— Что ж, — сдался Глеб Александрович, поднимая руки вверх в жесте капитуляции. — Я знаю твою решимость и отвагу, и вижу, что сейчас ты серьезен в своих угрозах. Действительно, у меня нет достаточных сил, чтобы помешать твоим кораблям проследовать дальше. Именно этот аргумент я и приведу в свое оправдание в послании к Птолемею Граусу, а сейчас, прикажу своей эскадре отойти на безопасную дистанцию.

В голосе графа слышалось неприкрытое облегчение, словно гора свалилась с его плеч. Он вымученно улыбнулся, пытаясь сохранить остатки достоинства. Юзефович торжествующе хмыкнул.

«Ну что ж, Птолемей, — подумал он мстительно, — твой верный пес оказался бесполезен. Посмотрим, как ты запоешь, когда я вернусь во главе всех балтийских дивизий и предъявлю завещание покойного императора! Тогда-то мы и поквитаемся.»

— Отличное решение, граф, ты не разочаровал меня, — обрадованно произнес Карл Карлович, широко улыбаясь. В его глазах плясали веселые огоньки, он явно наслаждался своим триумфом. Победа над старым соперником грела душу, наполняла ее злорадным ликованием. — Ты сделал правильный выбор, сохранив себе и своим экипажам жизнь.

Юзефович откинулся на спинку командирского кресла, сложив руки на груди. Поза его выражала полную расслабленность и самоуверенность. Он чувствовал себя хозяином положения, властителем судеб. Теперь, когда Шереметев отступил, ничто не мешало ему довести задуманное до конца. Однако граф, похоже, не спешил заканчивать разговор. Лицо его приняло озабоченное выражение, брови сошлись на переносице. Казалось, его что-то тревожит, не дает покоя.

— Единственное, что я буду обязан сделать, — продолжал Глеб Александрович, — это продолжать движение к «Суражу», ведь приказ командования никто не отменял. Как бы ни развивались события между нами, адмирал, я все еще должен выполнить свою миссию и присоединиться к силам обороны Константинова Вала. Надеюсь, вы не станете мне препятствовать?

В голосе Шереметева слышалась неуверенность, даже некоторая просительная нотка. Похоже, он опасался, что Юзефович может передумать и решит задержать его корабли, несмотря на достигнутое соглашение. Карл Карлович небрежно пожал плечами. Его абсолютно не волновали дальнейшие планы графа. Пусть летит куда хочет, лишь бы не путался под ногами.

— Этого я запретить не могу, — ответил он без какой-либо задней мысли, прекрасно понимая, что, достигнув Константинова Вала, он и его «балтийцы», соединившись с остальными дивизиями космофлота, окажутся в абсолютном большинстве, и никакой Шереметев не сможет после этого ничего с ними поделать. — Приказ есть приказ.

Юзефович сделал небрежный жест рукой, словно отметая все возможные возражения. На его лице мелькнула снисходительная улыбка.

— Пусть только твои корабли, пока мои восстанавливают мощности после предыдущего прыжка, не подходят слишком близко к маршевой колонне, чтобы мои канониры не занервничали и не открыли случайно по ним огонь на поражение, — добавил он с легкой угрозой в голосе.

Это было скорее шуткой, чем реальным предупреждением, но Карл Карлович не мог удержаться от искушения еще раз уколоть самолюбие Шереметева, напомнить ему, кто сейчас главный. Граф напрягся. На скулах его заходили желваки, выдавая сдерживаемый гнев. Однако он быстро взял себя в руки и ответил подчеркнуто нейтральным тоном:

— Мои уже восстановились. Поэтому, если позволишь, я первым уйду в подпространство. Не хотелось бы рисковать своими людьми из-за твоих нервных канониров.

В его словах слышался легкий сарказм, но Юзефович пропустил его мимо ушей. Какая разница, кто первым совершит прыжок? Главное, что путь свободен.

— Валяй, — великодушно разрешил он, взмахнув рукой. — Можешь начинать маневр прямо сейчас. Мои корабли останутся на месте, пока вы не уйдете в подпространство.

Шереметев кивнул, на лице его мелькнуло странное выражение — не то облегчение, не то предвкушение. Но Карл Карлович не придал этому значения. Мало ли какие эмоции могут отразиться на физиономии человека, только что проигравшего важную схватку.

На экранах и тактических картах было видно, как тихоокеанские корабли начали движение. Они с двух сторон огибали колонну «балтийцев», словно выводя свои корабли на открытое пространство, готовясь к прыжку. Зрелище было красивым и завораживающим — мощные боевые единицы слаженно маневрировали в космической тьме, выстраиваясь в четкие порядки.

Но прыжка не последовало. Вместо этого корабли Шереметева вдруг резко изменили курс и, набирая ускорение, устремились в самую гущу балтийской эскадры. Застигнутые врасплох, ошеломленные внезапным маневром противника, экипажи Юзефовича не успели среагировать. Шестьдесят вымпелов Шереметева стремительно сближались с кораблями Балтфлота, ведя ураганный огонь из всех орудий.

На флагмане балтийцев взревела боевая тревога. Пронзительный вой сирен, лихорадочные доклады офицеров, испуганные крики — все смешалось в какофонию звуков. Мостик сотрясался от ударов и взрывов, по экранам пробегала рябь помех. Карл Карлович, побелевший от гнева, вцепился в подлокотники кресла. Лицо его исказила гримаса ярости.

— Вот значит, какова цена твоего слова, мерзавец⁈ — воскликнул он, обращаясь к своему оппоненту по видеосвязи. Голос его срывался от бешенства. — Дать обещание и затем ударить в спину — это девиз твоей семьи! Будь ты проклят, подлый ублюдок!

На экране возникло надменное лицо Шереметева. Граф улыбался — холодно и жестко, в глазах его плясало торжество.

— Ничего личного, Карлуша, просто выполняю приказ, — усмехнулся в ответ на это Глеб Александрович. В его голосе звучали издевательские нотки. — Мне нет особого дела до твоих разногласий с Птолемеем, но тот документ, который ты присвоил, не должен находиться у тебя. Так что извини, придется взять его силой.

Юзефович задохнулся от возмущения. Он и представить не мог такого вероломства.

— Ты уверен, что завещание у меня и что именно это завещание настоящее⁈ — выкрикнул он в экран.

Шереметев кивнул с видом полной убежденности.

— Без сомнений, — произнес он веско. — Лишь обладание таким весомым документом позволило тебе — постоянно пресмыкающемуся и лижущему сапоги вышестоящего начальства, так смело пойти на обострение конфликта с самим первым министром.

Граф сделал паузу, словно задумавшись о чем-то, а затем добавил почти благодушно:

— Причем, заметь, я тебя абсолютно не обвиняю в том, что ты присвоил завещание — многие поступили бы так же, слишком большие возможности таит оно в себе.

Последняя фраза, сказанная таким покровительственным тоном, окончательно взбесила Юзефовича.

— Что-то мне сейчас подсказывает, что ты и сам не прочь подержать в руках данный документ, — зло усмехнулся адмирал командующий Балтийским космофлотом, яростно сверкая глазами. Он уже не пытался скрыть свою ненависть к Шереметеву, она плескалась в каждом слове, в каждом жесте. — Признайся, граф, тебя ведь снедает зависть? Ты бы все отдал, чтобы заполучить это завещание и ту власть, которую оно дает!

Карл Карлович подался вперед, словно желая дотянуться до экрана и схватить своего врага за горло. Но Шереметев лишь рассмеялся в ответ — холодно и презрительно. Казалось, ярость Юзефовича лишь забавляет его, доставляет какое-то извращенное удовольствие.

— Ты очень проницателен, Карлуша, несмотря на то, что глуп и несдержан! — воскликнул он, и в голосе его прозвучали нотки снисходительного превосходства. — Да, признаю, я бы не отказался владеть этим документом. Но в отличие от тебя, я достаточно умен, чтобы добиться своего более тонкими методами.

С этими словами граф небрежным жестом отдал приказ кораблям двух своих дивизий выйти на линию атаки. Он явно не собирался тратить время на пустые разговоры. Его цель была ясна — заполучить завещание любой ценой. И ценой этой, похоже, должна была стать гибель балтийских экипажей.

Юзефович прекрасно понимал всю опасность ситуации. Его флот, с тактической стороны максимально ослабленный внезапным нападением, не мог дать полноценный отпор превосходящим силам противника. Нужно было срочно перестраивать боевые порядки, организовывать оборону. Но времени катастрофически не хватало.