Для Юлиана Николаевича наступил момент горькой истины. Еще час назад он был вторым лицом в Российской Империи, купающимся в роскоши и власти. А теперь он стоял на коленях в тесной адмиральской каюте флагманского корабля балтийцев, униженно молящий о пощаде.
— Прошу сжальтесь надо мной, Карл Карлович! — сбивчиво лепетал Шепотьев, не смея поднять глаз на возвышающуюся над ним фигуру адмирала Юзефовича. — Вы ведь знаете, что я лишь простой гражданский чиновник, который служит Российской Империи и непричастен к преступным деяниям диктатора Самсонова.
В голосе поверженного министра звучали нотки неподдельного отчаяния и страха. Его некогда надменное лицо исказилось гримасой мольбы, а пальцы судорожно теребили богато расшитый золотом камзол. Он готов был сказать что угодно, лишь бы избежать страшной участи, уготованной ему победителями. Но Юзефович лишь презрительно скривил губы, глядя на это жалкое зрелище. В его глазах не было ни капли сочувствия к тому, кто еще вчера заносчиво повелевал судьбами миллионов.
— Как же, непричастен! — громогласно засмеялся командующий Балтийским флотом. Его смех, резкий и хлесткий, эхом отразился от стен, словно удары бича. — Подобные небылицы ты будешь рассказывать судьям Военного Трибунала, который скоро соберется на Новой Москве-3 и объявит преступниками всех тех, кто помогал диктатору. Могу поспорить, что тебе, Юлиан Николаевич, одному из первых вынесут смертный приговор…
Эти слова, произнесенные с ледяной уверенностью, словно нож вонзились в сердце Шепотьева. Перед его мысленным взором пронеслись жуткие картины грядущего возмездия — неумолимый трибунал, безжалостный приговор, позорная казнь в прямом эфире. Животный ужас сковал его тело, а из горла вырвался сдавленный всхлип.
— Умоляю вас, адмирал, защитите меня! — сорвался Шепотьев на рыдания, уже не пытаясь сдерживать свой страх и отчаяние. Слезы градом катились по его щекам, оставляя жалкие разводы на некогда гордом лице. — Я сделаю для вас, что угодно, только отпустите. Все богатства, какие есть на моих кораблях, я отдам вам за свою свободу.
В этот миг Юлиан Николаевич готов был отдать все — свое достоинство, свои сокровища, саму душу — лишь бы избежать праведного гнева Птолемея. Он стоял на коленях, сломленный и раздавленный, глядя снизу вверх на неумолимого адмирала и судорожно цепляясь за призрачную надежду на спасение.
— Ты что, сумасшедший⁈ — удивленно воскликнул Карл Карлович, его глаза расширились от изумления, а брови взметнулись вверх. Он впился пристальным взглядом в трясущуюся фигуру Шепотьева, словно пытаясь проникнуть в самые потаенные глубины его сознания. — Или, что еще хуже, меня считаешь дураком⁈
Юзефович, не скрывая презрения, окинул взглядом роскошные одежды Шепотьева, его дрожащие руки, умоляюще сложенные в молитвенном жесте. В этот миг он видел перед собой лишь жалкую тень некогда могущественного сановника, готового на все ради спасения собственной шкуры.
— Твое имущество и так уже мое по праву трофейного… — продолжал адмирал, каждое слово звучало как приговор, отсекая пути к отступлению. — К сожалению, у тебя ничего не осталось из того, чтобы меня заинтересовало…
— Кое-что все же осталось, — быстро сообразив, пролепетал Шепотьев, его голос дрожал от волнения и отчаяния. Дрожащими пальцами он лихорадочно защелкал по кнопкам своего идентификационного браслета, пока наконец в воздухе не замерцало призрачное изображение какого-то документа.
— Что это за текст? — воскликнул Юзефович, невольно подавшись вперед, его глаза жадно впились в парящую голограмму. На прозрачном листе четко виднелась печать императорского дома, украшенная затейливой вязью гербов и символов власти.
Адмирал, не отрывая взгляда от загадочного послания из прошлого, медленно обошел вокруг голограммы, словно пытаясь разгадать ее тайну. Его мозг, привыкший просчитывать на несколько ходов вперед, уже понимал, что этот клочок бумаги может стать ключом к чему-то невероятно важному.
— На моей ладони сейчас находится предыдущее завещание покойного императора, составленное задолго до его ранения и заверенное электронными подписями всех тринадцати членов Государственного Совета, — таинственным голосом произнес Шепотьев, в его глазах вспыхнул огонек торжества. — Адмирал, этот документ будет вашим, если вы отпустите меня и транспорты моего каравана.
Повисла напряженная пауза, во время которой два закоренелых интригана пристально смотрели друг другу в глаза, словно оценивая силу и слабость противника. Первым не выдержал Юзефович.
— Зачем он мне нужен? — недоуменно воскликнул Карл Карлович, всплеснув руками в притворном удивлении. — Что я буду делать с этим листочком? Ведь завещание, после избрания нового императора, абсолютно бесполезно…
Но в глубине души адмирал уже почувствовал, как шевельнулось нечто темное и жадное. Словно древний хищник, учуявший запах добычи, его интуиция подсказывала, что этот, казалось бы, бесполезный клочок бумаги может стать ключом к невиданной власти и богатству.
— Вы меня, наверное, не до конца поняли, господин адмирал, — ухмыльнулся Юлиан Шепотьев, почувствовав, что крючок заброшен верно. В его голосе зазвучали нотки превосходства и самодовольства, словно он вновь стал хозяином положения. — Текст этого завещания и текст завещания, которое было оглашено всем нам во Дворце после кончины Константина Александровича, так сказать немного разнятся… А именно в именах наследника… В этом, что сейчас вы видите, и напоминаю, официально заверенном и утвержденном, имя наследника престола — Артемий Константинович — старший сын покойного императора… В оглашенном же, как вы знаете, совсем другое.
— Ты хочешь сказать, что малолетний Иван сидит на троне незаконно? — задумался Карл Юзефович, его глаза забегали, словно пытаясь ухватить ускользающую мысль. Адмирал медленно прошелся по каюте, заложив руки за спину, его мозг лихорадочно просчитывал открывающиеся возможности и риски. — Впрочем, вообще передача власти была незаконной. Новым государем по традиции должен был стать один из адмиралов Российской Империи…
Юзефович резко остановился и впился пристальным взглядом в лицо Шепотьева, словно пытаясь прочесть там ответы на все вопросы.
— И кто это сделал? — продолжал размышлять вслух Карл Карлович, его голос звучал отрывисто и напряженно. — Ну, подделал завещание? Первый министр Граус?
В этот момент Юзефович почувствовал, как в груди шевельнулось нечто темное и жадное. Он всегда недолюбливал этого скользкого интригана Грауса, который вечно плел свои паутины в коридорах власти. Неужели сейчас настал его час расплаты?
— Именно Птолемей, но по просьбе императора Константина Александровича, — утвердительно кивнул Шепотьев, не отрывая цепкого взгляда от лица адмирала. Он видел, как в глазах Юзефовича разгорается огонь честолюбия и алчности.
Повисла напряженная пауза, во время которой каждый из собеседников взвешивал свои дальнейшие шаги в этой опасной игре. Наконец, Юзефович нарушил молчание.
— Ну, и что мне дает эта информация? — пожал он плечами с деланным безразличием, но в глубине его глаз уже плясали искры нетерпения и предвкушения.
— А вы подумайте хорошенько, — загадочно улыбнулся Юлиан Николаевич, видя сомнения на лице своего собеседника. Он чувствовал, что рыбка уже почти на крючке, осталось лишь слегка подтолкнуть ее в нужном направлении.
Но Юзефович был не из тех, кто легко поддается на провокации. Он резко шагнул вперед и схватил Шепотьева за отворот камзола, притянув к себе так, что их лица оказались на расстоянии вдоха.
— Не играй со мной, канцлер! — прорычал адмирал, его глаза полыхнули гневом. — Говори прямо…
— Так как сегодняшний император, согласно этому документу, нелегитимен, — произнес хитрый министр, тщательно подбирая слова, — но этого никто пока не знает, а настоящий наследник, как нам хорошо известно, безвременно погиб в стенах Большого дворца, соответственно место на троне Российской Империи до сих пор вакантно…
