторитетные заключенные следственного изолятора, из которых особо выделялись обилием татуировок Хряк и Гвоздь. Во главе, на хозяйском месте, забросив ноги на стол, восседал Хобот. Рядом, по правую руку расположится горбоносый террорист Фарух. Не всем ворам нравилось такое соседство, но ничего предъявить Хоботу они не могли – статус не позволял – коронованных среди них больше не было. Вдоль стены, по-старчески шаркая ногами, слоняется Старый – беззубый и немощный заключенный – некогда бывший очень уважаемым вором, но ввиду преклонного возраста растерявший былой авторитет. На стульях вдоль стены вольготно развалился Бацилла.