– Бог не оставит меня несведущим.

– А где мне тебя искать, батюшка?

– У тебя в паспорте штамп с пропиской по моему адресу. А номер телефона я в него на бумажечке вложил.

Они троекратно расцеловались на прощание, а Марья Тимофеевна утерла уголком платка слезу, приговаривая:

– Ишь птица божия по зиме на весну распелась. К добру это, прости, Господи, за предсказание.

Утро было ясное, морозное. За вокзальным шпилем в чистом небе по бокам от солнца стояли еще два небольших радужных полумесяца, словно обрамляя светило. Скиф подумал, что три – число счастливое, и тут же сплюнул три раза.

В электричке напротив Скифа села девушка с огромными голубыми глазами, удивительно похожая на Ольгу из его старых снов – жену с супружеским стажем в один медовый месяц.

Портрет Ольги на экране телевизора отдавал холодностью и искусственностью ретуши. Ту теледиву, с экрана, он, пожалуй, не сразу бы узнал, сядь она вот так напротив него в электричке. Хотя его Ольга, ведущая популярного телеканала, на электричках не разъезжает. Косметические кабинеты сотворили из нее холеную холодную красавицу. Скиф представил свое обветренное лицо с седой бородой рядом с обворожительной теледивой… и горько усмехнулся.

За Малоярославцем по вагону прошествовала процессия нищих беженцев. Впереди шел человек, тюбетейка которого едва не упиралась в потолок вагона. На нем был стеганый цветастый халат из подкладочного материала. На босу ногу шлепанцы, сделанные из обрезанных солдатских сапог. За ним следовала женщина в плюшевой жакетке и шелковых шароварах, с монистами на грязной шее. На голове у нее был прямоугольный головной убор без паранджи.

Замыкал процессию бритоголовый босоногий смуглый мальчишка лет семи. В руках он держал кусок картона от упаковочного ящика, на котором карандашом были наслюнявлены буквы:

Мальчишка подошел именно к нему, сложил руки лодочкой и недетскими черными глазами долго испытывал Скифа взглядом.

– Дай… Дай… Отдай…

Скиф порылся в карманах и выгреб мелочь, российские рубли и мятые купоны кэпа Степаныча. Мальчишка не обратил внимания на скудное подаяние и продолжал стоять с протянутыми руками, пока всех беженцев не вспугнул милицейский патруль, обходивший вагоны.

– Во горлохваты, – пробурчал пьяный сосед у окна. – Им только дай волю, они не только твой карман, они тебе голову отрежут.

Он бережно проверил, цела ли на голове бобровая шапка, подоткнул руки под мышки, оперся на черный кейс и снова визгливо захрюкал во сне…

У Скифа не сохранилось фотографии, на которой они были бы сняты вдвоем с Ольгой. Она моложе его на пять лет, скоро ей исполнится тридцать три. На семейной фотографии, если бы они решили сняться вместе, Ольга бы выглядела сейчас как его дочь, по крайней мере как племянница. Но у них есть Вероника. Жаль, Скиф не знал дня рождения дочери. Из короткого намека жены в последнем письме, которое он получил в лагере, он знал наверняка лишь год рождения его девочки. Она никогда не видела отца. Захочет ли она видеться с таким бородатым дедом? Еще вчера Скиф был убежден, что Ольга примет его любого. Даже если замужем, все равно должна вернуться к нему, потому что такой любви, какая была у них, на свете не встретишь…

Он сидел, погруженный в свои мысли, уставив невидящий взор в девушку напротив. Та сразу же почувствовала себя неуютно. Начала оправлять пальто, глубже запахнула полу, из-под которой выглядывала соблазнительная коленка. Вытащила из косметички пудреницу, посмотрелась в зеркальце, привела себя в порядок. Бородатый мужчина напротив все смотрел и смотрел на нее. Она пробовала несмело улыбнуться. Импозантный бородач ничуть не изменился в лице. Она посмотрела на его правую руку – кольца не было. Выставила и свои пальчики, тоже без обручального кольца. Этот похожий на киноактера красавчик с проседью в бороде сидел как истукан. Смотрел не видя. Девушка надула губки и отвернулась к окну.

…Не велика птичка – телезвезда. Любой телеведущий центрального канала получает не больше армейского полковника. Он понятия не имел, сколько сейчас получает армейский полковник в России и можно ли сравнивать эти деньги хотя бы с заработком рядового депутата в Госдуме. Никакая слава, никакие связи не заменят надежного человека, который всегда рядом… Скифу снова начало казаться, что Ольга не замужем… В комнате Вероники на стене, а может быть, даже на столе стоит его портрет в десантной форме при погонах. Одноклассники, мальчишки в пионерских галстуках и девчонки в бантиках, приходят в гости и с уважением спрашивают: «Это твой отец? Он герой афганской войны?»

Ей наверняка сказала мать, что отец ее геройски погиб. Может быть, специально для нее придумали какую-нибудь цветастую легенду про отца. Вероника, конечно же, отнесла его карточку в комнату боевой славы в своей школе… Интересно, его дочка черненькая, в него, или беленькая – в мать?

Скиф взглянул на часы: сегодня после обеда он обязательно увидит дочку, а до этого успеет заглянуть в «Детский мир» за подарками. Жалко, что ничего не удалось привезти из Белграда. За границей такие чудесные игрушки, у нас таких не достать… Он огорченно поскреб бороду. Кто знает, какие подарки покупают девочкам? Надежней всего – куклу. А Ольге он подарит обручальное кольцо взамен того, что у нее сняли в плену с руки моджахеды в Афгане. Купит симпатичное колечко, но непременно усыпанное маленькими бриллиантами. Можно себе представить, какая будет радость…

Его собственное обручальное кольцо исчезло с руки в карманах вертухаев из Ухталага. Теперь Скиф знал, какой подарок сделать жене и дочери. Мать с отцом обвенчаются в церкви на глазах у счастливой дочери. Себе он купит кольцо поскромней. И обвенчает их отец Мирослав, если только черт за спиной пустит Скифа в храм Божий.

При упоминании о церкви он почувствовал себя как-то неуютно. Он почмокал губами и понял, что ему чертовски захотелось закурить. Он вышел в тамбур. Там было пусто и холодно. На грязном полу валялись монетки и мелкие купюры. Скиф присмотрелся: это была та мелочь, которую он дал «голодному» афганскому цыганенку.

У этой сказки был страшный конец, но начиналась она прекрасно. На рыжих пологих склонах с бесстыдной красотой распустились дикие розы. Скиф вел свой батальон после боя в ничейной «зеленке». Настроение было прекрасное: Скиф потерял машину, но – ни одного человека убитыми, лишь слегка контузило водителя. На обратном пути он направил колонну по сказочным зарослям розовых, красных и белых цветов. Командир, как мальчишка, спрыгнул с брони и штык-ножом нарезал такую охапку диких роз, что с трудом протиснулся потом в кабину.

Этими розами он осыпал жену при их долгожданной встрече…

…Той самой памятной весной 1986 года Скиф, совместив случайную командировку и отпуск, прилетел в Москву с твердым намерением выяснить отношения с «заочницей», с которой переписывался более двух лет. Она разыскала адрес его полевой почты после того, как вырезала из «Красной Звезды» портрет героя-афганца. Девушка работала экономистом в НИИ. В день своего рождения позвала в гости закадычных подруг, бывших одноклассниц. Еще бы, ее парень – орденоносец с атлетической фигурой, командир батальона десантников, героически воюет за правое дело в далеком Афганистане.

Хозяйке удобней сидеть с края стола, ближе к кухне, чтобы быстрее подавать новые блюда с угощениями. Поэтому своего героя-орденоносца она передала на попечение лучшей подруги Оли и больше его никогда не видела…

К тому времени уже прошла полоса легких побед советских моторизованных колонн и авиации над «мужиками в широких штанах», как окрестил мусульманских моджахедов один из не самых дальновидных советских генералов.

Афганская кампания была обречена. Не только Скиф видел ее печальный конец в своих странных снах. Высокородные родственники Ольги открыто говорили ей об этом, когда настойчиво отговаривали от опасной командировки. Предлагали сделать Скифу быстрый и весьма выгодный перевод на теплое местечко в Генеральном штабе, пока в Москве не изменилась политическая обстановка. В то время кресла под многими из сильных мира сего начинали шататься. Но в жилах Ольги играла молодая кровь, так хотелось романтики, что не было сил дожидаться своего законного медового месяца.